– Ты этим займешься?

– Да мне осталось всего два месяца на службе, поэтому я спокойно закончу и переберусь в Сайгон как гражданский. – Кайзер ударил конвертом себе по руке. – Письмо сегодня пришло. Обо всем уже договорились. Что скажешь, Мэйсон? Чиркануть тебе адресок?

– Неа. Я лучше буду летать на кукурузниках во Флориде, чем стучать ЦРУ во Вьетнаме.

– Ты подался в агенты ЦРУ? – спросил Нэйт Кайзера.

– Не в агенты. В пилоты. «Эйр Америка», слышал?

– Тебе по душе наша работенка, да?

– Мать твою, они не летают на высадки. Они летают курьерами и связистами в Камбоджу. Или подбирают сбитых пилотов, когда армия не может помочь. Мы рискуем гораздо больше них, а получаем гроши.

– А с чего ты взял, что они возьмут к себе такого кретина, как ты?

– Здесь меньше кретинов, чем ты думаешь, Нэйт. Вот увидишь. Через два месяца я буду зашибать по двадцать кусков на непыльной и безопасной работенке.

Нэйт разместил пластинку поверх коробки. В углу коробки торчал раскладной звукосниматель.

– Это проигрыватель? – спросил я.

– Ага. Класс, да? Жена отправила на Рождество, но его только привезли.

Заиграла музыка.

– Да ты издеваешься! – вскричал Кайзер.

– «Волшебный дракончик по имени Пафф»? Сейчас блевану! – он поднялся и ушел.

– Что же ты печалишься, Кайзер! – Нэйт напевал под нос вместе с песней.

Барбер, товарищ Вендалла, нырнул сквозь двери палатки.

– Мэйсон, не видел Вендалла?

– Нет.

– Я видел. Он возле столовой, делает окоп, – сообщил Нэйт.

– Спасибо. – Барбер ушел.

– Зачем он делает окоп? – спросил я.

– Он все твердит, что нас обстреляют. Мне кажется, он всерьез воспринимает слова Ханойской Ханны, – пояснил Нэйт.

«Волшебный дракончик по имени Пафф» вызывал тревогу. В честь этой слащавой песни назвали смертоносный ударный самолет С-47, оборудованный пулеметом Гатлинга. Я не мог слушать.

– Пойду поговорю с Вендаллом.

В сумерках я разглядел небольшую кучку грязи рядом с палаткой. Когда я подошел ближе, я увидел армейскую кепку, торчавшую из-под земли. Кепка задвигалась, и улыбка Вендалла засияла под козырьком.

– Здорово, Мэйсон.

– Здорово, Вендалл. Милый окопчик.

– Тоже думаешь, что я чокнулся?

– Нет. Совсем нет.

Вендалл вытягивал подбородок над краем ямы глубиной в пять футов и одновременно шарил по дну руками. Большая консервная банка, полная песка, протиснулась между его грудью и узкими стенами. Он опрокинул ее в кучу возле ямы.

– Вьетконговцы любят минометы, а мы беззащитны, – пояснил он.

– Нам же запрещено делать окопы. Мы должны прятаться вон в той канаве.

– Она слишком широкая. Если туда попадет снаряд, мы станем котлетой в гамбургере. Поэтому я решил соорудить свой окоп. Я нахожусь ниже уровня земли, в меня очень сложно попасть.

– Хитро.

– Да не скажи. Хитро только по сравнению с тем, что приказывают нам делать всякие болваны.

Он намекал на противоокопную политику Кавалерии, которая таким образом пыталась защитить ландшафт лагеря.

– Иногда мне кажется, что этой войной командует садовник, – добавил он.

Я прошелся до технической зоны и сделал на долгой выдержке снимок Ричера и еще нескольких механиков, которые возились с «Хьюи» под яркими прожекторами. Тысячи мотыльков кружились вокруг ламп, пока Ричер и Рубенски, вооруженные гаечными ключами и отвертками, пытались поставить вертолет на ноги к следующему утру. Они занимались этим каждый вечер. Наши вертолеты были припаркованы длинным рядом, друг за другом, вместе с восемью другими «Хьюи» на полигоне. Оставшиеся машины были скрыты в безлунной темноте.

Когда я вернулся, музыка уже не играла и Нэйт спал. Я разделся до трусов и укрылся подкладкой своей плащ-палатки.

Я не мог заснуть. Почему бы мне не послушать Кайзера? Пойти на работу в «Эйр Америка» и покончить со всем этим? Двадцать штук долларов в год как-никак. Пейшнс давно жаловалась в письмах на проблемы с деньгами. Мы платили за новый «Вольво», потратили кучу денег на дорогой спальный гарнитур, делали взносы на страхование жизни и выплачивали огромную арендную плату за жилье в Кейп Корал. Двадцать штук перенесли бы нас в новый мир. Который, к сожалению, находился в этой вонючей стране. Что угодно, только не это.

Комар впился в руку, но я даже не дернулся. Один мой знакомый из соседней роты до сих пор прохлаждался в отеле в Японии, пока его лечили от малярии.

Я заерзал от перевозбуждения. С каждой ночью засыпать было все труднее. Я подумал было подрочить, но игра не стоила свеч. Нужно было соблюдать большую осторожность, потому что малейший треск или скрип кровати мог спровоцировать крик какого-нибудь умника: «Эй! Кто-то трахает кулак!» Потом пришлось бы искусственно кашлять (так мастурбирующие солдаты приглушали быстрые шлепки перед самым окончанием). Пока что я ни разу не попадался. Но знал, что это лишь вопрос времени.

В конце концов, мои мысли вернулись к вопросу, над которым я размышлял с самого прибытия. Я разрабатывал бамбуковые часы. И уже определился с количеством элементов механизма, с тем, каким образом нужно нарезать бамбук для шестеренок и как установить спуск. Я размышлял о плане, выискивая ошибки. И постепенно провалился в сон.

Бум! Плюх, плюх, бам! Я сел в полусне, ничего не понимая. Тяжелые снаряды, летящие со стороны канавы полигона, сотрясали землю.

– Минометы! – заорал кто-то.

Минометы? Твою мать! Я схватил свой пистолетный ремень и пихнул ноги в ботинки. Мимо пробегали люди.

Снаряды разрывались над песчаной насыпью перед канавой. Солдаты забились в самый низ траншеи. Я не полез туда. Вендалл был прав: если туда попадет снаряд, будет мясорубка. Я решил поискать другое укрытие.

Я держал пистолет перед собой на бегу. Расшнурованные ботинки так и норовили слететь с ног; мой член так и норовил вывалиться из трусов. Наши минометные батареи начали отстреливаться. Я слышал, как пилотам, ответственным за эвакуацию вертолетов, бешеным голосом приказывали заводиться. Меня это не касалось, поэтому я продолжил искать укрытие. Наконец, я заполз под грузовик и стал наблюдать за взрывами. Они были до ужаса мощными и непредсказуемыми. Пока что ни один снаряд не попал на территорию лагеря. Я пролежал под грузовиком несколько минут, пока до меня не дошло, что при попадании снаряда грузовик взорвется и разнесет меня на куски. Я выкатился наружу и забился в небольшую выемку в песке. Осветительные ракеты отбрасывали тени. Трассеры пятидесятого калибра медленно пролетали сверху, направляясь в нашу сторону, – это точно были вьетконговцы. «Хьюи» уже давно завелись, но так и не взлетали. Когда осветительные ракеты направились в сторону позиций южнокорейских патрулей, я заметил каску Вендалла, которая металась посреди его песочной кучи. И почему он всегда прав?