– Незаметно, чтобы ты делала что-то, – оборонила Регина. – Кроме как держала мои копья.

– Это правда. – Мириам бросила оружие на землю. Закрыв глаза, она стала напевать про себя, и воздух вокруг сирены как бы сгустился и замерцал. У Регины появились неприятные ощущения.

Тем временем Фрэнк изо всех сил старался отвлечь Руха. Прежде Регине не случалось видеть его в бою. Одних габаритов людоеда хватало отбить у любого охоту драться. Людоедская сила была общеизвестна, а необычно крупный даже для людоеда Фрэнк был еще сильнее. Но она и представить не могла, что он способен в одиночку отбиваться от Руха. Тут одной силы было мало. Тут требовалось умение. Фрэнк был на удивление ловок. Это не походило на грацию танцора или изящество фехтовальщика – людоеды были иначе скроены. Это было искусство битвы, спокойствие и расчет уникального единоборца. Ни одного лишнего движения. Смертоносная точность каждого удара. Когда бы Кевин ни выбрасывал голову для атаки, он вновь и вновь натыкался на увесистый встречный по клюву.

Мириам открыла глаза. Прежде черные глазные яблоки натурально налились кровью. Кроваво-красные слезы катились по щекам. На плавниках пульсировали сосуды. Тело сотрясала дрожь. Булыжники под ее ногами пошли трещинами. Что бы там ни затевала сирена, это, как надеялась Регина, не заставит себя долго ждать. При всем умении и силе, Фрэнк уже начинал изнемогать.

Вдоволь наевшись ударами, от которых уже саднило клюв, Кевин решил сменить тактику и попытаться растоптать Фрэнка. В результате Фрэнк опрокинулся на спину, взбугрились громадные мускулы, чтобы не дать лапе Кевина размазать его по камням. Но все было напрасно. Когтистая лапа опускалась все ниже, пока не уперлась Фрэнку в грудь.

– Умри, Нэд, – ухмыльнулся Кевин.

– Я… не… Нэд, – выдавил людоед.

Бровь Кевина поползла вверх. Такое случилось с его бровью впервые – вообще у Рухов не было способности к мимике. Только бурлящая в жилах черная магия могла вызвать подобное. Он пожал плечами – тоже в первый раз в своей жизни.

– Ничего, сгодишься.

Дротик глубоко впился в шею Руха, из раны брызнула зеленая кровь. Могучие мышцы Фрэнка внезапно вновь налились силой, и он отпихнул потрясенное страшилище. Сцепив руки в замок, он что есть мочи засветил Кевину по морде. От удара голова чудища взметнулась, и все тело повело в сторону. Змеиный хвост свился в петлю вокруг Фрэнка. Людоед пролетел через весь двор и врезался в стену с такой силой, что едва не пробил ее насквозь.

– Фрэнк! – неожиданно для себя самой вскрикнула Регина.

Утыканный дротиками, истекающий кровью Кевин переключил свое внимание на амазонку. Регина приготовилась бросить еще одно копье, но остановить этим Кевина вряд ли удалось бы.

– Давай быстрее, что ты там собиралась, – поторопила она Мириам.

Существовала нота, сокрытая капризными богами гармонии за узорами мелодии. Она не принадлежала к здешнему миру, но была известна народу сирен. Прочие расы упоминали о ней только шепотом. Сирены вообще о ней не упоминали из страха, что случайно сорвавшийся звук их очарованного голоса развеет континенты пылью. Обучить этой ноте было нельзя. Она могла открыться только достаточно ретивой и умелой сирене. По стандартам сирен голос Мириам был далек от совершенства, но у нее не было недостатка в желании. И она отыскала ноту.

