На самом деле он хотел бы воссоздать то, что имел на земле. Воссоздать на небесах. Вера сменила отчаяние. Теперь он будет думать о том, как проведет вечность. Он сохранит власть, но выйдет из тени. Это его вдохновляло. Не было тени в небесном царстве. Он будет скользить по коридорам загробной жизни и принимать решения без нужды скрываться. Уважение, которым он пользовался, возрастет стократно, когда люди поймут его роль и важность для общества. Он отгонит тех, которых сочтет недостойными места на небесах, в мрачный ужас какого угодно ада, такого, какой найдет подходящим. Теперь он был под твердым контролем и воспарил в тоннель. Пустые коридоры больницы удлиняются, ведут в освещенные коридоры. Джонатан Джеффрис был умиротворен.

Женщина, качающая его голову в своих руках, была немым ангелом. Эта пластмассовая кукла поп-культуры дала ему спокойствие, в котором он нуждался, чтобы сформировать свое будущее. Она была слишком тупа, чтобы отомстить. Она была мягкой и никогда не изменится. Он был счастливчиком. Думал о смертях, которые устроил, об Адах, которые создал в течение этих лет. О да. Он был очень удачлив, потому что упал в руки этой неженки, медсестры Джеймс. Могло быть гораздо хуже. На ее месте мог быть некто жестокий и мстительный, садист, который не смог бы увидеть всю картину. Ничто не сможет остановить Джонатана Джеффриса от получения своей награды. Ни бог, ни его сын Иисус Христос. Он был во всеоружии.

Мистер Джеффрис увидел ряд граждан на пути. Он двинулся вперед. Уверенный в себе и легкий. Он смеялся. Ревел смехом, когда зашел во врата рая. Там было будущее, и он собирался взять и воспользоваться всеми своими возможностями. Не было предела тому, чего он мог достичь. Он действительно был непобедим и мог делать все, что хотел. У него была власть. У него всегда была власть. Теперь он мог добиться признания. Толпа будет ему поклоняться. Отплачивать почтением.

За исключением того, что они не поклонялись… Что-то пошло неверно. Старик показывал на него пальцем и плевался оскорблениями. Какой непристойный язык. «Ебать». «Хуй». Это было омерзительно. Ему нужно было оставаться под контролем. Это было упражнение для духа, внутренняя битва. Но теперь толпа была в фокусе. Не было упорядоченных линий. Не было красивого ландшафта. Тысячи голов повернулись, и его всосало в орду кричащих мужчин и женщин, мальчиков и девочек, тысяч скинхедов и блондинок с вытравленными перекисью волосами, которые орали на него, старики по сторонам с сальными волосами и бритвами для перерезания горла, и все они двигались, как один, чеканно, они выносили обвинения и кричали, что он убийца, который нападал на беззащитных старых леди в их собственных домах, и на достойных семьянинов, и на духовных людей, и пенсионеров, и всех, до кого мог дотянуть свои руки, ссал во рты одиноких матерей, и ножи обнажились, и были вспышки лиц, и он понял, что они пришли мстить, и он повернулся и побежал по бесконечным коридорам, его сердце колотилось, он обмочился от такого страха, который никогда не испытывал, и они собирались поймать его, он мог чувствовать их дыхание на своей шее, они пахли сухариками с сыром и луком, вымоченными в амфетаминах, и простым дешевым пивом, он слышал рычание собак, бешеные своры питбулей и бульдогов, и бездомные быстрые дворняги кусали его за пятки, мелкие толчки ему в зад, стальное лезвие ножа, какой-то амбал прыгает ему на спину и оттаскивает его в канаву, его голова все еще в руках Руби Джеймс, но эта заботливая медсестра не способна спасти его.

