Поравнявшись с пчеловодом, остановился он, и открылась правая дверца прямо на Сергеича, чуть его не задев. Он шаг назад сделал.

– Вечер добрый, – поздоровался мужчина, выбираясь наружу.

Голос показался Сергеичу знакомым и это его озадачило. Ведь друзей он тут себе не завел. Кроме Айсылу и ее детей почти ни с кем не разговаривал. Мог, конечно, в магазине с местными парой слов перекинуться, или с туристами, что мимо пасеки дальше по маршруту шли или на велосипедах ехали. Но случайные голоса, однажды им тут услышанные, не запоминались, проваливались куда-то в бездну, куда все ненужные звуки прошедшего дня проваливаются. А этот голос вроде не таким был, не случайным.

– Не узнаете? – спросил мужчина.

Пытался Сергеич в лицо всмотреться, но ни о чем ему это лицо, частично темнотой скрытое, не говорило.

– Вы ко мне в Симферополь приезжали, – подсказал мужчина. – Иван Федорович, если забыли!

Сергеич напрягся. Бесконечные коридоры ФСБ вспомнил, высокие двери кабинетов и сам кабинет, в котором они разговаривали.

– А вы тут как? Случайно? – спросил пчеловод, не будучи в состоянии соединить воедино приехавшего служивого со своим костром, с палаткой, с пасекой.

– Не совсем, – голос Ивана Федоровича звучал вполне приветливо. – К вам мы приехали. Ненадолго. Где вы тут обитаете?

– Вон там, – показал рукой Сергеич. – Видите костер?

– Ну так вы подходите, а мы подъедем! – сказал Иван Федорович.

Хлопнула дверца микроавтобуса, проехал он мимо, дальше, к палатке и костру. Остановился так, что фары его в зеленую «четверку» с выбитыми стеклами уперлись. Подошедший следом Сергеич отметил, что в таком желтом свете фар его многострадальная машина еще более несчастно выглядит.

Из микроавтобуса теперь уже и водитель выбрался, оставив фары включенными.

Перед пчеловодом опять Иван Федорович возник.

А Сергеич увидел на дверце микроавтобуса эмблему военную. Удивился. И еще удивило его, что кроме как впереди, не было у микроавтобуса окон, значит не для людей он был сделан, а для грузов!

– Это Василий Степанович, – представил своего спутника Иван Федорович. – Он у нас не водитель, это так. Людей не хватает, работы много. Вот и попросил его за руль сесть. Ну, где ваши пчелы?

– Да там вон, – жестом руки показал пчеловод.

– Пойдемте, покажете! – Иван Федорович переглянулся со своим спутником и зашагали они к ульям, а хозяин пчел за ними следом поспешил.

Василий Степанович фонарик включил, стал крышки поднимать и внутрь, подсвечивая фонариком, заглядывать. Поведение его насторожило Сергеича.

– А что? Что такое? Мед я уже выгнал, – занервничал он.

– Мы как раз поэтому вас раньше и не беспокоили, – обернулся к пчеловоду Иван Федорович. – Дело в том, что мы у вас один заберем… На пару дней. Проверить надо.

– Что проверить? – оторопел пчеловод.

– Вы, когда въезжали, правила нарушили. Санитарная служба ваших пчел не проверяла. А вы ведь знаете, что пчелы болезни переносят, могут крымских пчел заразить…

– Так мне ж никто ничего не говорил! Просто пропустили и все!

– Пропустили из гуманных побуждений. А теперь спохватились. Не беспокойтесь!

Василий Степанович тем временем, проверив с фонариком все шесть ульев, возле третьего от костра остановился. Посветил на леток. Снова крышку поднял, рукой внутрь полез.

«Леток закрывает!» – понял Сергеич.

– Этот возьмем, – сказал Иван Федорович, кивая на улей, возле которого его спутник стоял. – Поможете?

Подняли Сергеич с Василием Степановичем улей, к микроавтобусу понесли. Иван Федорович вперед забежал, дверцу салона открыл. Поставили они улей внутрь.

– Мне же уезжать скоро, – произнес пчеловод слегка растерянно.

– Знаю, знаю! – закивал Иван Федорович. – Не беспокойтесь. Через день-два привезем, если, конечно, с пчелами все в порядке! А если нет, вы уж извините, придется всех ваших пчел забирать. Ну да ладно, не будем об этом раньше времени…

Провожая взглядом удалявшийся по невидимой грунтовке микроавтобус, видя только его фары и габаритные красные огоньки, чувствовал себя Сергеич подавленным и сломленным.

– Как это «всех пчел забирать»? Убивать их всех, что ли, будут? – дрожащим голосом проговорил он.

Вроде бы и понятно все ему было. Он и сам регулярно проверял пчел: здоровы ли, нет ли следов мора. Но именно сам смотрел, никакие проверяющие со стороны не приезжали! Да и здоровы его пчелки, он же недавно ульи осматривал. Он что, больных пчел от здоровых не отличит? У пчел ведь все болезни сразу на виду! Это они так, пугают! Посмотрят и назад вернут! Не стоит беспокоиться. Привезут завтра или послезавтра, куда денутся?! Зачем им его пчелы?

Но одними только мыслями успокоить себя Сергеич не мог. Вдруг пришло к нему понимание, что если даже и был этот второй, Василий Степанович, ветеринаром и по пчелам специалистом, то при чем тут Иван Федорович, у которого кабинет на первом этаже и который явно офицерский костюм дома имеет, хоть и в гражданском на работу ходит. При чем тут эфэсбэшники к его пчелам?

Искал он какое-нибудь простое и понятное объяснение, а найти никак не мог. И тогда достал бутылку настойки, выпил чуток. Но не полегчало. Уселся у костра, хвороста в огонь добавил. Спине теперь холодно было, а груди жарко. Вечер опускал на землю влагу. Дождик уже час, как не капал, но в воздухе стоял его прохладный, липкий запах.

Сделал еще глоток из эмалированной кружки. Горьковатая сладость разлилась во рту, защемила на языке.

«Надо отсюда быстрее ехать», – подумал.

Всю ночь не спалось Сергеичу. Холод до костей пробирал. Ни спальный мешок от этого холода, ни свитер, на голое тело натянутый, не помогали. Так и не заснув, выбрался Сергеич к потухшему костру. И показалось ему, что в палатке холоднее, чем снаружи. Снова разжег огонь, подстилку поближе подтянул. Ладони к пламени поднес. А по спине – дрожь. Вроде и от холода, а вроде и нет. Страх какой-то невнятный поселился в нем. Холодный страх, который кожу морозит.

Голову к небу задрал, будто там спасение найти возможно. А небо чистое, звездами усеянное, и луна огромная, яркая, почти полная.

Удивился пчеловод, показалось ему, что небо намного светлее земли было. Вот опускает он взгляд вниз, в сторону ульев смотрит, и натыкается на такую темень, в которой больше память ему подсказывает, где ближний улей стоит, чем взгляд. А второй улей уж точно за темнотой прячется, как и то место, где третий стоял.

«Куда они его повезли? – задумался опять Сергеич о третьем улье. – И ведь знали, когда забирать! Темным вечером, когда все пчелы с полей вернулись, когда вся пчелиная семья в домике собралась!»