Подпрыгнув, молодой человек всем телом навалился на одного из туземцев, прижавших к стене солдата. Тот неловко качнулся, стал падать, ухватился за соседнего и потянул его за собой. Над головой просвистело и грохнуло, каменная крошка бичом хлестнула по лицу. Острый камень сверху попал в своего, рассек бровь ухватившемуся за Ромкино плечо воину. Арбалетный болт отбросил к стене еще одного врага в двух локтях от головы молодого человека. Стрела цокнула по камню. Ткнув дубинкой, как рапирой, Ромка заставил согнуться пополам еще одного и едва успел прикрыться щитом от десятка копий.

Демоном битвы появился рядом Мирослав. От взмахов его меча враги шарахались в стороны и валились наземь, чтоб больше никогда не подняться. Где-то в дальнем уголке опустошенного битвой Ромкиного сознания мелькнула мысль, что именно про такое говорили сказания: направо махнет — станет улица, налево — переулок. И полтора ведра зелена вина за единый дух.

— Почти отбились, — заорал Мирослав.

— Рано радоваться, — крикнул Ромка.

— А мы поднажмем! — заорал Мирослав, пуще раскручивая меч.

— Аделанте! — крикнул Ромка что было мочи в уставших легких. — Сантьяго!

— Сантьяго! — подхватили его клич солдаты.

— Сантьяго! Сантьяго! — понеслось над рядами.

Земля содрогнулась от перекатов эха, запертого в ущелье, в котором с трудом различался топот копыт. На подмогу шла кавалерия. Помня, что Кортес приказывал держать свободным проход, Ромка метнулся влево.

Топот нарастал, стал различим звон уздечек. Пахнуло едким запахом конского пота, и индейцы, оказавшиеся в проходе, вмиг исчезли, сметенные потоком кавалерийского навала. Засверкали в воздухе мечи, заиграли красные флажки, подвязанные под наконечники пик.

Битва выкатилась из расселины на поле, перепаханное тысячами ног. Кавалерия вырвалась на простор и пошла на боевой разворот.

Индейцы отошли, но сразу же атаковали вновь. Тут, на просторе, они могли напасть большим числом. Небо наполнилось криками, дротиками и стрелами, вмиг превратив землю в спину дикобраза. К темной линии испанских меченосцев поползли красные и белые ручейки свежих туземных воинов.

Но и испанские стрелки смогли развернуться в несколько шеренг и открыть ураганный огонь. Каждая пуля, каждая стрела, направленная в сторону врага, уносила жизнь, иногда и не одну. Артиллерия палила навесом, через головы. От этих гостинцев задним рядам талашкаланцев стало совсем не сладко. Кавалерия подбривала правый фланг. Кровь потоками стекала с мечей и копий. Попоны, укрывавшие бока коней от вражеских наконечников, превратились в лохмотья, поножи всадников были помяты, а незащищенные части ног изрезаны чуть не до кости, но они раз за разом налетали на врага и уходили на боевой разворот, оставляя после себя кровавые просеки. Индейцы стали пятиться. Птица победы уже билась в силках конкистадоров, оставалось ее только приручить.

Ромка заметил, что часть стрелков оказалась отрезана от основных сил. Закинув за плечи арбалеты и аркебузы, передние отбивались кинжалами и шпагами от наседавших туземцев, задние палили через их плечи, но врагов было слишком много. Легкие стеганые доспехи, которые перед боем надели стрелки, во многих местах были порваны и покрыты кровью. Долго им было не выстоять.

— Первый десяток, за мной! — заорал Ромка. — Спасем товарищей!

— Стой, куда! — заорал Мирослав, хотел броситься за ним, но на него насели и оттеснили.

Чертыхаясь, он стал прорубаться следом, но догнать Ромку ему не удалось.

— Крепок вьюнош, — с уважением произнес здоровый детина, разглядывая поле боя в подзорную трубу.

— В родителя вышел, — ответил худой высокий человек, не по погоде закутанный в глухой плащ. — Смотри, их от основных сил в горы оттесняют. А волчара этот внизу остался. Похоже, можно достать.

— Ладно, пойду. Чего зря время терять, — повел плечами здоровый.

— Удачи!

Во дворце старого Шикотенкатля, верховного касика племени талашкала, заседал большой совет. Огромный зал был наполнен жрецами, прорицателями и колдунами, призванными со всех концов страны. Повсюду валялись человеческие внутренности, птичьи перья, рога быков. Дымились на холодных камнях лужи крови.

Высокий старик в роскошной накидке из мельчайших перьев колибри выступил вперед и склонился перед правителем.

— О великий! — прозвучал в наступившей тишине его глубокий звучный голос. — Прорицания говорят, что существа, вторгшиеся на нашу землю, не божества, а люди, но сила их идет от солнца. Если напасть ночной порой, когда диск солнца не путешествует по небу, то им несдобровать.

— Да будет так, — ответил старый касик. — Отправьте гонца к моему сыну. Пусть дождется, когда стемнеет, и нападет на них всеми силами.

Ночь наступила неожиданно. Во тьме египетской загнанный в горы отряд добрел до невысокой пирамидки, приткнувшейся около отвесной стены высотой в четыре человеческих роста. Под командованием капитана Рамона де Вильи оказались девять меченосцев, восемь аркебузиров, семь арбалетчиков и несколько союзников-индейцев.

Идти далее было опасно, поэтому Ромка решил заночевать тут, а утром пробираться к своим. Несколько человек остались в нижнем помещении, чтобы охранять вход, остальные забрались на платформу и расселись вокруг жертвенного камня.

— Может, костер разведем? Тут и дрова есть, — предложил солдат с черными закрученными усами, пнув сапогом вязанку.

— Плохие это дрова. Для грязного дела, — ответил второй, прижимая к груди маленький требник.

— Да какая разница, горят как любые иные, — хохотнул первый.

— Потише там. Еще недруга накличете, — оборвал их Ромка, смазывая рану на плече.

— Недруг давно спать отправился. По теплым постелькам.

— Знаете, если какое-то событие повторилось девяносто девять раз, это вовсе не значит, что оно повторится и в сотый, — сказал Ромка.

— Крадется кто-то. Камешек по стене скатился, — проговорил один из солдат.

— Тихо! — шикнул Ромка, которому тоже показалось, что кто-то крадется по стене. — Может, зверь какой?

— Да какой тут зверь? От дневной пальбы все звери на десяток лиг разбежались.

На самом краю верхней храмовой площадки выросла огромная тень, похожая на медведя, вставшего на дыбы. В абсолютной тишине она несуетливо сгребла одного из солдат за горло и сбросила вниз. Прежде чем из-за края долетел грохот доспехов по каменным уступам, еще один солдат был подхвачен за шкирку, как нашкодивший котенок, и отправлен следом. Литой кулак опустился на голову третьего, четвертый был отброшен на несколько локтей пинком ноги в грудь, еще один убрался с дороги сам. Остальные замерли там, где их застало появление ночного кошмара. Тень осмотрелась, явно кого-то выискивая, и двинулась к Ромке! Она потянула к его горлу ручищу, в которой легко мог бы спрятаться рубанок.