Когда все было кончено… когда мистер Джеффрис умер… я опустила его голову на диван… посмотрела на выражение его лица… и увидела страх… панику… чистый ужас в его чертах лица… и взгляд… пустые… глаза… и за всю его заносчивость в жизни… когда пришлось умирать, он был робок… он был слабовольным… есть люди, которые в смерти выглядят гордо… я это видела много раз… у них есть внутреннее чувство собственного достоинства, и поэтому ты знаешь, что они сделали все что могли, все в своей жизни… они умирали точно так же, как и жили… понимая, что их время вышло… некоторые верили в Бога… или просто устали… и уплывали прочь… их смерти были мирными… духовным переживанием… и тебе приходится узнавать о различных верах… как относятся к смерти… как ее уважают… особенное время… и есть другие люди, которые сломлены тоской… борются наркотиками против боли… освобождаются и уходят в тихое царство… их время приходит рано… и это несправедливо… дело в том, что они любили жизнь… они хотели продолжать движение… а есть люди, которые напуганы… и Джеффрис был одним из них… может быть, есть ад, в котором дожидаются злых… и если ад есть, то именно там он сейчас и находится… я не знаю… как человек это может знать?.. но я уверена, что его смерть была тяжелой… и ему не хватило достоинства… в смерти… в жизни… он дурачил меня… я полагаю, что не настолько хорошо разбираюсь в людях, как думала… он дурачил всех подряд… Доун, и Салли, и всех остальных девчонок… они скажут, что его выговор обманывал людей… порода… дорогая одежда… но этого не было… все было гораздо проще… в его манерах… он был скромен и вежлив и прятал свое высокомерие… и я наклонилась и прикрыла его веки… и теперь он не выглядел настолько напуганным… я попыталась придать ему немного достоинства… и он такой белый… кровь вытекла из него и пропитала диван… и я смотрю вокруг комнаты… и теперь светом из окна залито все, и я могу оценить ее пространство… и полировка паркета заставляет меня думать о красивых деревьях… Данни Восковая Шляпка и его волшебные грибы… а эта комната — мавзолей… сделана как выставочный зал, но все же это мавзолей… и я встаю… стаскиваю Джеффриса за ноги с дивана… его голова ударяет об пол, и я вздрагиваю… убеждаю себя, что он мертв и ничего не может почувствовать… тащу его на ковер вместе со всеми его экспонатами… вероятно, он кучу денег за него заплатил… я же вижу, что он дорогой… кажется, это стыдно — разрушать что-то красивое… но мне нужно укрыть его тело… он был полоумным, но все же человеком… длинное кровавое пятно стелется по полу… теряется на темном цвете дерева… я поворачиваю его на спину и поправляю ему руки… складываю ладони вместе… затем закатываю ковер… для этого нужно усилие… а у меня все болит… когда с этим покончено, иду в кабинет с экспонатами… вижу одну из этих штук, которыми играют на гитаре… на желтом пластике написано «Сан Студио»… я не знаю, кому это принадлежит… я думаю о Чарли и хочу, чтобы он был здесь… а самое смешное, что я чувствую себя спокойно… я должна была орать как резаная, но я не ору… это шок… вот что это… замедляет мыслительные процессы… и я не хочу говорить никому, что здесь случилось… не сейчас… для начала мне нужно разобраться с собой… обдумать это все… подождать, пока его слова забудутся… сдвинуться немножко назад… и ни у кого из этих людей в коробках нет имени… я выключаю подсветку и оставляю всех этих неизвестных жертв покоиться в мире… иду обратно и забираю вещи, которые имеют значение… для меня… сижу на кресле… с кольцом… медальоном… игральными костями… и часами… смотрю на них по очереди… замешкавшись… перевожу взгляд с пластмассы… на серебро… на дерево… на золото… и я захлопываю комнату с этой холодной дизайнерской атмосферой… закрываю пространство… сосредотачиваюсь… представляю смерть, когда провожу пальцами по веревке, продетой в пластмассовое кольцо… такое можно найти в рождественской хлопушке… кусок пудры… шутку и шапку… на семейное торжество… или в магазине, где все продается по одному фунту… на базаре на центральной улице… рядом с канцтоварами и кипами бумаги… я сжимаю узел большим и средним пальцами… сильно… сжимаю, пока он не ломается… и Стив Роллингс завязал это кольцо на запястье и никогда его не снимал… пот и водопроводная