с детьми направился к парадному входу, где тоскливо дремал солдат в рваной одежде.

Он очнулся, внимательно оглядел Яна с мальчиками и спросил сонно:

— Вы куда?

Ян ответил:

— Я пастор Братского Единства Моравии. Хотим получить аудиенцию у его величества, изгнанного короля Богемии, Фридриха Пфальцского.

Солдат пожал плечами и молча указал на дверь.

Они вошли в большой, обветшалый зал. Было видно, что здесь давно никто не прибирался.

Широкая лестница вела наверх, налево открытая дверь вела в обеденный зал. Оттуда доносились громкие голоса. Ян, удивленный удручающей обстановкой, направился туда.

У накрытого стола сидели двое пьяных вельмож. Один из них, очень тучный, схватил полупустой бокал и вылил на голову спящему на столе карлику.

Ян смотрел на эту сцену с удивлением (он уже видел ее в своих грезах) и знал, что сейчас карлика отругают.

И, действительно, тучный вельможа накричал на внезапно проснувшегося карлика:

— Дурак! Ты опять забыл подать мне полный бокал!

Вскочив от неожиданного пробуждения, карлик заплакал:

— Ваше высочество!.. Простите, но вы обедали вчера весь день, затем ужинали всю ночь, а теперь завтракаете седьмой час, с раннего утра. Я не выдерживаю и засыпаю…

Вельможа швырнул в голову карлика жареную куриную ножку и приказал:

— Неси пиво, пока я тебя не прикончил…

Карлик убежал за пивом.

Второй вельможа был одноруким. Он сказал:

— Перестань, Георг, жалко беднягу…

Тут они заметили вошедшего Яна с мальчиками.

Однорукий воскликнул:

— Это что еще за видение такое?

Он встал, подошел к Яну и спросил:

— Господа, вы приведение, или мы лицезреем реальность?

Ян ответил с поклоном:

— Ваше высочество, мы не приведения.

— Кто же вы такие и как здесь очутились? — спросил однорукий.

Ян сказал:

— Я пастор Братского Единства Моравии. Приехал в Гаагу на аудиенцию к его величеству Фридриху Пфальцскому из Брандиса над Орлицей, где мои собратья находятся в плачевном состоянии, изгнанные из родины.

Ян понял, что однорукий тоже пьян. Он покачивался, однако отвесил Яну ответный поклон и представился:

— Рыцарь Кристиан Брауншвейгский. Я потерял правую руку в бою под Белой горой, где мы так жестоко были разбиты наемной армией Императора Фердинанда. У нас была великая и божественная цель, но… Увы… Вы потеряли родину, а я — руку… Позвольте вас представить его высочеству…

Развернувшись к пьяному толстяку, который смотрел на Яна затуманенным от пива взглядом, рыцарь сказал:

— Его высочество Иоганн Георг, курфюрст Саксонский.

В это время карлик принес пиво. Его высочество залпом выпил полбокала, вылив часть себе на живот, и сказал:

— Иди сюда, пастор, ты должен выпить с нами.

Рыцарь учтиво пригласил Яна сесть перед курфюрстом. Испуганный карлик немедленно сбегал за пивом для Яна.

— А кто эти молодые будущие воины? — спросил рыцарь.

Ян ответил:

— Это мои ученики. Ясем и Эраст.

— Присоединяйтесь к нашей скромной трапезе, — пригласил рыцарь.

Саксонский курфюрст сказал Яну:

— Выпей, пастор. Выпей, ибо наступила ночь языческого неведения и иудейской слепоты. Темные времена развеял Христос, Сын Божий, когда он явился в этот мир. Он осветил живущих во мраке смерти. Но что было после? Помнишь, пастор?

Ян немного растерялся, но сумел ответить:

— После были апостольские времена. Была чистая церковь.

— Правильно! — ответил курфюрст, ударив кулаком по столу так сильно, что бокалы задрожали, — верно! В продолжение трехсот двадцати лет после рождения Христа, до императора Константина, тринадцать императоров мучили христиан за правую веру. Было умерщвлено тридцать пять епископов, а других духовных лиц и мирян такое множество, что нельзя и сосчитать. Но церковь хранила чистоту веры! Свет Христа не погас… Что же было после?

Ян ответил:

— После Константин принял христианство.

— Да! — Крикнул курфюрст, опять ударив по столу, — но Константин не возвысился до истинной веры, а наоборот. Церковники опустились ниже язычников. Они завладели богатством и теперь не веруют живой и деятельной верой. Устами они исповедуют Христа, но на деле ненавидят Его. Их связывает с Христом только водица, которой они мочат себя во имя Христа. Знаете, что мне напоминает эта привязанность?

— Нет, ваше высочество, — ответил Ян.

Курфюрст допил бокал пива, дал знак карлику налить ему еще и сказал:

— Эта напоминает привязанность людей к мертвецу.

Услышав это слово, Ясем и Эраст вздрогнули.

Курфюрст рассмеялся:

— Испугались, да? Сейчас буду пугать вас дальше… Представьте, несут мертвеца хоронить. Спешат дотащить его до церкви, поставить там, а потом опустить в землю, чтобы быстрее отдать честь кушаньям и напиткам…

Карлик принес полный бокал, курфюрст опять выпил и продолжил:

— Они очень искусно и набожно говорят на кафедре и кажутся себе и другим ангелами, сошедшими с неба, но в обыденной жизни невоздержанны, как и мы. Едят, пьют, болтают… Пустые трубы! А между тем, все они имеют над собой епископов и архиепископов, но они хуже! Только и делают, что занимаются реестром церковных доходов. Это не духовные отцы, а доходные отцы…

Открылась дверь, и в зал вошел сам Фридрих Пфальцский.

Ян встал и преклонил колени перед ним, но его одолевали самые тяжелые переживания. Он помнил Фридриха величественным властителем Богемии. Будучи юным студентом, он выходил встречать короля и королеву на улицы Хайдельберга. Он любовался пышным зрелищем вступления их величеств, Фридриха и Елизаветы Стюарт. Там были триумфальные арки, воздвигнутые университетскими факультетами…

Теперь же перед ним стоял разбитый и обнищавший князь.

Он сказал:

— Встань, пастор. Я не достоин преклонения. Я был вашим королем всего лишь на