это дело превратилось в личное и ожесточенное соревнование между неизвестным и мной. Я полон решимости не только узнать, кто этот человек и какова цель его посещений, но и свести с ним счеты, которые у меня теперь есть против него. Я пристрелю его в следующий раз, когда он придет, так же безжалостно, как я бы пристрелил бешеную собаку; и я бы застрелил его на этот раз, если бы не моя собственная неосторожная ошибка, из-за которой я позволил своему револьверу упасть на пол, где я его и нашел. Кстати, на следующей неделе мы отплываем домой, то есть в Англию, на пароходе "Гладстон", но, к сожалению, без моего слуги-англичанина Бисли. Беднягу Бисли после этих таинственных событий обуял суеверный ужас, он в совершенном испуге, думает, что меня преследуют призраки, и не осмеливается сесть со мной на один корабль, поскольку считает, что "Гладстон" никогда не доберется до Англии в целости и сохранности, если я буду на борту. Я, конечно, уволю его, но обеспечу ему транспорт до дома и позволю следовать за нами, если он сочтет нужным.

– Я впервые слышу о еще одном человеке в их компании, который, возможно, является этим маскирующимся человеком, мисс Уолдрон. – Трант внезапно прокрутился на своем вращающемся стуле, чтобы снова повернуться лицом к девушке. – Мистер Экстон говорит о нем как о своем английском слуге – я полагаю, из этого следует, что он покинул Англию с мистером Экстоном.

– Да, мистер Трант.

– И поэтому присутствовал, хотя и не упоминался, в Каире, Калькутте и Кейптауне?

– Да, мистер Трант, но он был уволен в то время мистером Экстоном, а также был, при следующем появлении таинственного человека, в больнице Чаринг-Кросс в Лондоне. Ему сломало ногу такси и один из местных врачей написал мистеру Экстону два дня назад, сообщив ему, что Бисли нуждается в помощи. Это не мог быть Бисли.

– И с мистером Экстоном больше никого не было, кроме его друга Лоулера, который, как вы говорите, утонул при крушении?

– Никого, кроме мистера Лоулера, мистер Трант, и сам Говард видел его мертвым и опознал его, как вы увидите в этом последнем письме.

Трант открыл конверт и с интересом достал вложенное, но когда он развернул первую страницу, из нее выпал печатный лист. Он разложил это на своем столе – страницу из лондонских иллюстрированных новостей, на которой были изображены четыре портрета с подписью: "Единственные выжившие с злополучного британского парохода "Гладстон", потерпевшего крушение у мыса Бланко 24 января". Первый портрет носит имя Говарда Экстона и демонстрирует решительные, отчетливо красивые черты лица и полные губы и глубоко посаженные глаза мужчины, которому девушка бросила вызов тем утром.

– Это похожий портрет? – незапно спросил Трант.

– Действительно, очень похожий, – ответила девушка, – хотя это было сделано почти сразу после крушения для Ньюс.У меня дома есть фотография, с которой был сделан этот портрет. В моем последнем предыдущем письме я попросила у него его фотографию, поскольку моя мать уничтожила все фотографии, даже ранние фотографии его и его матери.

Трант обратился к последнему письму.

– Потерпели крушение, мисс Уолдрон. Пророчество бедняги Бисли о катастрофе сбылось, и я полагаю, он уже поздравляет себя с тем, что был предупрежден моим таинственным посетителем и избежал участи, от которой пострадали так много людей, включая беднягу Лоулера. Конечно, вы видели все об этом в ярких заголовках какой-нибудь газеты задолго до того, как это письмо дошло до вас. Я рад, что, когда меня нашли, меня сразу опознали, хотя я все еще был без сознания, и мое имя значилось первым среди очень немногих выживших, так что вы были избавлены от беспокойства ожидания новостей обо мне. Только четверо из нас остались без всего этого груза! Сегодня утром я получил окончательное доказательство смерти бедняги Лоулера, обнаружив его тело. Едва я встал с постели, как ко мне пришел паршивый человечек – немецкий торговец, и сказал, что найдено еще несколько тел, и, поскольку меня во всех случаях призывали помочь в опознании, я сразу же отправился с ним на пляж. Было почти невозможно осознать, что этот голубой, серебристый океан, мерцающий под палящим солнцем, был тем же самым белым пенящимся ужасом, который поглотил всех моих спутников три дня назад. Большая часть тел, найденных в то утро, уже была вынесена на пляж. Среди тех, кто остался на песке, первым, на кого мы наткнулись, был Лоулер. Он лежал на боку у входа в неровную песчаную бухту, наполовину занесенный песком, который здесь был белым, как проказа. Его уши, глазницы и все прорехи его одежды были заполнены этим белым и прокаженным песком, вымытым волнами, его карманы оттопырились и раздулись от него.

– Что! Что! – Трант в волнении схватил письмо со стола и уставился на него глазами, горящими интересом.

– Это ужасная картина, мистер Трант, – вздрогнула девушка.

– Ужасно – да, конечно, – напряженно согласился психолог. – но я не думал об ужасе, – одернул он себя.

– Тогда о чем? – многозначительно спросила Кэрил.

Но психолог уже вернулся к письму в своей руке, оставшуюся часть которого он прочитал с вниманием и все возрастающим интересом:

"Конечно, я сразу его опознал. Его лицо было спокойным и не показывало никаких признаков его последней жестокой борьбы, и я рад, что его взгляд был таким умиротворенным. Бедный Лоулер! Если первая часть его жизни была не такой, какой она должна была быть, как он откровенно сказал мне, он искупил все в свой последний час, ибо, несомненно, мисс Уолдрон, Лоулер отдал свою жизнь за мою.

Я полагаю, что история крушения уже известна вам, поскольку наш единственный телеграфный провод, который связывает этот изолированный город с внешним миром, уже три дня работает под грузом сообщений. Итак, вы знаете, что через восемнадцать часов после выхода из Сент-Винсента среди груза был обнаружен пожар, и капитан, поначалу уверенный, что пожар будет взят под контроль, продолжал следовать своим курсом, лишь немного приблизившись к африканскому берегу на случай чрезвычайной ситуации. Но очень сильное волнение помешало пожарным эффективно работать в грузовом отсеке, и в шторм и темноту "Гладстон" налетел в нескольких милях к северу от мыса Бланко на скрытый риф на расстоянии более мили от берега.

В ночь, когда это произошло, я проснулся с таким сильным ощущением, что что-то было не так, что я встал, частично оделся и вышел в салон, где обнаружил побледневшего стюарда, который ходил от двери к двери, будя пассажиров. В свете ламп в каюте над главным трапом поднимался густой дым, а качка и качка судна свидетельствовали о том, что уровень моря значительно увеличился. Я вернулся и разбудил Лоулера, и мы вышли на палубу. Море было сплошным слоем поразительной белизны, сквозь который "Гладстон" пробирался на полной мощности