вода превратили его в камень… как доисторическая рыба, от которой остается окаменелость, лежащая в музейном кабинете… как будто она никогда не была живой… и есть новый узел, который слабый… этот уже не Стива… этот Джеффрис сделал, когда связывал его снова после того, как срезал с руки Стива… когда уколол его этим своим… волшебным снадобьем… в детской палате они называют антисептики волшебным кремом… медицина — это снадобье… сказочный мир… освобождает детей от страхов того, чего они не понимают… мы все так делаем… и я думаю, каким образом Джеффрис убил Стива и наполнил его голову ядом… смеялся над ним, когда он умирал… шептал, как некоторые шепчут непристойности по незнакомому телефонному номеру… Джеффрис — грязный старик… и я никогда не говорила со Стивом… только все время видела его в палате, но знала о нем от Доун… она дружит с его женой… Кэрол… а еще я видела его дочку… могу сказать, что он ей гордится… и я полагаю, то, что я действительно видела, — это молодая версия моего папы… порядочный человек с татуировками… труженик, который любит выпить пинту пива с друзьями и провести вечер перед телевизором с женой и ребенком… кто-то, кто любит свою дочь как никого больше в этом мире… и он носил меня на плечах, когда я была маленькой… читал мне сказки… играл в игры… все обычные вещи… и единственным преступлением Стива было иметь бритую голову и флаг на руке… этого достаточно для таких уродцев, как Джеффрис… он считал, что Стив был нацистом и хотел убивать детей… пырнуть ножом мужчин и женщин на улице… но у Джеффриса не было ни малейшего понятия… он все говорил о своем высшем интеллекте, а затем, как попугай, повторял ту же пургу, которую гонят масс-медиа… говорят отщепенцы, которые ничего не понимают… играют на дешевых стереотипах… и он свел их предрассудки к явному выводу… он их наемный убийца… он работает на газеты, и на политиков, и на телевидение… убийца-фанатик, воплощающий их фантазии… маскирующий убийство и садизм как какое-то служение обществу… он работал медленно и все просчитывал… извращал… в случае со Стивом, полагаю, взыграла ревность… Джеффрис родился в рубашке, но у него не было силы… один пинок, и Стив бы его опрокинул… Джеффрис был нытик, а Стив — мужчина… даже более, чем по существу… у него было все, чего он хотел… а Джеффрис никогда не успокаивался… ему хотелось такой власти, которой не купить за деньги… Стив был таким легким… жил своей жизнью и никого не трогал… крепко держал свое кольцо, я даже могу почувствовать, какое оно хрупкое… такое ломкое, что можно догадаться, ему подарила его маленькая девочка… невинный подарок… деньги тут не имеют значения… кольцо слишком маленькое для пальца Стива, и он привязал его вокруг запястья… завязал узел так крепко, как мог, чтобы никогда не потерять… и я могу себе представить, как боролась Кэрол… представляю его дочку, которая думает о папочке каждый день и ждет, когда же он вернется домой… и это кольцо было драгоценно, а теперь оно ничего не стоит… я все еще представляю голову Стива на подушке… на больничной койке… поднимающего свое изъеденное раковыми клетками тело и улыбающегося… действительно ласково улыбающегося… тающего, когда ребенок обнимает его… потом он садится на постель… Кэрол целует его и пытается оставаться сильной… скоро он поедет домой… самое страшное позади… но это все равно беда… до тех пор, пока раковые клетки не разрастутся снова… он слаб, но будет сильнее… Кэрол ходила в часовню, чтобы помолиться… она рассказала Доун, чем занимался Стив все эти годы до этого… как она его снимала на пленку… и все было нормально… можно было посмотреть видео… еда… питье… тепло… это все, чего они хотят… пока кто-то заботится об их здоровье… но она в это на самом деле не верила… на самом деле нет… Кэрол дает Стиву холодный напиток из автомата… замороженный алюминий обжигает его рот, но вкус колы на языке дает ему почувствовать, что он живой… напиток без добра внутри… просто вкус и ощущение… и я закрываю глаза и снова вспоминаю эту историю… версия Стива Роллингса, который такой же, как и мой папа… всему находил свое место… и я дрожу, представляя, что бы я чувствовала, если бы папу убили, когда я была маленькой… это могло случиться, если там рядом был Джеффрис… по