Уже в холле Юстас подошел к вешалкам, на которых висели шляпы с плащами, по большей части мрачные – синие или черные. В резком электрическом свете его серое в елочку пальто выглядело потрепанным до неприличия. Тут чья-то рука ухватила его за локоть.

– Привет, старик, праздновать идешь?

Юстас обернулся. Это был юный Пристли – он и сообщил ему новость. Один из немногих членов клуба, кто сейчас относился к нему дружелюбно, но Юстас – наверное, как раз по этой причине – не ценил дружбу очень высоко.

– Что праздновать? – резко спросил он.

У Пристли вырвался смешок.

– Не надо лицемерить, старик. На две ступени ближе к трону, не так ли?

Сердце Юстаса забилось чуточку чаще. Значит, что-то в этом все-таки есть?

– Что… что ты имеешь в виду? – спросил он.

– Ну остались только Дэвид и Дезмонд. Дезмонд, считай, покойник, а Дэвид вряд ли женится снова. А значит, ты станешь лордом Бэрреди, верно?

– Не думал, что ты столько знаешь о моей семье, – сказал Юстас, не до конца понимая, отчего он так раздражен.

– О, в войну я был в Колдстриме – по призыву, конечно, в мирное время это совершенно не мое занятие. Немного побывал и в роте Дэвида.

– Правда? – Раздражение Юстаса поутихло. Этот разговор может быть полезен. – Напрасно я думал, что ты слишком молод для службы.

К этому времени двое мужчин уже вышли из клуба и вместе шли к Пикадилли.

– Ну на самом деле во Францию я так и не попал, – сказал Пристли. – Меня прикомандировали к кадетскому батальону дворцовой стражи в Буши. А Дэвид Хендэлл вернулся с ранением в Англию и командовал ротами, пока мог. Чертовски не повезло, что война кончилась, а я так никуда и не попал… А что насчет тебя? Кажется, мы ровесники.

– Я тоже все пропустил, – ответил Юстас сухо. – Учился на врача, а на это нужно время, даже если идет война. Мой автобус; ну что ж, наверное, за ужином увидимся.

Он запрыгнул в двадцать пятый номер и уехал прочь, оставив Пристли – «юного» лишь в сравнении с седыми ветеранами клуба «Джермин» – на тротуаре в одиночестве и в немалом удивлении.

В автобусе Юстас снова спросил себя, отчего же он настолько раздражен. Намерения у Пристли хорошие, да и сам по себе он довольно славный парень. Но все же было очевидно, что эта история про дружбу с «Дэвидом» – чистый вздор; сто к одному, Дэвид о нем и знать не знал – что может значить восемнадцатилетний кадет для измученного войной капитана регулярной армии? Да, у Юстаса промелькнула мысль, что Пристли может быть ему полезен – не совсем, впрочем, ясно, как и в чем, а тот банальный факт, что пользы от Пристли не будет никакой, и был причиной его раздражения.

Двадцать пятый автобус довез его до Холборна, откуда он пешком отправился в свою квартиру на Блумсбери – не в той, даже сегодня модной части района Блумсбери, а дальше, в куда менее респектабельном месте рядом с Финсбери. Эта квартира ярко обозначила спуск Юстаса по карьерной лестнице. Впрочем, даже несмотря на то, что переехал он туда вынужденно, выбор квартиры был тщательно обдуман. По мере того как уменьшался его доход, Юстас отказывал себе то в одном предмете роскоши, то в другом. Первыми ушли две лошади в Бистере – конная охота не была у него в крови, так что он даже тайно этому порадовался. Следующим в очереди стоял отказ от членства в охотничьем обществе Хэмпшира – пусть неприятно, но не страшно. Вскоре один за другим ушли двое дорогостоящих «друзей» (впрочем, в этом случае «отказ» инициировал не он); принесение же в жертву «Бентли» стало настоящим ударом – ведь чувство энергии и скорости зажигало его изнутри… Да, потеря этой быстрой и полной жизни машины – для Юстаса она была живее любой лошади – стала для него горчайшей из всех потерь.

Затем возник вопрос о жилье. Аренда хорошей квартиры в Сент-Джеймсе – неподъемная ноша для человека с сокращающимся бюджетом, а плохую и снимать не стоит. Когда доход пошел на спад, Юстас принялся повышать его при помощи «своего острого ума», стараясь произвести впечатление на богатеньких юношей и украдкой – впрочем, в рамках закона – избавлять их от избыточного богатства. Но чтобы вести такую игру, необходимо вселять доверие, а ничто не пользуется таким кредитом доверия, как хороший адрес – солидное и постоянное с виду жилье. Дорогие отели для этого не подходят; зеленая молодежь знает, что это не показатель респектабельности. А вот представительная квартира в «Олбани» или на одной из тихих улочек Сент-Джеймса с хорошо обученным слугой в порядке последнего мазка внушила бы доверие даже самому подозрительному простофиле.

О тихих партиях в бридж и покер, устраиваемых Юстасом в прежней квартире, разошлась молва – и, на его вкус, даже слишком широко, – но зато в «молокососах» никогда не было недостатка. Отказаться от нее значило потерять доход, но выбора не оставалось. Юстас разом лишился поставленного на широкую ногу дела, хорошо обученного слуги и всего остального. Заработок временно терпит долги, пускай и не бесконечно; но арендная плата за дорогую квартиру – нет. После месячного уведомления – еще повезло, что ему оказали такую любезность, – Юстасу пришлось искать что-то другое.

Он тщательно обдумал эту проблему и решил: раз уж надо отказаться от проживания в Сент-Джеймсе, он переедет в Блумсбери, но сохранит членство в клубе «Джермин». Юстас прочесал окрестности Рассел-сквер, рассмотрел гораздо больше вариантов по Грейс-Инн-роуд, чем хотел бы, и наконец нашел две комнаты, которые сдавала семейная пара: умелая кухарка жена и муж, очень ловкий и надежный гладильщик. Последнее – весомый аргумент, для человека с такой профессией, как у Юстаса, – имеется в виду его новая деятельность – жизненно важно иметь опрятный наряд. (Юстас много думал о хорошем адресе, но мысль вернуться к тяжелой врачебной практике никогда не приходила ему на ум.) Отъесться в разумных пределах на стряпне миссис Дрейдж – это удача; иметь должным образом очищенную, выглаженную и ухоженную ее мужем одежду – не что иное, как подарок с небес.

Его решение остаться членом «Джермин» было связано с вопросом: соблюдались ли им принципы клуба, которые оставались почти академическими. Слухи о маленьких карточных сходках Юстаса Хендэлла в конечном счете дошли и до совета попечителей «Джермин». Они обсудили, стоит ли лишать его членства, но, как люди благоразумные, пришли к заключению, что судить человека по одним только