Торговали бензином, автопокрышками, запчастями, предметами униформы, другим военным имуществом. Надо сказать, что оружие немцев не интересовало. Огромный ущерб Советскому Союзу наносил незаконный вывоз в ГДР драгоценных металлов. По данным надежнейшей агентуры, наши военные продавали немецким ювелирам ежегодно 800 килограммов золота и 16 тонн серебра. Была еще и платина. ГДР покупала советское золото за свои бумажки и покрывала наших валютчиков, одетых в офицерские мундиры. ГДР это было очень выгодно. Однажды во время учений на один из населенных пунктов ГДР упала ракета, выпущенная с нашего самолета. Упала и не взорвалась. Мы обрадовались такому исходу, а военные закручинились. Золотые контакты в ракете были заменены латунными. Они успели окислиться, в результате чего взрыва не последовало. Значит, золото было украдено на военном заводе. Кстати, в ГДР, помимо золотых и серебряных украшений, поступало и наше промышленное золото. Мы неоднократно информировали об этом Москву, предлагали создать при нашем Представительстве специальное подразделение по борьбе с валютчиками, которое скусило бы себя за год на много лот вперед. Военная контрразведка ГСВГ нас не поддерживала. Она сама была замазана в этом деле. Однажды мы получили материалы на агента военной контрразведки, который интенсивно торговал советским золотом. По его словам, это золото ему давали наши особисты. Москва не внимала воплям Представительства о необходимости пресечения махинаций с изделиями из драгоценных металлов. Это был писк навозного жука в гигантской гниющей куче, каковой тогда стала уже наша империя. Армия просто была, как и положено, сколком общества. Тут ничего нельзя было поделать. Безобразия творились внутри любой части. Самые лучшие товары (ковры, шубы, изделия из кожи, дорогие плащи, костюмы, шерстяные вещи) откладывались в сторону на пару лет, не достигая прилавка, а потом уценялись до умопомрачительно низкого уровня как немодные, не находящие сбыта, и распределялись промеж начальства. Генеральше норковая шуба обходилась в 800 марок, то есть в 270 рублей. Некоторые ловкачи наживали в ГДР целые состояния. Генерал Третьяк отправил домой до десяти контейнеров. Мой знакомый, побывавший у него на квартире, рассказывал, что все жилище Третьяка набито барахлом до потолка. В этом барахле генерал проделал узкие ходы сообщения, по которым перемещался, останавливаясь иногда и лаская любимые вещи.

Важнейшим событием 1982 года стала смерть Л. И. Брежнева. В этот день, 10 ноября 1982 года, мы с женой находились в городе Гере в Тюрингии. Я часто брал жену в поездки по стране. Ей было скучно одной дома, хотелось смены впечатлений, хотелось встретиться с подругами и знакомыми, которых за предыдущие десять лет моей службы в ГДР набралось немало. Они жили почти в каждом крупном городе. Жена не давала мне заснуть за рулем и тем оказывала нам обоим неоценимую услугу, В Гере старшим офицером связи был тогда генерал-майор Э. Б. Нордман, старый белорусский партизан. Когда пришло известие о смерти Брежнева, мы – да простят нас родственники усопшего – начали весело прилаживать траурный креп к его портрету. Ждали немцев, которые должны были явиться с соболезнованиями. Первым пришло руководство управления МТБ. Когда они удалились, Нордман пошутил: «Не убирайте портрета, может, еще кто захочет поздравить». Из Геры мы направились в Галле и там застали ту же картину: старший офицер приладил к портрету умершего генсека черную ленту, но никак не мог утвердить портрет в вертикальном положении. Я отлично знал, где в Галле хранятся подходящие для такого случая вещи, быстро нашел все необходимое и помог установить портрет. Скоро пришли немцы. Я от них спрятался, поскольку это были мои старые друзья. Я не хотел нарушать торжественность минуты.