Ее губы только чуть приоткрылись. Последняя нота слетела беззвучно, но будь она даже пропета, никто бы не смог ее услышать. Ибо земля зарокотала и облака вскрикнули. Песня Мириам поднялась из ее горла и расцвела во рту, раскрывшись в воронку из кипящего воздуха и кромсающего ветра, двадцати футов в поперечнике. Булыжники мостовой взмыли в воздух. Нота обогнула Регину, бросив ее на землю, а затем грянула в Руха, который старался устоять против натиска бури. Сокрушительный ураган пронесся дальше, сровняв с землей маленькую караульную будку и обрушив фрагмент наружной стены цитадели. Но и тогда сила его не иссякла, он сдувал траву вместе с землей, вырывал с корнями деревья, заморозил реку на расстоянии нескольких миль. Только потом он начал стихать и покорился ветру, зашвырнувшему его в небесную высь, где в качестве последнего пристанища подвернулось маленькое кучевое облако. Облако почернело и озлобилось, и еще шесть столетий скиталось по небу, разыскивая свадьбы, праздники урожая и прочие жизнерадостные события, на которые можно было излиться дождем из кирпичей, пылающего собачьего дерьма или мертвых жуков.

Хорошо хоть, голосу Мириам чуть недоставало искусности, иначе вся Медная цитадель была бы снесена, превратилась бы в чистое поле без единого целого камня или мужского трупа, оставленного на память. Но и так каждое существо мужского пола в пределах слышимости ее голоса (кстати, на сей раз беззвучного) мучилось от головной боли, тошноты и ушного кровотечения.

Мириам мешком свалилась на землю, пока Регина поднималась на ноги. Будучи женщиной, амазонка не пострадала от атаки.

Рух повертел головой по сторонам. Несмотря на обращенную против него огромную мощь, Кевин остался с виду цел и невредим. Он отделался потерей нескольких перьев, вырванных воздушным вихрем, и лишился опоры под ногами из-за ходившей ходуном земли.

– Он не должен был уцелеть, – едва различимо прохрипела Мириам. – Никто не может выдержать последней ноты.

И правда, никто, кроме разве что бога, не смог бы остаться в живых после песни сирены. Но Рух поднялся на ноги и заклекотал.

– Так Кевин девочка, – сообразила Регина. – Проклятые гоблины напутали с именем.

Регина подумала было спасаться бегством, но Мириам даже не могла подняться. Сирену можно было бы оставить погибать, но бросать боевую подругу – такое за Региной не водилось. Они не завершили схватку, и будь она проклята, если какая-то расходившаяся зверюга лишит ее заслуженной победы. Скорее она умрет.

Амазонка крепче сжала дротик, однако Кевин прогрохотала мимо. Не собиралась она отвлекаться на два кусочка пищи не гоблинского свойства. Она вновь обрела свою цель.

– Нэээээээээд! – заверещала она.

Канцелярская работа отнимала большую часть времени Гэйбла, и не было ничего удивительного в том, что начало буйства Кевина застало его в офисе. Одного взгляда в окошко на творившуюся снаружи кутерьму хватило, чтобы он решил не выходить. Иногда случалось, что один-два Руха вырывались на свободу. Обычно их смотрителям не составляло большого труда восстановить порядок. Все обходилось небольшими разрушениями, и, как правило, кого-то из смотрителей съедали или затаптывали. У Гэйбла не было желания оказаться в числе тех либо других, и он мудро решил забраться под стол и переждать там, пока все не утихнет. Перед тем он осмелился быстро проползти до шкафа с документами и вытащить бланк стандартного донесения о Незначительном Хаосе и/или Диком Бедствии, и сразу же его заполнил. Незачем было ждать до последней минуты.

Звуки беспорядка продолжались гораздо дольше, чем ожидал Гэйбл. Как правило, сбежавший Рух заглатывал свою порцию, преимущественно из гоблинов, за что Гэйбл был безмерно благодарен, поскольку на эту породу в Легионе не запрашивали уведомлений о потерях. А потом насытившаяся птица в состоянии блаженного полузабытья препровождалась обратно в загон. До него несколько раз донеслось, как кто-то выкрикивал имя Нэда, и при удачном раскладе командир мог пасть жертвой несчастного случая. Гэйбл изогнул руку и открыл верхний ящик своего письменного стола, где держал бланки рапортов о Случайном Выбывании. Один, для Нэда, был давно подготовлен, оставалось только вписать дату, время и обстоятельства гибели. Был и другой бланк, с рекомендацией о соответствующем повышении Гэйбла по службе. Проку от рекомендации было мало, поскольку никто из офицеров ее не завизировал. Но ему все равно нравилось ее разглядывать.