«В доме, хозяин которого ненавидит магов больше всего на свете, а хозяйка натерпелась от чародеев страшного позора и унижений, на удивление много волшебства», — думал Деврай, с каким-то отстраненным любопытством наблюдая за происходящей с милордом метаморфозой. Не верилось ему до конца, что человека можно обернуть в животное, пускай даже одними лишь чувствами. Сказки про страшных лесных оборотней — людей, силой волшебства превращенных в волков или медведей, — он с детства не любил. Зачем на лесных тварей напраслину возводить? Они по-всякому счастливее и свободнее человеков будут.

— А почему нельзя было точно так же искать Диана? — не удержался Гриф от законного вопроса профессору.

— Нельзя, ни в коем случае, — отмахнулся Кориней. — Кровное родство убьет обоих. Любая другая связь — ненависть, любовь, желание и даже преступление — помогут, а родная кровь погубит. Э-хе-хе! Было б можно, они с Фэйм рыскали бы за малышом по Эарфирену, как волки, еще декаду назад.

— Странная штука эта ваша магия, мэтр, — задумчиво молвил сыщик, немного поразмыслив над услышанным.

— Чем же?

— Против естества она. Уж казалось бы, что сильнее кровных уз, которые у родителей с детьми бывают. Иная мать в другом городе чувствует, как ее ребенок болеет или плачет. А примешай к нормальным человеческим чувствам вашу магию — и получается чистый яд. Неправильно это.

Наблюдательность Грифа порой граничила с чтением мыслей и пугала иного собеседника до немоты. Поди пойми, откуда бывший рейнджер дознался про сокровенное — сам додумался или подслушал-подсмотрел. Но Кориней успел привыкнуть, да и скрывать ему от сыщика было нечего. Умозрительный интерес Грифа ко всему непознанному льстил старику несказанно, чувствовалось — Деврай из тех, кому по жизни неймется разгадать все тайны, а следовательно, он такой же, как и сам Ниал, той же породы сующих везде нос. Словом, чем не духовный сын?

— Вы очень недалеки от истины, капитан. Наша магия, по сути, противна природе, ибо насилует ее, наизнанку выворачивая незыблемые законы.

Бывший рейнджер легко кивнул и развил тему дальше:

— Будто нелепым законом запретили людям ногами ходить, а выдали ходульки. Знаете, дети играют в «Выше ноги от земли»? Кто на забор лезет, кто на дерево, а водящий норовит стащить игрока вниз, чтобы его подошва коснулась почвы. Кто окажется на земле, тот, стало быть, проиграл. Так это про магов.

Профессор забавно пошевелил мясистыми ушами, взирая на собеседника с одобрением:

— Удачное сравнение, если его развить дальше, то и я, уже отрекшись, время от времени залажу на эти самые ходули, чтобы достать нужную штуковину с верхней полки. Как, например, сейчас заклинание для милорда.

— Значит, неправильно.

— Почему? — полюбопытствовал заинтригованный Кориней.

— Было бы по-настоящему, было бы чудом — маги бы летали, если уж земли касаться и в самом деле запрещено. Как Великий Л'лэ и его Огнеглазые.

А теперь скажите, что Гриф Деврай — обыкновенный солдафон, наделенный сверх меры одним лишь логическим мышлением, делающим его талантливым сыщиком? Да ничего подобного!

Ниалу ничего не оставалось, как покорно согласиться с выводами человека вдвое моложе, к тому же военного и не отягощенного академическими знаниями. Все нынешнее чародейство всего лишь ходули для детей, играющих по дурацким правилам.

Одно отличие — эта так называемая игра если убивала, то взаправду. Например, Росса Джевиджа.

— Берегите его, Деврай, — сказал профессор. — Держите наготове оружие. Чую, наша милая девочка оказалась не в самых хороших руках.

Бывший рейнджер лихо крутанул кончик пшеничного уса и подмигнул голубым, чуточку шальным глазом, мол, не извольте беспокоиться, сударь чаровник, с какой стороны из ружья больно получается, еще не забыто.

«Береги тебя ВсеТворец, Гриф Деврай, под Дланью своей Хранящей, как всяких безумцев и всяких храбрецов, а также бродяг и отчаявшихся», — истово молился Ниал Кориней, медицинское светило и отрекшийся маг, прижавшись лицом к истекающему дождем черному оконному стеклу.

А с той стороны, из тьмы на профессора нагло пялился Эарфирен — город-людоед.

Будь она проклята, эта привычка всегда и везде искать запасной ход, дырочку, щелку, лазейку, через которую можно осторожненько, на цыпочках, выскользнуть незамеченной. Даже в доме, где искренне любят и где твои желания — непреложный закон. Упущение подрядчика — слишком широкий промежуток между прутьями решетки забора, которого хватит, чтобы протиснуться бочком и юбку не порвать, — Фэйм обнаружила почти сразу. Не отдавая себе отчета, проверила на себе, ведь главное, чтобы голова пролезла, и убедилась — подходит.

И ведь даже не думала ни о чем, когда впервые обошла дозором по всему периметру и пробовала решетку на прочность. Так, на всякий случай, который может и не случиться. По крайней мере, Фэймрил, в ту пору уже леди Джевидж, безмерно любимая и обожаемая новым мужем, — свято верила, что старая наука ей более не пригодится никогда. Зачем бежать от Росса, у которого и в мыслях никогда не было неволить ее хоть в чем-то?

Но, как говорится, любой навык даден смертным для своего дня и часа, когда без оного не обойдешься. Хоть шить учись, хоть бить, а все равно судьба выведет на тропинку, где и шить заставят, и бить придется. Есть, должно быть, какой-то высший смысл в каждом учении, только загодя, кроме ВсеТворца, никому не ведомо, зачем, куда и на что сподобимся.

Камушек, бумажка и всего три слова «Ребенок жив. Выходи!» — этого хватило, чтобы осторожная Фэйм, отправив Кири под присмотр няньки, бросилась к заветной лазейке. Бросилась, разумеется, только в своем воображении, а на деле обманула бдительную охрану. Для женщины, умевшей просчитать и обвести вокруг пальца мужа-чародея, совсем не проблема. Та, которая незаметно исчезала из гостиной так, чтобы этого не заметили трое внимательных мужчин, могла и не такое. Пробудилась звериная хитрость, проснулась изворотливость, жаль только, до осторожности не получилось докричаться.

Но, видимо, не зря профессор Кориней оставался столь низкого мнения о способностях женского ума, противопоставляя ему и превознося эстетические достоинства женской попы, чье влияние на умы мужские неоспоримо как в обывательских, так и в научных кругах. Так или иначе, но даже про такую элементарщину, как деньги, в момент своего побега Фэймрил и не подумала. Не говоря уже о том, чтобы послать за мужем или посоветоваться с многомудрым профессором. Нет, разумеется! Где там подумать! Леди Джевидж бежала по улице, выискивая взглядом… Останови ее кто-нибудь в этот миг и спроси, что она собиралась узреть, вразумительного ответа не нашлось бы. Фэймрил и логика в этот день окончательно рассорились. Ведь села же в закрытый экипаж, притормозивший рядом? Села. Захотела поверить, что рыжий проходимец отвезет ее к Диану? Сразу же. Волшебное слово сказал ведь: «Диан!»

И только когда вокруг шеи сжались твердые пальцы, разум вернулся и, как всегда, слегка припоздал.