– Ну, хорошо, – сдался Синявский. – Попробую поговорить с Мещериным. Но не уверен, что он согласится.

Надя задумалась. Денис наверняка согласился бы выполнить ее просьбу. Правда, у него свой начальник. С другой стороны, с чего бы Мещерину возражать, раз это нужно для дела?

* * *

Спустившись на берег, майор Марченко наблюдал, как прибывшие из Иркутска спасатели рассаживаются по надувным моторным лодкам. Руководил посадкой лично командир спасательного отряда подполковник Фролов. Именно он предложил использовать для переброски поисковых групп моторные лодки вместо бесполезных вертолетов, последний полет одного из которых закончился трагедией. Накануне, примерно через полчаса после вылета или даже раньше – руководитель полетов не смог сказать ничего определенного, с вертолетом, ведущим воздушную разведку в районе Медвежьего порога, пропала связь. Обратно на аэродром вертолет так и не вернулся, а его поиски с воздуха результата не дали из-за висящего над тайгой тумана. Таким образом, общее число пропавших увеличилось еще на двух человек: пилота и штурмана исчезнувшего вертолета. Все это по нескольку раз на дню Марченко объяснял наседающим на него докучливым журналистам. И вот сегодня новая попытка найти пропавших.

Снаряжение спасателей, упакованное в водонепроницаемые мешки, уже лежало в четырех подготовленных к отплытию лодках. Командир отряда на берегу инструктировал старших поисковых групп. Тут же с микрофоном вертелись разодетый парень – специальный корреспондент центрального телевидения и его оператор. Местные телевизионщики вели себя гораздо скромнее: поставили машину на пригорке и снимали оттуда. Все-таки понимают, как напряжены ведущие поиски люди, и не лезут к ним с нервирующими расспросами. Вот начальнику пресс-службы и приходится отдуваться за всех. Тем временем на берегу, похоже, назревал конфликт. Фролов, не выдержав, рявкнул на столичного журналиста, а один из офицеров-спасателей ощутимо задел плечом его оператора. Марченко понял, что ему пора вмешаться, и поспешил к москвичам.

Он еще на ходу заготовил слова извинения, но они не понадобились. Ни корреспондент, ни оператор, похоже, не обиделись или просто привыкли к подобным издержкам своей профессии. Зато оба сразу переключили свое внимание на подошедшего руководителя пресс-службы. Оператор проворно навел на него свою камеру, а корреспондент сунул под нос микрофон.

– Скажите, что стало причиной изменения тактики поиска?

– Плохие погодные условия, а именно туман и низкая облачность в районе поисков, – терпеливо начал объяснять Марченко. После вспышки гнева командира спасательного отряда очень важно было показать перед камерой свое спокойствие и уверенность в успехе затянувшейся поисково-спасательной операции.

– Почему же это решение было принято только после гибели поискового вертолета?

Марченко грозно взглянул на держащего микрофон журналиста. Вот же стервец! Еще ничего не известно, а он уже торопится объявить машину и экипаж погибшими.

– Мы не располагаем сведениями о судьбе экипажа вертолета, не вернувшегося с задания. Ведутся поиски, – с трудом сдерживая накатившее раздражение, ответил он.

Журналист, видимо, сообразил, что майор не намерен обсуждать этот вопрос, и мгновенно сменил тему.

– Скажите, а чем продиктовано вооружение отправляющихся на поиски спасателей?

Марченко скривился, словно от зубной боли. Все-таки надо было выгнать всех журналюг из лагеря, как предлагал Фролов! Хотя бы на время отправки поисковых групп. Каждую мелочь подмечают. По настоянию командира, всем офицерам спасательного отряда было выдано табельное оружие, и вездесущие журналисты сразу обратили на это внимание.

– Личное оружие является такой же частью снаряжения спасателей, как и другие принадлежности. Не забывайте, что поиски ведутся в глухой тайге, где водятся дикие звери.

Марченко решил, что его слова звучат убедительно, по крайней мере, для журналиста, который, конечно же, не мог знать о рапорте Быстрова и описанных там загадочных мутантах. Но взгляд столичного корреспондента, пронзительный и цепкий, ему очень не понравился.

Со стороны реки послышался звук запущенных моторов – четыре лодки со спасателями одна за другой отчалили от берега. Оператор с видеокамерой сейчас же переключился на них, да и корреспондент, похоже, потерял на время к начальнику пресс-службы всякий интерес. Воспользовавшись тем, что обоих журналистов захватила съемка отплывающих лодок, Марченко поспешил покинуть берег.

* * *

Пашка Гришанин, по прозвищу Гришак, медленно тащился на своем раздолбанном «газике» по петляющей лесной дороге. По документам «газик» принадлежал тестю, но Гришанин считал его своим. По правде сказать, на хрена старому хрену машина? Гришанин пришел в умиление от собственной остроты, даже произнес ее вслух. На хрена старому хрену – звучит! Надо будет запомнить. Тесть, в прошлом, говорят, неплохой механизатор, давно уже смотрел на мир через стакан самогона и мог доехать на своей колымаге разве что до ближайшего оврага.

В машине что-то звякнуло и застучало, заставив Гришанина насторожиться. Всю дорогу, пока он ехал, в подвеске, а может, в заднем мосту что-то постукивало, но не так, не с таким скрежетом. Если «газон» сейчас встанет – беда. В одиночку машину ему ни за что не починить. Да и не любил он это занятие. Вон, Сизов может неделями возиться со своим мотоциклом, как он возился после аварии. Но он, Пашка, не такой. Значит, что? Топать пешком до ближайшей деревни, а это километров пятнадцать, не меньше, там искать трактор и тащить «газон» на буксире обратно. Невеселая перспектива. А если еще и дождь зарядит? Вопреки прогнозам синоптиков, небо над тайгой постепенно затягивалось низкими облаками. Гришанин представил, во что превратится дорога во время дождя. По такой погоде даже за ящик водки ни один тракторист не согласится мудохаться с его «газоном». Пашке стало совсем грустно. В этот момент скрежещущий звук повторился. Только… Только доносился не из-под днища и даже не из-под капота, а из кабины. Гришанин оглянулся за спину, где на месте развалившегося и потому снятого тестем заднего сиденья лежал мешок с капканами. Один из них вывалился из развязавшегося мешка и стучал по металлу боковой дверцы. Тьфу ты, зараза! Гришанин в сердцах сплюнул себе под ноги и сразу повеселел. Все ништяк, а он-то переполошился. А если повезет, то и деньжатами удастся разжиться. От облегчения Гришанин даже хотел потереть руки, но дорога была настолько извилистой, что приходилось крепко держаться за руль, чтобы не въехать в какое-нибудь дерево.

Однако радовался он недолго. Вскоре дорога, ведущая к ныне заброшенному Виленскому зимовью, вовсе исчезла, проглоченная тайгой. Гришанин проехал еще метров двадцать, лавируя между подросшими сосенками и безжалостно давя цепляющиеся за колеса заросли костяники и волчьего лыка, а потом остановил машину и заглушил мотор. Ветки, облепившие «газик» со всех сторон, заслонили все стекла, из-за чего в кабине даже стало темно. «Как в гробу», – не к месту подумал Гришанин, выбираясь из машины. Это тоже оказалось нелегко – он с трудом открыл дверцу из-за здоровенного куста, подпершего ее снаружи разросшимися ветками. Сразу пришла мысль, а как он будет выбираться из этой чащи, но Гришанин отбросил ее от себя. Как-нибудь выедет. В конце концов, расчистит путь топором.