Помимо содержания, не менее поражают и яркость снов этого пациента, и их постоянное продолжение, несмотря на пробуждения. Ему сложно это описать словами, так что он приводит пример.

«Скажем, мне снится, что я иду по дороге и встречаю Васю Пупкина. Во сне я говорю: «Привет, Вась, как дела?» Вижу его прямо перед собой. Когда просыпаюсь, когда открываю глаза, сон продолжается. Но в этот момент я уже не вижу Васю Пупкина и не здороваюсь с ним – теперь мне об этом словно рассказывают. Внезапно появляется голос, который читает мне книгу. То есть я говорю с Васей Пупкиным, [а затем сон превращается вот во что]: «Кристиан говорит с Васей Пупкиным. Они жмут друг другу руки».

Как я себе это представляю, отдельные части сновидений, но не сновидения целиком, просачиваются в состояние бодрствования. Я спросил у Кристиана, что происходит, когда он снова засыпает. Он ответил, что тогда сон просто продолжается, уже без голоса рассказчика. Он снова оказывается на улице и разговаривает с Васей. «Сон просто продолжается как ни в чем не бывало», – отвечает он.

* * *

Когда я наблюдаю за своей младшей дочерью в кровати, всегда поражаюсь – и завидую – тому, как быстро она засыпает. Только что в очередной раз клянчила щеночка, как уже секунду спустя ее глаза закрыты, дыхание замедляется, и она отключается, словно по щелчку. Будто падает со скалы и оказывается глубоко под водой, совершенно не реагируя на мир вокруг. Этот переход происходит резко, мгновенно. Уверен, она никогда особо не задумывалась о своем сне. Это инстинктивный, первобытный рефлекторный акт, подобно употреблению пищи или напитков, – это просто происходит. Она не задумывается, зачем сон нужен, помимо того чтобы не испытывать сонливости, и она не осознает себя во сне – за одним исключением. Моя дочь может помнить, что ей что-то снилось. Для большинства из нас, – во всяком случае, для тех, у кого нет проблем со сном, – сновидения оказываются единственным элементом сна, который проникает в наше сознание. Помимо физического акта пробуждения, они – единственное свидетельство того, что мы на самом деле спали. И так было всегда. Сновидения являются неотъемлемой частью жизни человека, а возможно, и других млекопитающих (хотя мы, разумеется, не можем их об этом спросить).

Одним из древнейших сохранившихся текстов является «Египетский сонник» – документ на папирусе, который сейчас хранится в Британском музее в Лондоне, всего в сорока минутах быстрым шагом от больницы Гая. Он слишком хрупкий, чтобы его выставлять. Даже от самого слабого света может рассыпаться в прах. Документ датируется 1220 годом до н. э., и в нем описывается 108 снов, которые делятся на плохие и хорошие, и каждый снабжен своим толкованием. Мне посчастливилось увидеть этот древний текст собственными глазами.

Меня провели в кабинет изучения Древнего Египта и Судана, достали четыре стеклянные рамки и аккуратно положили на дубовый стол передо мной. Между стеклами были зажаты сами папирусы, некоторые были представлены только фрагментами, в то время как один был на удивление большим и хорошо сохранившимся – размером примерно шестьдесят на тридцать сантиметров. Черные и красные чернила заметно расплываются в местах, где рука писавшего отрывалась от бумаги. Поразительно увидеть нечто написанное более трех тысяч лет назад чернилами на папирусе, видеть следы автора текста. На мой взгляд, работа выглядит так, будто над ней трудилось несколько людей, поскольку встречаются символы разных размеров. Основной текст аккуратный, разделен пробелами одинакового размера, однако в разных участках к документу явно притрагивалась другая рука; более крупные и яркие, менее выверенные символы выглядят словно заметки на полях. И хотя в иероглифах я особо не разбираюсь, смог разглядеть некий перечень, и в каждой фразе присутствует красный символ, изображающий, как полагаю, кровать. Наверное, каждый пункт в этом перечне – описания сновидений и их толкований.

Люди Древнего Египта верили, что боги могут показываться в их снах и что сны могут выступать в роли окна в загробный мир. Подобным образом Иосиф в «Книге бытия» предсказал семь лет плодородия с последующими семью годами голода, истолковав сны Фараона. В Каббале – мистическом учении в иудаизме – считается, что во сне пятьдесят девять из шестидесяти частиц нашей души покидают нас, в то время как одна шестидесятая остается, чтобы поддерживать жизнь, – одна шестидесятая считалась малейшим количеством чего угодно, которое можно обнаружить. Когда наши души попадают в духовный мир, чтобы подпитаться, проблески событий из нашего будущего просачиваются в наши тела, принимая форму сновидений.

Если задуматься, то это просто поразительно. Одна из фундаментальных составляющих нашей жизни, с которой мы сталкиваемся ежедневно, как, например, с приемами пищи, остается для нас загадкой. Невозможно представить, чтобы на вопрос: «Зачем мы едим?» – прозвучал ответ: «Я не знаю…»

Мы считаем БДГ-сон и сновидения одним и тем же, однако, как я уже упоминал во второй и третьей главах этой книги, известно, что это не так. Мы знаем, что если разбудить кого-то из медленного сна, то он зачастую опишет нечто, похожее на сновидения, однако именно БДГ-сон, судя по всему, связан со сновидениями повествовательного содержания, со сценарием, развивающимся у нас в голове, с разворачивающейся историей. Вместе с тем БДГ-сон и подобный тип сновидений – это определенно не одно и то же. БДГ-сон определяется как спящее состояние, в котором тело парализовано, однако мозг проявляет большую активность. ЭЭГ – электрические сигналы, которые позволяют нам уловить маленький кусочек активности мозга, – поразительно напоминает то, что наблюдается у бодрствующего человека, однако из мышц двигаются только те, которые необходимы для дыхания, а также контролирующие движения глаз. Кроме того, БДГ-сон является разновидностью активности мозга, которая начинает проявляться еще в материнской утробе. Когда начинается третий триместр нашего внутриутробного развития, мозг практически постоянно пребывает в этом состоянии, во всяком случае, это наблюдается у недоношенных детей, появившихся на свет на этом сроке. И даже после рождения каждые сутки треть всего времени мы проводим в БДГ-сне.

Как сказал мне Меир Кригер, профессор медицины сна Йельского университета, когда мы обсуждали эту тему: «Да что вообще может сниться младенцам?» Ответ: пожалуй, ничего или, по крайней мере, ничего похожего на то, что мы называем снами. Скорее всего, мы начинаем видеть сны в том смысле, в каком их понимаем, только когда наш мозг достигает достаточного уровня развития, чтобы предоставлять субъективный опыт и воспроизводить его в повествовательном ключе. То есть наш мозг оказывается в состоянии понимать жизненный опыт, а затем выстраивать его в виде истории только после достижения им определенного уровня зрелости и организационной структуры. Наши сны становятся похожими на то, какими мы их знаем, скорее всего, где-то в пять лет, хотя наверняка сказать сложно. От двухлетнего ребенка сложно добиться причины его истерики, не говоря уже о том, чтобы расспрашивать его про его сны, однако маленький ребенок может проснуться и сказать, что ему приснился кошмар.