крайней мере, у меня было несколько лет… каждый день важен… воспоминания, которые останутся навсегда… и папу могли убить за то, что у него татуировки и животик… за то, что он был счастлив… наслаждался едой… за то, что он был большим, а не худосочным… за то, что у него были короткие волосы… или могли бы обвинить в грехах Данни… у Восковой Шляпки волосы были слишком длинными, а тело слишком тонким, потому что он воздерживался от алкоголя и следил за тем, что ел… Стив и Данни не могли выиграть… не имеет значения, что они делали… Стив был с характером… домашний мальчик, любящий простые вещи… и я полагаю, что Джеффрис убил семейную жизнь, когда он убил Стива… и еще разрушил жизни многих людей… его осиротевшую семью… его друзей… след несчастья будет тянуться через годы… и Джеффрис был из такого сорта людей, которые талдычат о традиционных ценностях, а практикуют нечто отличное от них… обычно таких людей можно высмеять… длинный спич и никакого действия… но не было способа высмеять Джеффриса… и после убийства семьи он убил Перл… ее большим грехом было то, что она не имела семьи… и он навесил на нее ярлык старой девы, и лесбиянки, и двинутой на голову… жестокой и порочной… но он никогда о ней и понятия не имел… а я хорошо знаю Перл… я за ней ухаживала… говорила с ней… и она была доброй женщиной, полной любви… если бы Чарли не у мер, у нее были бы дети… много детей… но Чарли был любовью ее жизни… никто никогда не мог занять его место… он был таким же романтиком, как Стив… разные поколения… разный пол… но у нее были дети… сотни детей за все годы… и хотя она не могла прижиматься к ним и обнимать их, как мать, она продолжала давать… ничего не ожидая взамен… и никакого шанса, что Перл была жестокой… я кладу кольцо и беру медальон Перл… провожу пальцами по серебру… чувствую фактуру… медальон старый и выбран молодой женщиной, которая убита горем… она не могла поверить в то, что случилось… не знала, как продолжать жить… если ей хотелось жить… и еще маленькие зазубринки на краю медальона… желобки… как цветы… и я щелкаю, чтобы открыть, и смотрю на лицо внутри… вижу смеющегося Чарли… счастливого… может, он что-то говорит в камеру… и всю остальную фотографию с телом отрезали, так что вошло только лицо… может, когда делали фото, он сидел на своем мотоцикле… и я откидываю голову и чувствую затылком обивку… у Джеффриса было так много денег… так много роскоши… почему он не мог просто быть счастливым и оставить нас в покое… и я снова повторяю в памяти историю Перл… склеиваю все вместе… когда Джеффрис убил Перл, он убил ее, потому что она была сильной женщиной… которая контролировала свою жизнь и действительно отдавала что-то обществу… у нее была сила, с которой он не мог справиться… он завидовал ее независимости… но на самом деле он убил любовь, когда убил Перл… личную любовь, а еще ту любовь, которая сделала ее учительницей… волю помогать другим… она была честна и верила в систему… она отдавала, а Джеффрис только забирал… не имеет значения, чем он это прикрывал… такие люди, как он, хватают все, что могут… проповедуют все возможные высокие морали, но в себе их не имеют, ни одной… и к Перл приходили толпы посетителей, чтобы увидеть ее в больнице… и ей приходило столько открыток, она такого никогда не видела… от детей, которых она учила, и от тех, кто уже вырос… от ее друзей… и других учителей… и я представляю, как Джеффрис вот так пришел к ней в дом, и я ненавижу его… действительно его ненавижу… я пытаюсь представить тот ужас, который она испытала… он мучил ее в ее последние минуты… и как и все они, я тоже надеюсь, что он был не прав насчет внушения и ада, о которых сказал… они слушали всю эту мерзость, когда умирали… в то время… это человек, которого следовало бы запереть вместе с педофилами-извращенцами… и о чем она думала, когда он нес ее вверх по лестнице?.. потом сбросил вниз… я не хочу об этом думать… я начинаю плакать… изо всех сил сдерживаю слезы… закрываю верхнюю крышку медальона и беру игральные кости… теперь думаю о Данни… его жизни… ситуации… и опять же, тот же самый способ видения — Данни был убит за то, что у него был ВИЧ… и Джеффрис думал, что он был геем, а на самом деле это была грязная игла… а самое смешное в том… если что-то можно