Лихачев обернулся. Штурман снова по старинке высчитывал на штурманской линейке. Командир экипажа на этот раз спросил его взглядом, отдавая себе отчет в том, что каждое слово будет зафиксировано бортовым самописцем; его можно отключить, тумблер над головой, но за это по возвращении по голове не погладят.

«Есть расчет?»

«Да».

«Ну давай! — нервничал командир экипажа, мысленно призывая генерала. — Отдавай свой приказ! Самое время и самое место...»

Лихачев глянул на выкладки штурмана. «Шесть минут», — вихрем пронеслось у него в голове. Встречный ветер родил план, как поторопить Брилева.

Он шепнул штурману:

— Посмотри, где генерал, что он делает.

Через полминуты последовал доклад:

— Сидит на своем месте, пьет кофе. Я заметил, он бросил взгляд на часы.

— То, что нужно!

«Давай», — подстегнул себя Лихачев. Не мешкая более, он переключил тумблер, посылая сигнал в диверсионный отсек. Большего в данной ситуации он сделать не мог. Он сильно рисковал, не зная, получит ли он приказ сейчас. Дождаться Брилева означало без предупреждения «опростать» скрытое помещение.

Лихачев снял наушники, пригладил волосы и вышел из кабины. На несколько мгновений задержался у шторки, разглядывая салон.

Как и три дня назад, он шел по проходу и касался крайних кресел. Убирал руку, если место было занято. Он поравнялся с Брилевым, но даже не посмотрел в его сторону. Лихачев включил секундомер и очень надеялся, что остановит его по прошествии пяти минут сам Брилев. Он полагал, что активизировал генерала своим появлением. Во всяком случае, оно не останется без внимания генерала.

Лихачев прошел в багажное отделение. У него было сто причин появиться здесь, и любая устроит Брилева, если он проследует за пилотом. Например, проверить вентиляцию или крепление одного-единственного контейнера. Здесь самое удобное место, чтобы отдать последнее распоряжение. Но Лихачев видел мрачную картину будущего: генерал стоит, положив руку на спинку командирского кресла, и контролирует каждое движение пилота. Он обязан убедиться, что поворот тумблера в рабочее положение подтвержден приборами: гидравлика сработала, люк открыт.

* * *

Джеб не спал. Он смотрел прямо перед собой на яркие спасательные жилеты, упакованные в прозрачный пластик и прижатые к стене стяжными ремнями. Он гнал прочь все мысли, отчего в голове вертелись обрывистые, незаконченные фразы. Одни вопрошали и захлебывались, другие восклицали и также пускали пузыри. И сам он не видел будущего.

В отсеке было прохладно. Не больше двенадцати градусов, навскидку определил Блинков, мигнув от короткого всполоха синей лампы на потолке.

Сдвинув брови, он несколько секунд смотрел на нее. Он реально почувствовал тот момент, когда команда ожидала такого же всполоха и была готова к прыжку. Первым пришел сверочный сигнал — до точки отрыва оставалось порядка пяти минут. А что сейчас?

Связь с пилотом односторонняя. Динамик исправен: в отсек проникали голоса пилотов.

Лихачев говорил что-то о неисправности гидравлики. Если он подтверждал свои слова таким способом, то он перещеголял Весельчака.

— Что это было? — спросил Кок, приподнимая голову. — Случайно, что ли, нажали?

И Блинков тут же получил ответ: «Нет».

Не случайно.

Закономерно.

Правила игры можно изменить.

Сейчас не Лихачев встал перед мысленным взором. Генерал Брилев предстал во всей своей красе. Человек, который собаку съел на забросках диверсионных групп. Как никто другой, он понимал, что избавляться от исполнителей — дело порой дурное. Он оперировал теми же, что и Блинков, словами: «Правила игры можно изменить». Может быть, он шел по жизни с этим девизом, как шел со своим — «Ama Sua, Ama Quella, Ama Lulla» — Энрике Суарес. Генерал Брилев, не расставаясь со своей закостенелой хоругвью, смотрел сквозь время и видел в этом отсеке Паулу. Он избавлялся от главного свидетеля. И даже «случайного» сюда не воткнешь. Но представлял ли он ее, вылетающую из люка, с замороженным в один миг и тут же опаленным соплом двигателя лицом?

— Мразь! — выругался Джеб, расставляя все по своим местам.

Напоследок он подумал о Лихачеве. Либо он человек и решил подготовить команду к неприятностям, либо неукоснительно выполняет все приказы Брилева. И эта синяя зарница, заключенная в плафон, — верх генеральского изуверства.

Быстрый взгляд на часы. Короткий анализ: сейчас борт находился над безбрежным океаном.

— Команде готовиться! — выкрикнул Джеб, поднимая спящих бойцов. — Тимур, просыпайся, просыпайся! И посмотри, нельзя ли заблокировать гидравлику.

"Нет, — Блинков покачал головой. — Шланги и трубки гидравлики внутри «сандвича», между дюралюминиевыми обшивками. Их не видно, а вслепую лупить по полу в надежде перерубить в бронированной плетке шланги — бесполезно.

— Тимур, что там с рычагом?

— Он на храповике, — отозвался Музаев. — Трещотка, короче.

— А если чуть приоткрыть его?

— Бесполезно. Гидравлика довернет его, Джеб.

* * *

В багажном отделении Лихачев провел ровно минуту. За перегородкой ему почудился — лишь почудился — какой-то шум. Он справился с собой, поборол желание стукнуть несколько раз в переборку, подтвердив свой сверочный сигнал. Его место непосредственно возле скрытого отсека скажет все генералу, окажись он здесь в эту секунду.

Закрыв дверь, за которой остался шум в грузовом отделении, Лихачев зашел в туалет. Закурил, глядя на часы. Еще три минуты. Нет, две. Вряд ли Брилев сразу же, как на веревке, направится за командиром экипажа.

Главное, я предупредил диверсантов, нервно размышлял пилот. Они получили сигнал и наверняка насторожились. Они сейчас «на измене». Пускай пройдет не пять, а десять минут. У них будет больше времени на расшифровку сигнала и принятие решения. От этой мысли лицо Лихачева просветлело.

Он бросил окурок в унитаз и вышел в тамбур. Распахнув занавеску, прошел мимо полутора десятков офицеров ФСО, занявших места во втором салоне. Вот и VIP-салон остался позади.

Блинков задрал штанину и вынул из ножен нож. Несколькими рассекающими ударами он срезал обшивку, оголив дюралюминиевую стену между двумя переборками; на них указывали обнажившиеся головки клепок. Примерившись, он всадил клинок в стену по самую рукоятку. Лезвие прорезало лист и внешнюю обшивку и вышло в грузовой отсек. Тимур переместился в конец салона и взялся за свой нож.

— Широко берешь, Тима... Нам лишь бы пролезть.

Работая ножом, Блинков старался успокоиться. Нет, это просто игра воображения, твердил он. Синий мерцающий сигнал случайно прошел в отсек. Команда не спала трое суток и попала в сумеречную зону.