Курочкину было совестно, но у него ничего не вышло. Он взялся оправдываться, но Ванзаров эти мучения прекратил.

– Если вы, Афанасий, не нашли, значит, этого на самом деле нет, – заключил он. – Катапульту из сигарной коробки тоже никто не делал?

Афанасий только руками развел. Но эта новость не расстроила Ванзарова. Выразив благодарность, он просил быть наготове. Курочкин и его филеры могли вскоре понадобиться.

В полдень Вронские собрались в адвокатской конторе. Адвокат был маленький коренастый плешивый человек с черно-рыжеватою бородой, светлыми длинными бровями и покатым лбом. Лицо было умное, мужицкое, а наряд франтовской и дурного вкуса. Он заявил, что оглашение завещания требует присутствия всех родственников покойного. Ему объяснили, что прибыли все: сын Кирилл, брат Александр и его жена Вера. Были еще их дети, но они жили в Москве и, скорее всего, не упомянуты вовсе. Граф мало интересовался судьбой племянников. Адвокат объяснения не принял и потребовал, чтобы присутствовала дочь Вронского Анна Алексеевна. За Ани было послано, благо контора находилась в двух шагах от «Англии».

Ани приехала в своем обычном скромном платье, была тиха и спокойна. Вера улыбнулась и кивнула ей, вспоминая маленький сморщенный комочек, который показывала ей Анна Аркадьевна. Вера нашла, что девочка очень похорошела и чрезвычайно похожа на свою мать. Впрочем, черты Вронского она тоже подметила. Порода была видна во всем. Она даже решила пригласить ее погостить, чтобы завязать дружбу. Вера считала, что дети невиновны в грехах отцов.

Адвокат объявил начало оглашения. Прежде всего он сообщил, что старое завещание, которое граф составил лет десять назад, отменено. Вчера утром его сиятельство изволили лично прибыть в контору, чтобы собственноручно составить новое завещание. Оно было заверено по всей форме, оплачено гербовым сбором и вступило в законную силу. Адвокат спросил: есть ли какие-то вопросы и все ли понятно из сказанного? Наследники не нашли в его словах неясности. Тогда адвокат раскрыл большую кожаную папку, показал, что завещание скреплено его личной печатью, и сломал сургуч. Развернув лист, он зачитал последнюю волю графа Вронского. Она была достаточно краткой и не содержала двусмысленных толкований. Так что адвокат закончил чтение, нарочно медленное и обстоятельное, за какие-нибудь две минуты. Оглядев родственников и предчувствуя, что может произойти дальше, он спросил: всем ли понятно содержание.

– Это невозможно, это какая-то ошибка, – сказал Кирилл, обратившийся к дяде за поддержкой. Александр Кириллович не смотрел на племянника, сохраняя спокойствие.

– Тетя Вера, да хоть вы скажите! – потребовал Кирилл. Она только опустила глаза. – Да что же это! – не мог успокоиться он.

– Завещание точно указывает, что полагается сделать. Такова воля графа Вронского, и она не может быть оспорена, – обратился к нему адвокат.

Вронский не мог согласиться.

– Как можно за один день все изменить!

– Завещание может быть изменено и считается законным даже за час, что там, за минуту до смерти лица, если оно оформлено с соблюдением всех правил. В данном случае воля заверена адвокатом, то есть мною, а не двумя свидетелями, как в случае духовного, так что оспорить его не представляется возможным. Сожалею.

– Чудесно! Это просто великолепно! – вскрикнул Кирилл.

– Веди себя подобающим образом, – сказал Александр Кириллович, строго взглянув на племянника. – Это воля твоего отца. Мы обязаны ее принять, как есть.

– Принять, что меня оставили нищим?

– Поручик Вронский, держите себя в руках!

– Еще одно замечание, – вставил адвокат, наблюдая за бурей эмоций, что прорывалась на лицах этих господ, и получая от этого своеобразное удовольствие. – При моей помощи граф Вронский составил прошение на высочайшее имя о том, чтобы его дочь могла носить его фамилию и титул. Учитывая заслуги графа и его трагическую смерть, полагаю, что прошение будет удовлетворено в кратчайшие сроки.

– Благодарю вас, – сказал Александр Кириллович, вставая и одергивая мундир. – Нам здесь больше делать нечего. Кирилл, прошу тебя, закончим эту историю… Вера, пойдем, – он взял жену под руку и вывел ее, не взглянув на Ани.

Подойдя к ней, Кирилл исполнил шутовской поклон:

– Позволь поздравить тебя, сестрица. Ты теперь наследница титула и всего состояния моего отца. Самая богатая невеста столицы. Завидная партия. А мне от батюшки досталось благословение и скромный пансион в две тысячи рублей годовых. Чего и так достаточно для скромного жандармского поручика. Позвольте ручку, графиня Вронская…

Она спрятала руку и посмотрела ему в глаза.

– Жалеешь, что у тебя появилась сестра?

– Что вы, Анна Алексеевна, иметь богатую сестру – это редкая удача. Надо будет отблагодарить тетю Бетси, что так вовремя нас познакомила.

– Я не знала, что так будет, – сказала Ани.

– Кто же мог знать, что отец выкинет подобную шутку! – Кирилл даже похлопал. – Никогда не думал, что так буду смеяться. Прошу тебя, не стесняйся, вступай во владение. С дачи съеду немедленно, только заберу кое-какие вещи. Мой совет: прислугу не гони сразу, они были вымуштрованы отцом. Еще тебе пригодятся.

Ани поманила его пальчиком.

– Хочешь часть состояния? – спросила она так тихо, чтобы адвокат, усиленно занятый бумагами на столе, не мог услышать, как бы ему ни хотелось.

– Чем вам для этого услужить? – ответил Кирилл совершенно заговорщицким шепотом.

– Сделай так, чтобы Каренин долго и мучительно страдал. А лучше всего сгнил в тюрьме или на каторге.

– Приложу для этого все силы, сестрица…

Кирилл чмокнул ее в щеку и быстро вышел.

Адвокат проводил богатую наследницу совсем не так, как встречал никому не известную девушку. Он выразил свое восхищение ее красотой и готов был служить, тем более что следовало еще переоформлять дом в столице, дачу в Петергофе, счета в банках и ценные бумаги на новую владелицу. Богатым девушкам часто требуются мудрые советы. Ани обещала принять его услуги. Она вышла на широкую улицу и глубоко вдохнула. Воздух столицы пьянил и казался удивительно сладостным. Теперь этот город принадлежал ей, и она может делать, что захочет. Ани еще не до конца осознала, какой поворот случился в ее жизни и что она стала другим человеком. Эту другую Ани, еще не известную, ей предстояло изучить, но она заранее знала, что будет восхищаться ей. И все прочие будут восхищаться и наконец узнают, какая она на самом деле. Быть может, кому-то это не понравится, но какое дело графине Вронской до чьих-то мнений.

Ани была так переполнена новыми чувствами, что не могла сидеть в пролетке, а пошла пешком. У подъезда гостиницы ждал Митя. Шляпа у него была новая, но мял он ее все так же нещадно.

– Я за прощением пришел, – сказал он, кланяясь низко, по-мужичьи. – Не сдержался, такое на меня нашло. Но от слов своих не отказываюсь.