Хлынувший в тамбур морозный воздух заставил Петра зябко поежиться. Захлопнув дверь и еще раз оглянувшись на курильщика, он вернулся к себе в купе, постучав на ходу в дверь туалета и крикнув Николаю, что все нормально, путь свободен.

Застегнувшись, Николай вышел из зловонного сортира, и заглянул в купе проводника.

– Петро, хочу попрощаться! Я в Крутояре сразу же убегу, так что мы вряд ли увидимся, – сказал он, протягивая тому руку. – Желаю тебе семейного счастья, а также успехов в сексе и в бизнесе.

– Спасибо, Коля, – покраснев, поблагодарил его проводник. – И тебе того же! Будь осторожен. Кстати, там, в тамбуре, этот мужик курит, – и он смущенно отвел глаза.

– Понял, разберемся, – улыбнувшись, сказал Николай. – Пока!

Пройдя по коридору, Николай открыл дверь и шагнул в тамбур, в котором, действительно, отвернувшись к окну, курил какой-то мужчина.

«Вот блин, как не вовремя!» – выругался про себя Николай, вытаскивая сигареты и, собираясь переждать, пока ненужный свидетель докурит и выйдет из тамбура. Не будешь же скидывать ящик с платформы, когда за спиной торчат лишние глаза…

Но мужик явно не торопился уходить. Растоптав ногой хабарик, он продолжал стоять, глядя в темное окно.

«Что там можно так долго разглядывать?» – разозлившись, подумал Николай, которого уже начало поджимать время.

– Эй, приятель, у тебя какие-то проблемы? – обратился он к нему, постаравшись придать своему голосу как можно больше дружелюбия. – Чего ты один тут торчишь?

– Это не у меня проблемы, а у тебя! – глухо ответил мужик, поворачиваясь. – Что, не узнаешь меня? Да где тебе меня вспомнить!.. У тебя, таких, как мы, сотни были… А, может, ты моего беглого друга, Митьку Баранова вспомнишь, которого ты, сука, забил до смерти, поймав в тундре?

И не успел Николай даже схватиться за оружие, как мужик подскочил и левой рукой всадил ему что-то острое в грудь.

Николай дернулся. У него вдруг закружилась голова, ноги стали ватными, но боли он не почувствовал – ему просто мешало что-то холодное и длинное, застрявшее у него внутри.

– Вытащи! – прохрипел он, заваливаясь на мужика, но тот, нащупав свободной рукой дверь, открыл ее и вытолкнул Николая наружу.

Убедившись, что тот рухнул между вагонами на шпалы, мужик злорадно усмехнулся и почесал пальцем с обломанным грязным ногтем лучи солнца на правой руке.

Что было для тяжелого поезда хрупкая человеческая плоть? Его даже не тряхнуло, когда он перемалывал колесами тело Николая, оставляя за собой на шпалах дымящиеся на морозе куски кровоточащего мяса.

Бердск, начало февраля 1998 года

На четвертый день Федор разбудил Леонида рано утром.

– Подымайся, голубь, пора собираться в путь-дорогу, – сказал он, потормошив Леонида за плечо.

Леонид тут же вылез из теплой постели и, чувствуя необычайную бодрость и возбуждение, пошел умываться.

После завтрака Федор принес два рюкзака и начал упаковывать в них банки с тушенкой-сгущенкой, сухари, чай и прочую снедь, которая им понадобится в их неизвестно насколько рассчитанном по времени разведпоходе.

– Я позвонил в Крутояр, – сказал Федор, бросив короткий взгляд на Леонида. – Поезд в сторону приисков уходит завтра утром, нам нужно быть на месте сегодня к вечеру. Ехать придется быстро. У тебя есть с собой какая-нибудь другая одежка?

Леонид открыл сумку и показал ее содержимое.

– Ясно, это только для Домбая годится, – ухмыльнулся Федор. – Однако мы с тобой не на лыжную прогулку идем. Там, может, и в снегу полежать придется… А в этом на тебя не только корочун нападет, но и светиться будешь издалека. Ладно, сейчас принесу тебе свое, больше подходящее для нашего дела…

Через несколько минут он вернулся с ворохом одежды, и когда Леонид облачился в теплые штаны защитного цвета, камуфляжную куртку с подстежкой из волчьего меха и валенки, Федор одобрительно сказал:

– Ну вот, теперь ты не будешь отличаться от обычного охотника.

– Но на снегу-то все равно буду выделяться, – заметил Леонид.

– Будешь, но по-другому, по-свойски, – ответил Федор.

Леонид не понял, что тот имел в виду, но промолчал. Подумав, он, следуя «закону улитки»: «Все свое – ношу с собой», переложил во внутренний карман новой куртки завернутые в полиэтилен их с Есенией загранпаспорта, ее письмо и пачки с долларами.

Через полчаса они забрались в уже прогретый «козелок» Федора.

Зухра лаяла и рвалась с цепи, не желая смиряться с тем, что хозяин уезжает.

– А как же она? – спросил Леонид, глядя на беснующуюся собаку.

– Покормят, не боись! – усмехнулся Федор.

– Да разве она кого-нибудь к себе подпустит? – недоверчиво посмотрев на свирепую морду Зухры, спросил Леонид.

– Хозяйку ее мамки подпустит, она ее знает, та пахнет знакомо.

– Хорошо, а то ведь мы неизвестно насколько уезжаем… – сказал Леонид и вновь почувствовал азарт и возбуждение, объясняя это себе тем, что он выходит на финишную прямую, отделявшую его от Есении.

Он жаждал, как можно скорее, разорвать грудью финишную ленточку и прижать к себе женщину, которую так и не смог, как ни старался, забыть все эти долгие годы разлуки…

Объект «Озерный», первые числа января 1998 года

Круглов так и не смог уснуть.

После посещения Есении он приехал к себе и, завалившись в кабинете на кожаный диван, пролежал с открытыми глазами до самого утра.

Услышав, как по поселку заходили люди, спешащие на работу, он встал и, ополоснув лицо ледяной водой, потянулся. Предстояло еще несколько часов ожидания, но он умел ждать, кроме того, ему было, чем заняться.

Он выгреб содержимое из ящиков стола, и принялся перебирать его, откладывая лишнее. Скоро на комплексе начнется круговерть с разбирательством по поводу исчезновения Лёни, будет прислана комиссия. После этого его, наверняка, возьмут под наблюдение, нужно быть готовым ко всему.

Приведя к часу дня в порядок все бумаги, Круглов заказал себе обед в кабинет, не желая уходить далеко от телефона.

Обед ему из столовой доставила красивая и расторопная Клава, с которой он уже несколько раз переспал по случаю.

Постучав, она приоткрыла дверь и, кокетливо спросив: «Можно?», вкатила тележку.

«Обслуживание здесь на высоте, не хуже, чем в „Хилтоне“, – подумал Круглов, глянув на часы – со времени его звонка-заказа не прошло и пяти минут.

– Заходи, Клава, – пригласил он девушку, с интересом окидывая взглядом ее пышные формы.

– Вам здесь накрыть или в комнате отдыха? – игриво спросила она.

Почувствовав неожиданно нахлынувшее возбуждение, Круглов молча закрыл дверь на ключ и, подойдя к Клаве, потянул ее в маленькую боковую комнатку, где был диван, на ходу расстегивая пуговицы на ее форменном белом халате.