Вот оно, то самое черное пространство, огонь и падение в бесконечную бездну. Как это до тошноты знакомо. Прощайте, безумная сказка и несвершившиеся мечты!

Память восстановилась полностью спустя две недели после последней аварии, когда он пришел в себя. Можно вспомнить поговорку «Клин клином вышибают». Не слишком сложная травма головы, несколько сломанных ребер, вывихи, а в остальном не все так страшно, как могло быть.

Правда, возле него не было доктора Розина и сестры Риты, а на окнах стояла решетка, и стальная дверь с глазком охранялась с внешней стороны двумя омоновцами. Нет, это не тюрьма. Обычная психушка районного масштаба, но с индивидуальной палатой и достойной охраной.

Можно было ожидать худшего, но никак не праздника.

Это подтвердили первые же визитеры.

Холодным голосом следователь Задорина объявила:

– Мне очень жаль, гражданин Аракчеев, но, как только позволят врачи, вы будете переведены в тюремную больницу. Вам предъявляется обвинение в убийстве вашей жены Екатерины Кислицкой, бывшего вашего шофера Ефима Никитина, вашей служанки Элины Тимофеевой, и, думаю, список этим не закончится. На месте аварии у вас найдены револьвер с вашими отпечатками пальцев, которым убит адвокат Антон Гольдберг. Его труп обнаружен в колодце на вашей загородной усадьбе. Там же найден труп Татьяны Русановой. Сейчас следствие разбирается в возможной вашей причастности в гибели ряда других лиц. Но и перечисленного достаточно для вынесения соответствующего приговора. Вас ожидает пожизненное заключение.

Уменьшение срока, во что я лично не верю, возможно только при чистосердечном признании и помощи следственным органам.

– Ваше заблуждение состоит в том, что вы считаете меня Тимуром Аракчеевым.

А на самом деле, Ксения, я – Денис Лиходеев. Неужели ты не узнаешь меня. Ведь мы работали вместе.

– Мое мнение не имеет значения. Существуют факты. Самая упрямая вещь в делах такого рода. Боюсь, что на вас только будут сыпаться новые обвинения. И даже будь жив такой защитник, как Гольдберг, он вас не смог бы спасти. Есть показания ночного сторожа со стоянки автомобилей. Он вас опознал. Вы были в ту ночь у Татьяны Русановой. В два часа ночи вышли из ее дома, сели в ее машину и уехали. Эксперты установили, что ее смерть наступила спустя три часа на вашей усадьбе, где осталось очень много ваших следов.

Стоящий рядом майор достал из черного конверта фотографии и положил на постель больного.

– Эти снимки делал частный сыщик, который следил за вами. После того, как вы его обидели, оглушив в подъезде, он предложил свои услуги страховой компании, так же разбирающей ваше дело. И ему удалось доказать, что вы не кто иной, как Тимур Аракчеев, а не Максим Круглов. Вот ваши встречи с крупными олигархами и Швейцарским банкиром. На фотографиях отчетливо видно, что вы оформляете сделки. Ни с кем другим, крупные бизнесмены дел иметь не будут, кроме, как с хозяином. Тут все очевидно. Вы не похожи на Калиостро конца двадцатого века, а банкиры на лохов, которых легко обвести вокруг пальца.

– Документы были уже подписаны Аракчеевым. Я только печати ставил.

– Сами-то подумали, что сказали? Судя по отчетам детектива, у него возникли сомнения, что вы вообще страдали амнезией. Это уловка. Обжечь себе лицо, чтобы при помощи пластических операций изменить внешность и выдать себя за другого. Посудите сами. Опытный оперативник следит за больным беспомощным человеком, а тот замечая за собой хвост, заманивает детектива в подъезд, ломает ему челюсть, отбирает оружие, со знанием дела снимает пистолет с предохранителя, вынимает обойму и выгоняет патрон из подствольника. Вы сами-то поверите, что имели дело с больным и беспомощным?

– Инстинкты. Я боевой офицер. Амнезия тут не причем. Машину я тоже водить не разучился.

– Конечно. Если не страдали никакой амнезией.

Лиходеев нервничал. Он понял главное. Идея Антона с «ширмой» отлично сработала. Истинный Аракчеев защищен со всех сторон.

Спорить не имело смысла. Они все уже решили. Через пару дней к нему пришел адвокат. Лиходеев находился в приподнятом настроении. Он не терял надежды, был оптимистичен и уверен в своей победе.

Адвокат говорил тихо, стараясь не смотреть на обреченного. У него имелся свой взгляд на вещи.

– Мне жаль, Денис, вас расстраивать, но думаю, что мы проиграли процесс.

Слишком серьезные факты, аргументы и доводы у противоборствующей стороны. Хуже всего дело обстоит в установлении вашей личности. Мы даже с полной уверенностью не можем присвоить вам ни одного имени. У вас же нет никаких вразумительных оправданий и доказательств для защиты.

– Минуточку. А как же моя жена? Она тоже не хочет меня признавать?

– Нет. Наоборот. После аварии, она была на опознании. И ей вас показывали совсем недавно, когда вы находились в кабинете врача. Там висит большое зеркало, а с другой стороны оно же играет роль окна. Она наотрез заявила, что вы не можете быть ее мужем и ничего общего с ним не имеете. Другого и ожидать не следовало. Подумайте сами, она получила за вас страховку. Солидную сумму. Ей положили пенсию и единовременное пособие. И что? Теперь отказаться от всего этого и вернуть деньги государству? В обмен на что? Вы с ней и без того, практически, не жили и не помогали. Нет. Не ищите в ней союзника. Для нее вы похоронены, раз и навсегда.

– А то, что я оставил ей квартиру, мало? Ничего, в доме осталось полно моих вещей, и я докажу, что они принадлежат мне, а не кому-то другому.

– Ошибаетесь. Она успела все продать на вещевом рынке. Женщина нуждается в деньгах.

– А как обстоят дела с другими свидетелями?

– Плохо. Вы очень запомнились женщинам в прибрежном поселке, где был убит Ефим Никитин. Готовы присягнуть. Время вашего появления там совпадает со временем смерти Ефима. Не стоит забывать и о стороже с автостоянки, который видел вас вместе с Татьяной Русановой, револьвер с отпечатками. И потом, кому может прийти в голову, что вас было двое. А фотографии с олигархами?

– Это все подстроил Гольдберг.

– Его уже не спросишь. Так же как и остальных свидетелей. Никого не осталось в живых.

– Но я слышал, что Тимур выжил. Тот, которого нашли у котлована с документами на имя Максима Круглова. Это он убийца. Единственный, кого я попытался прикончить, и то мне не удалось этого сделать. Такой же везунок, как и я.

– Похоже. Везунок или нет, сказать трудно. Вам удалось больше. Он не способен быть свидетелем. После тяжелой черепно-мозговой травмы, неизвестный с обгоревшим лицом потерял память. Вряд ли она восстановится. Недочеловек без имени – это все, что от него осталось.

Лиходеев со, злости ударил кулаком по кровати.

– Вряд ли вы с вашим настроением сможете мне помочь. Был бы моим адвокатом Гольдберг… Впрочем, я и сам сумею себя защитить.