Катастрофа протолкалась к окошку, вопя:

— Сейчас моя очередь говорить с Хатауэем! Пустите! Моя очередь!

Вопила она так пронзительно, что ответа Эрскина Говард толком не расслышал. Ему показалось, что Эрскин ответил: «Последние тринадцать лет». Катастрофа влезла в шкаф, прижалась носом к окошку в стене и горячо залепетала что-то свое. И лепетала бы еще долго, если бы Хатауэй не прервал ее. Она неохотно отошла и буркнула Говарду:

— Он говорит, твоя очередь.

— Так ты узнал меня с самого начала? — спросил Говард, протиснувшись мимо Катастрофы.

Этот вопрос давно не давал ему покоя.

Хатауэй кивнул.

— Узнал не сразу, — ответил он. — Об усыновленье когда в своих бумагах я прочел, тогда задумался, и все сошлося тотчас; так в вашем веке из кусочков мелких картинку целую в досужий вечер сложат. Прости, что не открыл тебе всей правды, тебя щадя. Я, помнится, подумал, что для души незрелой, неокрепшей довольно и одной нелегкой вести. Ударом тяжким стала бы вторая, когда б тебе я сразу рассказал не только что приемыш ты у Сайксов, но и волшебник, и в семье седьмой, и о заклятье, и о чарах давних…

— Да уж, спасибо большое нашим маменьке и папеньке, светлая им память, — процедил Торкиль.

— Довольно, Торкиль, тебе былое поминать так горько, — урезонил его Хатауэй. — Ты лучше навести меня, когда все дело завершим благополучно.

— С удовольствием. — И Торкиль опять шмыгнул носом.

Потом они наконец спустились в усыпальницу проверить, как там Фифи. Тут было темно и очень холодно, под каменными сводами каждый шаг отдавался эхом. У всех изо рта повалил пар.

— Она в тепле, — оправдываясь, сказал Торкиль и опасливо поглядел на Эрскина. — Я закутал ее в епископские облачения.

Фифи и правда мирно посапывала на плоской могильной плите, завернутая в настоящий кокон, весь в ручной вышивке золотом. Сверху Торкиль укрыл ее белыми и лиловыми одеяниями. Говард и Катастрофа потрогали ее и убедились, что она не замерзла.

Эрскин хмуро поглядел на Фифи и решил:

— Нет, не стану будить. Вдруг Арчеру проболтается. Ясно же, спит и видит сон про Арчера. У нее над головой облачко, а в нем Арчер…

Он вздохнул, но совсем не так мрачно и расстроенно, как ожидал Говард.

— Можем внушить ей мысль пойти в космический корабль, — предложил Торкиль. — Давай подналяжем вдвоем, тогда точно получится.

Эрскин согласился. Они встали по обе стороны от Фифи, причем Торкиль картинно воздел епископский посох, а Эрскин просто упер руки в боки и набычился. Оба пыхтели от напряжения и выдыхали облачка пара. Поначалу вроде бы ничего не происходило, а потом из складок разноцветного кокона, окутывавшего Фифи, поднялась серебристая дымка и соткалась у нее вокруг головы. Говард протер глаза: померещилось или нет?

Наконец Эрскин кивнул. Торкиль опустил посох и промокнул лоб широким рукавом сутаны.

— Если и это не подействует, тогда ничего не выйдет.

— Теперь Арчер, — напомнил Эрскин.

Маленькая процессия снова бойко прошествовала через весь собор в ризницу. Цветочные дамы уже заканчивали свои труды и даже не оглянулись на Торкиля и компанию: похоже, привыкли, что они носятся туда-сюда. В ризнице Эрскин подтащил ветхую церковную скамью вплотную к гардеробу, чтобы Арчер не заподозрил, что они разговаривают с ним из собора, от Торкиля. Потом втиснулся на скамью вместе с Говардом и Катастрофой. Говард поспешно пригладил челку на лбу. Торкиль быстренько ткнул посохом в стену и отскочил, исчезнув из виду, как только Арчер возник в окошке на стене.

Арчер сидел в своем ковше и угрюмо ел гамбургер. От этого зрелища в животе у Катастрофы громко забурчало.

— Чего вы так долго? — недовольно спросил Арчер. — Где Фифи?

«Можно было и не возиться со скамьей», — подумал Говард. Арчер был так погружен в свои думы и переживания, что не заметил, откуда они с ним связались.

— Извините, — произнес Говард. — Мы не сразу разобрались, потому что, как выяснилось, Шик ни при чем. Фифи находится у Торкиля и Вентуруса. Где именно, нам пока неизве…

— Что?! — заорал Арчер. — И вы связываетесь со мной, только чтобы сообщить «Ах, мы не знаем»?

Из окошка на стене посыпались электрические искры.

— Перестаньте! Где она сейчас, нам и правда неизвестно, зато мы знаем, где она будет к вечеру! — крикнул Говард.

Сбоку от него дымился подпаленный костюм Аладдина. Искры перестали сыпаться. Катастрофа наклонилась вбок и плевала на тлеющую ткань, пока не потушила ее.

— Слушайте внимательно. Вентурус намерен умыкнуть Фифи неведомо куда на своем космическом корабле, — рассказывал Говард. — Но для этого ему сначала надо перенести корабль из будущего в настоящее. И сделает он это сегодня вечером, ровно в девять. Если к этому времени вы будете у его логова…

— Прямо сейчас поеду! — гневно сказал Арчер.

— Сейчас не надо, сейчас его там нет, и вы не попадете внутрь, — остановил его Говард. Удивительно, как это Арчер его не узнает! Смотрит в упор — и не узнает! — А если Вентурус засечет вас раньше времени, он что-нибудь учинит над Фифи, понимаете? Так что поезжайте туда к девяти, то есть чуть раньше.

— Вы намекаете, что мне еще и ждать придется? — взревел Арчер и запустил гамбургером в свой собственный экран.

С минуту в окошке только и было видно, что пляшущее пламя и бешеные искры. Но они не жгли, потому что горели по ту сторону.

Эрскин отпихнул Говарда в сторону и громко позвал:

— Арчер!

Пламя погасло, в окошке возник разъяренный Арчер.

— В девять чтоб был как штык, — скомандовал Эрскин. — Приезжай без пяти, спрячься в корабле. Усек?

Арчер кивнул и даже попытался улыбнуться:

— Ясно. Кстати, я, пожалуй, заберу корабль себе. Собственный космический корабль — это так престижно и современно! Ну, у вас все?

Старательно заготовленные подробные объяснения не потребовались: Арчер попался на крючок.

— Не все, — вспомнил Эрскин. — Фифи тебе сосватали Сайксы. Не они — вы б не познакомились. Расплатиться бы надо. Тридцать тысяч фунтов. Квентин Сайкс совсем на мели.

Говарду эта часть плана была совсем не по душе. Он надеялся, что Арчер откажется, но тот бодро сказал:

— Что ж, это по справедливости. Пусть будет тридцать пять.

Он крутанулся в кресле и пощелкал кнопками.

«Ничего страшного, для него это сущие гроши, он ведь миллионер, да и зачем ему деньги в космосе?» — утешил свою больную совесть Говард. Потом он смутно вспомнил, что Вентурус вроде бы загрузил в космический корабль миллиард золотом, так, на всякий случай. Получается, Арчеру воздастся сторицей. На душе у Говарда полегчало. Арчер повернулся обратно к окошку и приятнейшим, любезнейшим тоном объявил: