class="p1">Мистер Кристендем заметил, что внимание собеседника ушло от его выступления о фамильном древе Хендэллов в другие сферы, а потому прекратил разговор и погрузился в чтение «Таймс», оставаясь в блаженном неведении относительно отвратных мыслей, которые начали возникать в голове Юстаса Хендэлла. Поезд мчался мимо светлых деревень, и двое мужчин в вагоне первого класса были погружены каждый в свои проблемы; мистер Кристендем искал слово из семи букв – «Страшное… в Мейфэр», – не подозревая, что отгадка кроется в сердце его собеседника.

Глава 3

Погребение одного из Хендэллов

Лондонская группа прибыла в Кумб как раз вовремя, чтобы занять свои места в маленькой церквушке. Большая толпа сочувствующих зевак – местных и приехавших на каникулы – наблюдала последнюю сцену на церковном кладбище. Их внимание было сосредоточено на красивой женщине, которая переживала эту ужасную двойную потерю со скромным достоинством. Когда небольшая группа присутствующих на похоронах двинулась от могилы в поминальный зал, абсолютно посторонние люди сняли шляпы, а по щекам их покатились слезы – трагедия на море растрогала их до глубины души.

Автомобили, в которых лондонцы доехали от станции в Кумб, начали отвозить женщин в дом Генри Карра, мужчины же пошли пешком по деревенской дороге. На пути мистер Кристендем представил Юстаса Хендэлла красивому мужчине со свежей кожей и легкой проседью на черных волосах и подрезанных усах.

Генри Карр был юристом с обширной практикой в жилом пригороде Лондона. Ему перевалило за пятьдесят всего пару лет назад, но лишь легкая седина свидетельствовала, о его весьма тяжелой, полной испытаний судьбе. Через каких-то два года после войны фирма, в которой Генри Карр был младшим партнером, разорилась из-за финансового скандала, и в результате один его партнер покончил с собой, а другой просто исчез. Карр из кожи вон лез, чтобы исправить ситуацию, и даже пожертвовал собственными сбережениями в попытке компенсировать ущерб пострадавшим клиентам. К нему прониклись глубоким уважением, но репутация фирмы была безнадежно загублена, так что Карру пришлось основать новое дело и начать все сначала. Через четырнадцать лет он снова, что называется, «твердо стоял на своих двоих», и теперь лишь немногие понимали, сколько труда вложил Генри Карр вместе со своей супругой в то, чтобы поддерживать репутацию в бизнесе и одновременно дать обоим детям хорошее образование и шанс прожить достойную жизнь.

– Мистер Хендэлл сообщил мне, что не имел удовольствия познакомиться с вами раньше, – тактично объяснил мистер Кристендем полное неведение Юстаса.

Генри Карр улыбнулся.

– Это невезение для меня, и Юстас в этом ничуть не виноват, – сказал он. – Вы простите мне, что я назвал вас по имени? В конце концов, моя жена – не самая дальняя ваша кузина.

Юстас подумал, что это довольно нахально, но вслух согласился: обращение по имени способно растопить лед при знакомстве. Что ж, по крайней мере этот человек не страдает от треклятого чувства собственного превосходства, в отличие от семьи его жены.

– Я бы с радостью предложил вам переночевать у нас, – продолжил младший юрист, – но дом не такой уж большой, и даже если мы положим Дика и Элен на диванах, то сможем разместить разве что Дэвида с Пейшинс… да, ее мальчик переночует в моей гардеробной, – добавил он с ужимкой.

– Уверен, мистер Хендэлл с удобством устроится со мной в «Помощнике боцмана», где я уже останавливался во вторник, – тактично произнес мистер Кристендем. – А, мы уже почти на месте. Все это время миссис Говард держалась изумительно. Но сейчас ей лучше отдохнуть – надеюсь, она не сочтет необходимым присутствовать на чтении.

Однако Бланш Хендэлл принадлежала к поколению женщин, которые за четыре ужасных года научились не отступать перед трудностями. Она встретила Юстаса в саду летнего дома Карров и поблагодарила за то, что он проделал весь этот долгий путь ради похорон ее мужа.

– Как это мило с твоей стороны, Юстас, – сказала она. – Ведь мы почти не виделись последние годы, и я чувствую, что это во многом наша вина. Всегда говорила Говарду: нет у нас пресловутого семейного духа северян.

Юстас был тронут этим признанием и почти забыл о своей обиде. Впрочем, все-таки Бланш – не из Хендэллов; она всегда была к нему добра. Невыносимыми снобами был ее муж со своей семьей. В чем Юстас еще раз убедился, когда Бланш позвала его кузена: «Дэвид, здесь Юстас», на что тот ответил едва заметным кивком и проговорил: «Да, мы сюда вместе приехали». Бланш Хендэлл залилась краской, и Юстас решил избавить ее от неловкости и справился о сыне кузена.

– Дезмонд инвалид, – кратко ответил Дэвид. – Бланш, не пора ли тебе отдохнуть?

– Я в полном порядке, спасибо, Дэвид, – ответила она; в голосе ее чувствовалось раздражение. – Пойдемте к чаю; Джулия сказала, через минуту все будет готово.

В молчаливой неприязни двое мужчин прошли за ней в дом. Там Юстаса представили другой кузине, Джулии Карр, и ее детям – Ричарду, упитанному мальчику пятнадцати лет, и Элен, такой же плотной двенадцатилетней девочке. Джулия Карр тоже унаследовала хендэлловский нос, но зато у нее не было других, столь нелюбимых Юстасом семейных черт. Возможно, все трудности, через которые Джулии пришлось пройти, сгладили острые углы, и самомнение, столь явное у Дэвида и ее погибшего брата, исчезло. Ее телосложение «острыми углами» тоже не отличалось: она была низкорослой и полной, но это гармонично сочеталось с ее мягким, спокойным нравом. В первую очередь Джулия являлась матерью и домохозяйкой; Юстас окончательно убедился в этом, наблюдая, как она начальствовала над своим превосходным корнуоллским чаем и нежно переглядывалась со своим супругом и двумя веселыми детьми… Все-таки забавно, что ее отбросило обратно в среду североанглийского рабочего класса, откуда некогда вышла ее семья, думал Юстас с презрением.

Наконец чайник убрали со стола. Генри Карр обменялся взглядами с Дэвидом Хендэллом и учтиво предложил мистеру Кристендему кресло во главе стола. Пожилой адвокат извлек из ручного чемодана, с которым никогда не расставался, плотную стопку бумаг, развязал ее, прочистил горло и начал:

– Составляя завещание в тысяча девятьсот двадцать девятом году, мистер Говард Хендэлл отменил содержание предыдущего документа и приложений к нему и выразил желание, чтобы после собственной кончины его зачитали тем членам семьи, которые будут присутствовать на похоронах. Я согласен с ним в том, что это чрезвычайно уместная процедура, хотя она очень быстро выходит из употребления. Завещание не длинное; имущество, как многим из вас, без сомнения, известно, было завещано вторым лордом Бэрреди его сыну Чендесу, а после – его наследникам. В