– Сколько?

Он провел рукой по лицу.

– Двенадцать тысяч фунтов.

Маркус смотрел на брата в немом изумлении.

– Но ты потребовал объяснений, с чего это он поднимал ставки так часто? – наконец спросил он.

– Но что я, собственно, мог сказать? Долг чести джентльмена, знаешь ли.

Эксетер едва сдержался, чтобы не наорать на брата. Честь Дэвида в данный момент его не интересовала.

– А как ты вышел на фальшивомонетчиков?

На лице Дэвида было написано сожаление пополам с отвращением.

– Это случилось вскоре после боя. Я пытался найти выход, чтобы сдержать слово, и тут Рурк заехал ко мне и сказал, что есть способ выпутаться. Его приятелям потребовался человек, способный оказать одну незначительную услугу. Сущий пустяк, сказал он, нетрудно сделать и ничем мне не грозит. Естественно, я заинтересовался.

Он помолчал.

– Мне бы сразу догадаться, когда Рурк сказал, что мой долг будет считаться оплаченным, – добавил он горько. – То, о чем они просили, было слишком просто. Они хотели, чтобы я играл в карты. Вывел на чистую воду одного подлеца, так они сказали, который якобы забрал у них нечто очень ценное. Объяснения были туманные, однако я понял, что речь идет о человеке высокопоставленном. Они не могли допустить, чтобы дело получило огласку, иначе этот джентльмен мог им жестоко отомстить. Они сказали, что не хотят сообщать мне его имя из опасения, что я проговорюсь.

В любом случае от меня требовалось одно: играть в карты в самых высоких кругах светского общества, куда я только вхож. Мне дадут денег, сказали они, сколько будет нужно, так что я смогу делать самые высокие ставки. Выигрыш или проигрыш – неважно. Рурк поручился за этих ребят и поклялся, что мой долг списан. Вот я и согласился.

Маркуса так и подмывало высказать все, что он думает.

– Значит, тебе только и нужно было, что играть в карты? – спросил он с расстановкой. – Незнакомые люди обещали давать тебе деньги и не возражали, если ты спустишь все, до последнего гроша? Ради Бога, как можно было им поверить?!

Дэвид выругался.

– Я к тому и веду, – буркнул он, подсовывая под спину еще одну подушку. – Слокум был посредником. Когда мне присылали готовую одежду, я находил в ней скрученные в трубочку банкноты. – Он вздохнул. – Знаю, все это было слишком легко. Но они уверяли меня, будто втайне наблюдают, собирая доказательства вины этой таинственной персоны. Я никогда не спрашивал, как они собираются его разоблачить. Мог принять предложение, а мог и отказаться и заплатить Рурку двенадцать тысяч.

Маркус устало потер лоб.

– Они поймали тебя в ловушку, этот Рурк и все остальные.

– Конечно, – кивнул Дэвид. – Но тогда я ничего не понимал… Тогда мне казалось, что это самый легкий путь выбраться из затруднения.

Эксетер почувствовал укол совести. Тут есть и его вина. Всякий раз, когда Дэвид приходил к нему за помощью, он, разумеется, ее получал, но в придачу – нагоняй и нотации. Следовало ожидать, что брат затеет какую-нибудь глупость, лишь бы избежать его упреков. Вопрос времени, и только.

– Недели две все шло как по маслу, – продолжал Дэвид. – Я мог проиграть чертову прорву денег, но с новым жилетом или сюртуком ко мне попадали очередные пачки банкнот. И у меня ни разу не спросили отчета, притом что мне не везло и я мог не выиграть ни шиллинга. Но потом… – Дэвид колебался. – Так вот, мне потребовалось оплатить кое-какие счета, а новые банкноты прибыли прямо по расписанию. И я расплатился ими с торговцами. Разумеется, сказал им, будто выиграл.

Удача ко мне вернулась, я отыграл почти все, что потерял ранее. И тогда я решил: хватит испытывать судьбу. Я сказал им, что хочу выйти из игры. Но мне отказали – намекнули, что я, возможно, совершаю нечто противозаконное. Я не знаток, однако начал подозревать, что за банкноты они мне присылали. Петля затянулась… Я знал, что совершаю глупость, затевая интрижку с Джослин, упавшим голосом продолжал Дэвид, – но положение мое становилось отчаянным. Мне даже не было страшно, что Барлоу узнает об измене жены и убьет меня. Прости, что накинулся на тебя, когда ты велел мне убраться из Лондона. Было похоже, что Бог услышал мои молитвы. Просто исчезнуть, никого не предупредив, а в случае расспросов свалить все на тебя.

– Как удобно, – сухо заметил Маркус.

– Да. – Дэвид уронил руки; вид у него был виноватый. – А что до остального… если бы ты знал, что грозит Ханне, ты бы понял. Она была ко мне так добра, все понимала и сочувствовала. Не снисходила до меня и не обманывала. Я разбил карету, сломал ногу и вывихнул плечо. А она выходила меня. И я захотел ей помочь – правда, хотел. Маркус, ты должен мне верить! Я действительно хотел на ней жениться и полностью изменить свою жизнь, чтобы стать хорошим мужем. Вот о чем я думал, когда сделал ей предложение.

Мотивы брата оказались вполне благородными – Маркус такого не ожидал. И все же слова Дэвида его раздосадовали. Герцог заерзал на стуле и ничего не ответил.

– Но ты же меня знаешь. Муж и отец в одном лице? Я начал сомневаться. А потом и вовсе испугался – жутко испугался! Тут Перси принес твое письмо… До меня дошло, что мне придется распроститься с моими друзьями, если я действительно захочу стать для Ханны хорошим мужем. Она заслуживала лучшей партии. Например, тебя.

У Маркуса от изумления отвисла челюсть.

– Я не знал, как мне выпутаться без того, чтобы не оскорбить ее на людях. Был вечер накануне венчания. Что мне оставалось делать? – Дэвид взъерошил волосы. – Понимаю, что должен перед тобой извиниться, но я не сумел придумать ничего другого.

– А знаешь ли ты, как она обнаружила, что ты ее обманул? – спросил Маркус, к которому вернулось привычное хладнокровие. Дэвид покачал головой и виновато посмотрел на брата. – Когда я предъявил ей церковноприходскую книгу с записью о браке, которую привез из Мидлборо. Господи, как же она испугалась!

Дэвид поежился под своими одеялами.

– Ты мог заставить их уничтожить запись.

– А объявление в «Таймс»? А письмо к Розалинде?

Брат густо покраснел.

– Я принял меры, чтобы обязать тебя обеспечить Ханну. И никак не думал, что ты… – Он умолк.

– Я так и собирался поступить. Но, как ты понимаешь, Розалинда примчалась в Лондон, чтобы убедиться во всем собственными глазами. Она поверила, что наш брак настоящий, хотя Ханна и уверяла ее в обратном. И что тогда оставалось делать мне?

Дэвид ответил ему долгим взглядом, затем смиренно сказал:

– Спасибо тебе. Ужасная вышла шутка.

Маркус вскинул брови.

– Над кем? Над Ханной, или над Розалиндой, или над Селией?

– Над всеми тремя.

Эксетер тихо вздохнул.

– Тогда, наверное, твои извинения должен слышать не только я.