назвать смешным… в том, что он настолько неправильно судил о Данни, решил, что он живет такой жизнью, какой он всего-то хотел бы жить… снова запер его в «Зеленом Человеке» вместе с Буббой и остальными парнями… которые играют в бильярд… придумал ему занятие и знание того, что это никогда не разовьется в СПИД… он никогда не умрет… и я смеюсь, несмотря ни на что… какой стыд, Джеффрис не знал, что Данни заразился ВИЧ, потому что кололся героином… потому что он искал ответов на духовные вопросы… и это действительно сбило Джеффриса с толку… он не мог с ним справиться… и я много говорила с Данни, когда он был в больнице… я знала его и помимо работы… он жил рядом со мной… выпивал в тех же пабах… я знала о его взглядах на жизнь… что он говорил о грибах… сложный характер, занимающийся своими собственными делами… никогда не думал, что он лучше, чем остальные… он успокоился, но внутри неистовствовал… пытался что-то контролировать… для меня все более просто… выпивка и наркотики просто для веселья… и я никогда не задавала слишком много вопросов… просто принимала жизнь такой, какая она есть… но Данни был другой… он мне нравился… он был думающим человеком… сильной личностью… духовной… я такой никогда не была… и еще там была мягкость… нужно быть жестким, чтобы вымести прочь все печали… чтобы сфокусироваться на чем-то, что поможет тебе справиться… и я еще жестче, чем он когда-либо… я могу идти дальше… как Перл… провести себя сквозь трудные времена… я теряю себя на работе… так же, как Перл… блокирую печальные моменты… все время занята… в движении… а с Данни… хотелось за ним следить… этот беспокойный взгляд на его лице в те моменты, когда он пытался решить какую-то задачу… с ним приятно было говорить… он мог показать такие вещи, которых ты в жизни не заметишь… он определенно был личностью… такой же, как и остальные… духовный человек… и я снова смеюсь… думаю о том, как Данни использовал этот термин… и игральные кости, шершавые, на моей коже… я разложила их в ладони… ощущение шероховатости грубого дерева… и я держу их перед собой… долю секунды вижу картины на стене напротив… путаница, черт, которая мне ни о чем не говорит… и я думаю о том, как он вырезал эти кости… может, он сделал их в тюрьме… я не знаю… или кто-то дал их ему… я просто не знаю… игральные кости — это загадка… могут быть чем угодно… может, они были сделаны для него его отцом… его дедушкой… остались с урока труда в школе… во всяком случае, что-то они значили для Данни… и он был легкой мишенью для Джеффриса… плохая кровь, которую надо искоренить… и кости могли принадлежать на самом деле Рону… он был игрок… играл с жизнью… а потом на скачках… и Рон был угрозой всему, во что верил Джеффрис… и я беру часы, которые ему подарили его коллеги… думаю о его жизни… и после всего я думаю, что любила Рона больше всех… он был гораздо старше, но он так много сделал… действительно использовал свою жизнь и никогда не сдавался… он делал, что хотел… с ним легко было говорить… в основном говорил он сам… рассказывал мне вещи, о которых бы я никогда не у знала, если бы не встретила его… он видел и сделал так много… его жизнь была так богата… он мог дожить до ста… что за способ для достойного человека умереть вот так… быть убитым сопливым, маленьким говнюком, таким, как Джеффрис… никто… и я надолго закрываю глаза… и мне так плохо из-за них всех… каждый из них так сильно любил жизнь… это было в них общее… я помню самодовольную усмешку на лице Джеффриса, как будто он был каким-то особенным… большим храбрым мужчиной, а не случаем клинического помешательства… трусом, который запугивал людей, когда они не могли себя защитить… все эти люди, которых он убил, были невинны и доверчивы… в его мире ни одна из его жертв не стоила такого отношения… и он сказал, что это была официальная политика… что он работал на государство… и может, он говорил правду… это кажется невозможным… поможет, и нет… может, и нет… я буду грустить об этом после… мне надо идти… выбраться из этого места и подумать о том, что случилось… и я встаю… кладу кольцо… медальон… игральные кости… часы… к себе в карман… чувствую пластмассу… серебро… дерево… золото… иду к двери и открываю ее… последний раз оглядываюсь назад… перед тем, как уйти.