— Теперь понятно, — сказал Майрон.

— Что тебе понятно?

— Почему у тебя такая эрекция. Все стало ясно, когда ты помянул прессу.

Послышались смешки.

— Ты все такой же шут, Болитар? — кипя от ярости, воскликнул Роланд. — А ведь твой клиент вот-вот утонет.

— Не думаю, Кэри.

— А мне плевать, что ты думаешь.

Майрон вздохнул.

— Кристиан дал тебе разумное объяснение своего присутствия в доме Нэнси Сират. Ничего другого у тебя нет, а значит, нет вообще ничего. Представь себе, какие будут заголовки, если Кристиан окажется невиновен. «Молодой окружной прокурор наломал дров», «Доброе имя героя опорочено карьеристом», «Он лишает «Титанов» шансов на выигрыш Суперкубка», «Весь штат ненавидит его, как никого другого».

Роланд сделал глотательное движение. Судя по всему, он не думал о таких последствиях, поскольку в мыслях был ослеплен сиянием телевизионных софитов.

— Шериф Кортер, ваше мнение? Ага, дает задний ход.

— У нас нет выбора, — ответил Джейк. — Придется его отпустить.

— Вы верите ему?

Джейк пожал плечами:

— Черт его знает. Но у нас нет достаточных оснований для задержания.

— Ну что ж, — важно кивнув, ответил Роланд. Воистину влиятельная особа. — Он может идти, но, пожалуй, ему лучше не уезжать из города.

Майрон взглянул на Джейка.

— Не уезжать из города? — Он от души рассмеялся. — Неужто Роланд сказал: «Не уезжать из города»?

Джейк сдерживал улыбку изо всех сил, но его нижняя губа заметно дрожала.

Роланд побагровел.

— Дети малые, — прошипел он. — Шериф, я хочу, чтобы вы ежедневно докладывали мне о ходе следствия по этому делу.

— Хорошо, сэр.

Роланд сделал страшные глаза — в меру своих скудных артистических возможностей — и оглядел присутствующих. Никто не пал перед ним на колени. Прокурор повернулся и в гневе покинул помещение.

— Должно быть, все его подчиненные только и делают, что покатываются со смеху, — заметил Майрон.

— Скорее уж давятся.

— Теперь мы с Кристианом можем идти?

— Только после того, как ты расскажешь мне о своей встрече с деканом Гордоном.

Майрон ввел Джейка в курс дела и отвез Кристиана домой. По пути Майрон рассказал о разговоре с деканом и ему тоже. Кристиан хотел знать все, вот он и получил все. Майрон предпочел бы пощадить парня, но посчитал, что не имеет права ничего утаивать.

Кристиан ни разу не перебил его, не задал ни одного вопроса, вообще ничего не сказал. На поле он умел сохранять невозмутимость при любых обстоятельствах. И сейчас тоже не подкачал: на лице его было точно такое же выражение, как во время матчей.

Когда Майрон закончил свой рассказ, несколько минут в машине царило молчание. Наконец Майрон спросил:

— С тобой все в порядке?

Кристиан кивнул. Он был очень бледен.

— Спасибо, что не бросили меня, — сказал он.

— Кэти любила тебя, — ответил Майрон. — И очень любила. Не забывай об этом.

Кристиан снова кивнул.

— Мы должны найти ее.

— Я стараюсь.

Кристиан поерзал и повернулся лицом к Майрону.

— Когда меня обхаживали разные крупные агентства, это было… как бы сказать… не по-человечески. Все упиралось в деньги. Да и сейчас дело обстоит так же, я точно знаю. Не сочтите меня наивным, но с вами все было по-другому. Я нутром почуял, что вам можно доверять. Наверное, я хочу сказать вот что: вы для меня не просто агент, а нечто большее. Я рад, что выбрал именно вас.

— Я тоже, — ответил Майрон. — Возможно, сейчас не время задавать такие вопросы, но откуда ты узнал про меня?

— Один человек восторженно отзывался о вас.

— Что за человек?

Кристиан улыбнулся.

— Не догадываетесь?

— Какой-нибудь клиент?

— Нет.

Майрон покачал головой:

— Тогда ума не приложу.

Кристиан опять заерзал и сел прямо.

— Джессика, — сказал он. — Она поведала мне историю вашей жизни, рассказала, как вы играли, как были травмированы, через что прошли, как работали на ФБР. Джессика говорит, что вы лучший человек, какого она когда-либо знала.

— Вообще-то Джессика не очень разговорчивая.

Они замолчали. С перекрестка можно было попасть только на среднюю полосу Нью-Джерси-тернпайк, и машины тут буквально ползли. Надо было ехать по западной ветке. Майрон хотел вырулить на соседнюю полосу, но тут Кристиан произнес слова, которые едва не заставили его резко нажать на тормоз:

— Моя мать когда-то позировала голышом.

Майрон решил, что ослышался.

— Повтори-ка.

— Я был совсем еще ребенком. Не знаю, напечатали эти снимки в журнале или нет. Сомневаюсь: в те времена мать уже утратила едва ли не всю свою привлекательность. В двадцать пять лет она выглядела на все шестьдесят, потому что была нью-йоркской проституткой. Промышляла на улицах. Я не знаю, кто мой отец. Мать думала, что один из парней, встреченных ею на вечеринке холостяков, но понятия не имела, который именно.

Майрон украдкой взглянул на Кристиана. Тот смотрел прямо перед собой сквозь лобовое стекло. Выражение лица по-прежнему было таким же, как на футбольном поле.

— Я думал, родители вырастили тебя в Канзасе, — осторожно произнес Майрон.

Кристиан покачал головой:

— Это были дед с бабкой. Мать умерла, когда мне исполнилось семь, и меня усыновили. Все по закону, фамилия была одна и та же, так что я просто делал вид, будто они мои родители.

— Извини, я этого не знал, — сказал Майрон.

— Я не жалею. Предки были — что надо. Наверное, допустили немало оплошностей, когда воспитывали мать, иначе она не кончила бы так плохо. Но меня они любили и холили, и я очень тоскую по ним.

Опять повисло молчание — на сей раз тяжелое. Они проехали мимо спорткомплекса «Медоулендс». В конце шоссе Майрон заплатил дорожный сбор и, руководствуясь указателями, направился к мосту Джорджа Вашингтона. Кристиан купил себе жилье за две мили до моста и в шести милях от стадиона «Титанов» в одном из трехсот совершенно одинаковых высотных домов, напыщенно именуемых Кросс-Крик-Пойнт. Этот район представлял собой последнее достижение жилищного строительства штата Нью-Джерси, и казалось, попал сюда прямиком из сериала «Полтергейст».

Едва машина остановилась, зазвонил телефон. Майрон снял трубку.

— Алло?