— Я взрослая женщина, Дэниел, — она заворочалась на нем, и прикосновение ее шелковистой кожи сладкой болью отозвалось в его теле. — Не беспокойся о том, что можешь причинить мне боль.

Его рука замерла на ее колене.

— Я уже давно боюсь причинить тебе боль, Лорелея. Но есть определенные вещи, которые я могу делать, чтобы тебе не было больно.

Она ослепительно улыбнулась ему:

— Ну так, ради Бога, сделай это.

Лорелея нервно заерзала, когда мозолистая рука Дэниела коснулась нежной кожи между бедрами.

— Ты знаешь, я рада, что ты честно сказал о…

— Лорелея…

— …всегда гораздо лучше говорить правду.

— Лорелея…

— …уважать друг…

Дэниел закрыл ей рот долгим, страстным поцелуем; его язык окунулся в непрерывный поток страсти. Когда он оторвался от нее, она резко вздохнула:

— О…

— Лорелея, — сказал он, его терпение уже было на исходе, — некоторые вещи лучше всего делать в тишине.

— Я полностью с тобой согласна. Действительно… — увидев выражение его лица, она осеклась. — Хорошо. Буду молчать.

В движениях Лорелеи была добровольная покорность и обожание. Она обвила шею Дэниела, слегка приподнялась. Ее грудь с торчащими сосками коснулась его груди. Наступила блаженная тишина.

Над ним, как ярмо, висела огромная ответственность. За редким исключением, Дэниел всегда тщательно выбирал себе женщин, вступая в интимные отношения с теми, которые были независимы во всех отношениях: эмоциональном и материальном. Он не знал, найдет ли силы взвалить на себя бремя ответственности за Лорелею.

Единственной его надеждой было вырваться из лап Бонапарта. А прямо сейчас Лорелее была необходима нежность и понимание. Его руки скользили по ней и в нее, слегка дрожа от едва сдерживаемой страсти. Она сделала его терпеливым, он даже не подозревал, что способен на это. Дэниел осыпал легкими поцелуями ее изящный подбородок, опускаясь ниже к груди. Кожа Лорелеи источала запах розовой воды, в которой она купалась, смешанный с другим, загадочным, присущим только ей запахом? Между ними установилась невидимая связь. Дэниел немного отодвинулся назад, чтобы увидеть, чувствует ли она это волшебство. Он коснулся пальцами ее рта, слегка проникнув во влажную сладость ее губ. А потом его все еще дрожащая рука стала опускаться ниже к животу, бедрам, обнаружив их тепло и готовность принять его.

Дэниел почувствовал, как она прижалась к нему, слышал ее возбужденное дыхание. Он поймал губами ее рот. Его тело наполнилось незнакомыми ощущениями, и Дэниел замер, пытаясь дать им название.

— Мне кажется, — прошептала она, — что если ты не продолжишь, я взорвусь.

— Ш-ш, — сказал он, его мысли путались, — не торопи мужчину, он сам знает, что нужно делать.

Дэниел покрыл поцелуями ее лицо, шею, грудь; его руки заставили ее дрожать так сильно, что она, пытаясь унять дрожь, ухватилась за него. Тихие стоны вырывались из ее горла.

— Расслабься, дорогая, — услышал он свой шепот.

Девушка расслабилась так же быстро, как успокаивается вода на поверхности озера, но потом снова напряглась и вскрикнула. Он почувствовал вихрь ее ответных чувств, долгий вздох удивления и радости. Она уцепилась за него своими маленькими ручками, как беспомощный котенок.

И от всего этого он ощутил внутри себя чувство неописуемой радости.

Искренность ее удовольствия усмирила его, уничтожила все тайны, существующие между ними, и начала создавать новые, уже их общие.

С чувством огромной вины он вспомнил, что пришел в приют, чтобы убить ее. А что было бы, успей он это сделать?

От одной этой мысли его тело покрылось мурашками, и Дэниел, чтобы загладить вину, стал еще нежнее обнимать ее, с еще большей щедростью дарить ей свои ласки. Он даже сам не подозревал, что способен на такое.

— Боже, — наконец проговорила она. — Почему ученые не напишут об этом в книгах?

Подавив в себе желание, признаться ей во всем, он зарылся лицом в ее локоны.

— Их бы сожгли на костре как еретиков.

Лорелея прижала его к себе, удивив Дэниела своей силой.

— Дэниел, я люблю тебя.

А потом ее руки начали ласкать его мускулистое тело, прижимаясь к нему с неистовым жаром.

— Лорелея…

— Некоторые вещи лучше всего делать в тишине, — передразнила она его и приподняла пуховое одеяло. — Я хочу дотронуться до тебя. Полагаю, что это позволяется.

— Да, — хрипло прошептал он, — пожалуйста. Лорелея скрыла улыбку, прижав лицо к его шее.

Его хрипота выдала чувства, которые он не хотел показывать, и убедила ее, что разговоры о разводе были вызваны необычайностью его нового положения. Ей нравилось ощущение его кожи под своей рукой.

Таинство, начавшееся для того, чтобы укрепить их брак, вылилось в праздник красоты и радости. Лорелея не хотела оставлять ни единого участочка на его теле, к которому бы не прикоснулись ее губы, и с радостью выполняла поставленную перед собой задачу.

Гораздо позже он прижал ее спиной к одеялу. У нее в ушах все звенело.

— Отец Ансельм был прав, — произнес Дэниел. — Ты хорошая ученица.

Торжественно кивнув, она потянула его к себе, обвив ногами его тело, и прижалась губами к его рту.

Слияние их тел поразило Лорелею своей страстью и нежностью. Изумленная изобилием ощущений, она могла только постанывать. Лорелея чувствовала острую боль, ее плоть сопротивлялась ему, когда Дэниел настойчиво пытался проникнуть вглубь. Своим трепетным отношением он стремился разогнать ее страхи, заглушить ее боль.

Она задыхалась. Если бы ей удалось вымолвить хоть слово, то Лорелея заверила его в том, что радость от обладания любимым человеком делала боль неважной, незначительной. Вместо этого она еще крепче прижала его к себе, лаская языком кожу от шеи до плеча, пробуя его вкус — вкус мечтаний, радости и надежд.

Лорелея не могла точно определить момент, когда ощущение неудобства перешло в удовольствие, а удовольствие — в водоворот страсти, который подхватил и закружил ее, как розовый лепесток. Его теплота вливалась в нее потоком солнечного света. На своей прохладной влажной щеке она чувствовала его отрывистое дыхание.

— Ты плачешь. Я сделал тебе больно. Прости, — Дэниел виновато посмотрел на распластавшуюся под ним хрупкую фигурку.

Она коснулась его щеки:

— А у тебя такой вид, словно ты тоже собираешься это сделать.

С улицы донеслись голоса солдат, патрулировавших темные улочки деревни. Сквозь ставни прорывался теплый ветер, надувая парусом шелк занавесок. И Лорелея вдруг ощутила, что они с Дэниелом больше не принадлежат окружающему их миру.

Во второй раз, когда он занимался с ней любовью, она была уже в этом уверена.