Карлсен согласился:

– Да и его злость. А ты обратил внимание, что он особенно хорошо соображает, когда злится? А может, и нам попробовать? Может, и у нас сработает?

Но оба они отличались на удивление миролюбивым нравом.

– Давай лучше обратимся к логике. Согласись – оба тайника были очень тщательно выбраны. Обе части тела удалось найти лишь по счастливой случайности. И голова, и тело могли бы спокойно пролежать там ещё сотни лет.

– Но почему бы тогда не спрятать всё в одном месте? Зачем растаскивать голову и тело по двум тайникам?

Официант у буфета сердито стукнул кофейными чашками. Все остальные постояльцы уже давно позавтракали и разошлись.

– Тогда логичнее было бы сбросить тело вместе с головой в ледниковый колодец. В гробу на Птичьем мысу оно просто-напросто не уместилось бы – голландец-то был высоким.

Люнд Хаген зашёл в больницу навестить Кнута.

– Ты всё ещё ничего не помнишь? – спросил он.

– Нет, совсем ничего. Единственное, что я помню, – это какую-то безумную радость. Там внизу, во льду, было так прекрасно и спокойно. Серебряный лунный свет и бескрайнее чёрное небо. Но врач рассказал мне, что это обычное дело: перед тем как замёрзнуть насмерть, человек испытывает эйфорию, – Кнут сдавленно усмехнулся и вытянул вперёд забинтованные руки. – К счастью, я так быстро отключился, что не успел снять с себя варежки и сапоги, потому что в таком состоянии люди так и поступают. Видно, поэтому пальцы мне и не отрезали – ни на руках, ни на ногах.

Люнд Хаген вздрогнул, но надеялся, что Кнут этого не заметит.

– Ты наверняка слышал, что некоторые газеты пытались выяснить, откуда ты узнал, где искать труп. И Пол Юхансен рассказал, что ты думал, будто тело находится совсем в другом месте. В той ветхой избушке на Стурхолмене. И вот это совершенно неясно. Как ты умудрился наткнуться на тот самый ледяной колодец? Тот район крайне опасен – это все говорят. Ты что, не знал об этом? И дорогу ты выбрал вовсе не ту, по которой ездят в Ню-Олесунн.

Кнут отвёл взгляд. Он совершенно не помнил, как и куда ехал, пока не очутился в ледяной ловушке. И на размышления у него просто не было сил.

– Я не помню, о чём тогда думал, – он прикрыл глаза, – но, по-моему, после того, как я проехал горы Претендерфьелле, этот маршрут показался мне единственно правильным. Там повсюду было столько трещин, что не проедешь, а этот путь вроде как проходил как раз по снежным перемычкам. И вёл прямо к расщелине.

Постепенно палату Кнута буквально завалили цветами. Ему передавали приветы, звонили по телефону и приходили навестить. Сестра Ханна даже возмутилась:

– Тебе нужен покой. Ещё три дня назад мы не знали, выживешь ты или как. А запах от всех этих цветов, как в крематории. Половину я точно заберу и расставлю по палатам других пациентов, не таких знаменитых.

– А когда я поправлюсь, ты поужинаешь со мной в «Хюсете»?

– Если будешь послушным пациентом и начнёшь выполнять все мои указания, то я подумаю.

Кнут заметил, что она всё чаще ему улыбается. Стюард, механик и плотник из Ню-Олесунна позвонили Кнуту на мобильник и, безумно фальшивя, проорали в трубку: «С днём рождения тебя!»

– У меня день рождения в июне, а не в декабре, – заявил Кнут.

– Ну, такими темпами до июня ты, скорее всего, не дотянешь, – сказал Пол, стараясь перекричать приятелей, – и мы решили отпраздновать сегодня, пока все на месте.

Коллеги из управления приходили в больницу каждый день, но зайти в палату разрешили только губернатору Бергу, да и то всего на несколько минут. Персонал больницы растроганно поглядывал на губернатора, которому пришлось долго ждать в коридоре, но который при этом даже и не взглянул на разложенные на столике журналы.

Когда губернатор попал наконец в палату, из него потоком хлынули слова. Он осыпал себя упрёками за то, что разрешил Кнуту в одиночку поехать в Ню-Олесунн, и радовался, что Кнуту удалось выжить. И – о, чудо! Он не только спас собственную жизнь, но и обнаружил тело. Как он вообще его нашёл?

В палате стало тихо. Губернатор Берг пристально смотрел на Кнута, а тот изо всех сил пытался хоть что-то вспомнить.

– Впрочем, делу это не помогло, – проговорил наконец Берг, – криминальная полиция зашла в тупик. Они уже осмотрели всё, что могли, но ни тело, ни одежда зацепок не дали. И конечно же, на новом месте преступления никаких следов не обнаружили. После того как в ледяной колодец сбросили тело, снег там то шёл, то таял – что поделаешь, таков уж ледник. Представители криминальной полиции накануне отбыли в Осло, а дело закрыли уже во второй раз.

В глазах у Кнута потемнело, и он стиснул зубы, чтобы справиться с накатывающей волной тошноты.

– Я ничего не помню, – выдавил он, – и почему поехал именно там, тоже не знаю…

– Ладно, забудь. Отдыхай и поправляйся. Может, тебе взять отпуск и съездить на материк? Тебе тут Турбьёрн Стурлиен почти каждый день названивал. Может, ты бы…

Кнут закрыл глаза.

От имени всех остальных губернатор ещё раз порадовался, что Кнут выжил, а ещё передал привет от того инспектора британской полиции, который приезжал летом на Шпицберген, и приветы от всех известных и неизвестных ему людей, и даже от семьи убитого. Разве Кнуту не передали?

– Они были чрезмерно благодарны, – сказал губернатор.

Но Кнут уже и сам успел поговорить по телефону с Хеленой Йоост.

Шли дни. Кнут постепенно выздоравливал. С каждым днём он вспоминал всё больше и больше. По вечерам, когда все посетители расходились и в палате становилось тихо, Кнут погружался в свои мысли. Его мучала какая-то тревога, и он чувствовал, что дело не терпит отлагательств, вот только не понимал почему. Единственный, кто разделял его интерес к этому делу, был Себастьян Роуз. Они звонили друг другу почти каждый день и разговаривали часами. О телефонных счетах Кнут старался не думать.

– А может, нам стоит забыть на время о мотивах? И о взаимосвязях тоже. А что, если для начала подумать о поводе? Кто мог остаться незамеченным на Птичьем мысу тогда, в середине марта?

Кнут задумался. Подобные расследования лучше всего проводят следователи криминальной полиции – они могли установить местонахождение каждого жителя Шпицбергена.

– А что, если собрать все сведения, которые у нас есть? Информации не очень много, поэтому это не сложно.

Инспектор Роуз переключил телефон в Корнуолле на громкую связь, чтобы Эмма тоже слышала, о чём говорит Кнут. Где-то вдалеке Кнут услышал её голос.

– Эмма говорит, что мы не правы, если считаем, будто голову отрезали, чтобы личность убитого было невозможно установить. Когда Мартен Йоост приехал в марте на Шпицберген, он никого там не знал. Эмма говорит, что благодаря телу мы теперь узнали кое-что новое. Чего прежде не знали.