— Я закончила, — сказала она. — Но вода еще теплая, и ты можешь воспользоваться ванной.

— Нет, спасибо.

Лорелея вышла из-за ширмы и встряхнула головой как мокрый щенок, отчего каштановые кудри в беспорядке разметались по плечам. На ней была газовая расшитая блузка Жермин, которая доставала ей до середины бедер.

Стройные длинные ноги блестели от капелек душистой воды. Под блузкой вырисовывалось ее тело, и четко выделялись набухшие соски.

— Не очень подходящая ночная сорочка, — призналась она, — но это единственная женская одежда, которая у меня есть.

Если бы ей удалось выглядеть, хоть на капельку женственней в этот момент, он бы повалил ее на кровать и уступил сводящей с ума страсти. Повисла долгая пауза. Словами невозможно было выразить те чувства, которые сейчас испытывал Дэниел. Потерпели крах все его клятвы самому себе не прикасаться к девушке, не лишать ее невинности.

Лорелея забеспокоилась, испуганная его пристальным взглядом, и вопросительно посмотрела на него.

— Дэниел, — прошептала она. — Мне нужно знать… нравлюсь ли я тебе.

Дэниел ощутил прилив невероятной нежности.

— Даже слишком, — признался он, его глаза жадно ощупывали ее стройное тело, а губы хотели отведать каждый участочек. — Очень нравишься.

Она вспыхнула, и цвет ее щек напомнил об алых всполохах зари, первом распустившемся бутоне дикой розы, первом признаке зрелости на персике.

— Дэниел, — прошептала девушка, сцепив перед собой пальцы. — Я не знаю, что делать.

Боже, какой она еще ребенок: нежный, ласковый и непорочный. Эта гордая, единственная в своем роде девушка не заслуживает, чтобы с ней обращались в постели как со шлюхой. Он не сомневался, что сможет доставить ей огромное удовольствие. Но она заслуживала — и нуждалась — в большем ей нужен был мужчина, достойный ее любви, уважения и преданности. Дэниел был честен сам с собой и старался внушить Лорелее, что он не был этим мужчиной.

Девушка подошла к нему и положила руки ему на плечи. Он сдался, уступив своей безумной страсти. Он уступил безмолвной мольбе ее глаз. Брак мог разрушить их жизни, но сегодняшняя ночь по праву принадлежит им. Она должна быть волшебной.

— Ты узнаешь, что нужно делать, — сказал Дэниел, взяв ее за подбородок. — Не волнуйся, ты все узнаешь.

Он взял ее за руку. Дэниел не испытывал никакой неловкости или стыда, которые одолевали его в последние дни. То было другое время. Теперь Лорелея уже не была для него запретным плодом. Дэниел прижал ее к себе. Она счастливо вздохнула, ее легкое дыхание согревало кожу на его груди.

— Наконец-то настал этот момент, — призналась она. — Я думала, что сойду с ума, размышляя, как все это между нами случится.

Никогда еще Дэниел не слышал такого ничем не прикрытого откровения от женщины. Чувства, которым он отказывался давать название, бурлили в нем. Он крепче прижал Лорелею к себе и зарылся лицом в ее влажные волосы. Запах духов смешивался с неповторимым ароматом ее тела. Боже! Если бы парфюмеры смогли создать и наполнить флаконы этим диким, пьянящим запахом, они бы имели головокружительный успех.

Лорелея подняла лицо и взглянула на него.

— Ты побрился!

— Да.

Она провела своей теплой рукой по его щеке:

— Ты такой приятный.

— И ты тоже, — ответил он, преуменьшая действительность.

— Ты выглядишь так торжественно.

— Я никогда прежде не был женат. Говорят, это очень серьезное дело.

Ее красиво очерченные губы завлекали его. Он наклонил голову и слегка коснулся их своими губами, мучая себя и ее легким прикосновением. Она издала нетерпеливый звук и обвила руками его шею, еще теснее прижимаясь к нему. Дэниелу нравилось прикосновение ее маленького тела. Упругая грудь девушки касалась его обнаженной груди. Подол ее блузки приподнялся, и его руки пробежали по гладкой, шелковистой коже, все еще влажной от воды. Желание Дэниела возрастало с бешеной скоростью. Вдруг он снова стал молодым, беспечным, опьяненным любовью, желанием и ничем не сдерживаемой страстью. С этой женщиной он забыл об осторожности, свойственном ему благоразумии и обещании держать себя в руках.

Она вошла в его сердце дыханием весны среди глубокой зимы. Дэниел был благодарен Лорелее за те удивительные перемены, происшедшие в нем по ее милости, но нежные слова застревали в горле, и он не мог выразить свои чувства.

Дэниел отступил назад, приподнял блузку и снял ее через голову.

Он привык к бледным, рыхлым женским телам, стянутым корсетами. В очередной раз Дэниел убедился, насколько неповторима Лорелея. Действительность превзошла все самые смелые ожидания. Такое чудо было подвластно только гению скульптора.

У нее было прекрасное тело, плотное, но гибкое, с плавными, совершенными линиями груди, живота, бедер. В Лорелее угадывалась какая-то неуловимая сразу утонченность и хрупкость, спокойная уверенность в своем совершенстве.

Дэниел вдруг обрадовался, что каноники сохранили ее невинной; она не понимала, что такое похоть, но не ведала и стыда. Его взгляд скользнул вниз от ее маленькой груди до округлых бедер.

— Лорелея, — сказал он, — ты сводишь меня с ума. Лучше бы ты стала монахиней.

Она сделала шаг вперед:

— Из меня бы получилась ужасная монахиня. Мне нравится то, что я чувствую, когда ты на меня так смотришь, прикасаешься ко мне.

— Знала бы ты, о чем я сейчас думаю, — грубо сказал Дэниел, — ты бы с криком побежала за своими четками.

Лорелея покачала головой, кудри запрыгали вокруг ее стройной шеи.

— Чепуха. Помочь тебе снять брюки?

— Ты этого хочешь?!

Она отошла назад, с интересом рассматривая его, ничуть при этом не смущаясь.

— Сначала сапоги, — заявила девушка. — Сядь.

Он медленно опустился на подлокотник кресла. Лорелея ухватилась одной рукой за его колено, а другой за сапог и потянула на себя. Сапог снялся, за ним последовал носок; потом она проделала то же самое с другой ногой. Ошеломленный ее смелыми действиями, Дэниел встал.

Как давно, как давно это было. Но так никогда не было.

Покусывая нижнюю губу, Лорелея задумчиво смотрела на него, выбирая дальнейший ход. Потом, как будто приняв решение, она засунула пальцы под пояс его брюк.

Мышцы на животе Дэниела резко сжались; опоясав его тянущей сладкой болью. Он подавил крик. Дэниел был уверен, что женщины, даже девственницы, от природы обладают знаниями и умением свести мужчину с ума. Медленно, очень медленно она расстегнула пуговицы, наслаждаясь его растерянностью и смущением.

— Я уже не в первый раз тебя раздеваю, — напомнила она ему, подходя ближе, чтобы стянуть с него брюки. — Нам пришлось раздевать тебя после обва… О Боже.