На другой день мы вернулись в Берлин. Представительство походило на растревоженный муравейник. У всех была на уме одна мысль: кто станет новым хозяином и что этот хозяин будет делать. Наследство Брежнев оставил после себя тяжелое. Потом смотрели по телевизору похороны, похожие на праздничное представление. Неприятное впечатление оставили только могильщики, с грохотом уронившие гроб в забетонированную яму.

Выборы на пост генсека Ю. В. Андропова в наших кругах были восприняты с удовлетворением. Своего бывшего руководителя мы уважали. Я никогда ни от кого не слышал плохого слова в его адрес. Народ, кажется, тоже ничего не имел против Андропова. Ждали, что будет объявлена война коррупции, что произойдет очищение партии от примазавшееся сволочи, что будет порядок, что станет легче дышать честным людям. Однако вслед за Брежневым генсеки начали умирать так часто, что похороны их стали привычным делом. Наконец, к власти пришел молодой и энергичный Горбачев. То-то уж было радости! Как раз той весной я с женой поехал на отдых в подмосковный санаторий «Семеновское». Это бывшее имение графа Владимира Орлова, брата знаменитых фаворитов Екатерины – Григория и Алексея Орловых. Очень интересное и красивое место на реке Лопасне близ города Ступино. Так вот в «Семеновском» я и узнал о готовящемся принятии «сухого закона», узнал и испугался. Как же наш новый руководитель не понимает того, что ясно любому уличному ханыге? К тому же имеется печальный опыт введения и краха «сухих законов» в других державах, в том числе в Соединенных Штатах. Прогуливаясь по роскошному лесу вдоль Лопасни, я сказал жене: «Татьяна, а ведь наш новый генсек опять чудак!» К несчастью, это оказалось трагической истиной. Ущерб, нанесенный России Горбачевым, несопоставим ни с чем. Разве что Чингисхана и Батыя можно поставить рядом с ним. Псы-рыцари, чертовы ляхи, Карл XII, Наполеон, Гитлер по сравнению с Горбачевым просто котята, от столкновений с ними Россия только крепла. Несчастьем России на сей раз стало то, что ее новый царь родился чудаком чрезвычайно деятельным, активным и падким на лесть закоренелых врагов державы.

Хочу отвлечься от мрачных мыслей, вернуться в 1984 год, когда я отмечал в кругу друзей мое 50-летие. Мы с женой сняли на один вечер небольшую лесную гостиницу с рестораном. Вообще-то эту гостиницу МГБ ГДР выделило Представительству для ночлега и отдыха его сотрудников. Там в рабочие дни останавливались наши командированные из окружных центров, а по выходным туда ездили на отдых сотрудники, работавшие в Берлине. Эта гостиница вместе с накрытым столом на 16 персон обошлась мне в одну месячную зарплату. Зато повеселились от души. Гости были довольны и говорили в мой адрес много грубой лести, создав в своих тостах образ человека выдающегося и достойного доли гораздо лучшей, нежели та, что выпала мне. В конце слово взял я и сказал примерно следующее: «Друзья мои! Внимательно проанализировав сказанное вами в мой адрес, я пришел к выводу, что именно мне присущи все те человеческие и деловые качества, которыми должен обладать властелин великой страны, скажем, такой, как наша. Отчего же тогда генсеками в свое время были избраны такие люди, как Хрущев и Брежнев? Разве меня в это время не было дома? Спасибо вам за добрые слова! И ваше здоровье!»

Шутки шутками, а партия, имеющая внутри себя массу умнейших людей, была, действительно, устроена так, что генсеками, как правило, становились наиболее выдающиеся посредственности. Горбачев, парень из-под комбайна, тоже был выдающейся посредственностью, умело загримированной под героя наемными отечественными и зарубежными мошенниками пера и эфира. Россия его понесла. Он не справился с управлением, как не справляется с ним водитель-новичок на гололеде. А в результате мы все оказались в грязной канаве на обочине большой дороги.