что трудно было разобрать, что он говорит. Впрочем, ничего особенного он и не изрек. Джефферсон, напротив, выглядел сияющим. Что касается Долли Мэдисон, то на приеме после церемонии «она выглядела как королева», в бархатном платье с длинным шлейфом, в жемчужном ожерелье и тюрбане с перьями из райских птиц, присланном прямо из Парижа. Мэдисон же казался совершенно изнуренным. Один из друзей, увидев, что он страшно бледен и едва держится на ногах, сказал: «Я хотел бы предложить вам сесть». — «Я бы не отказался, — ответил Мэдисон и добавил со свойственным ему меланхоличным юмором: — Но с гораздо большим удовольствием я бы оказался сейчас в своей постели».

Гилберт Стюарт. Портрет Джеймса Мэдисона, четвертого президента США. 1805–1807

Гилберт Стюарт. Портрет Долли Мэдисон, супруги президента. 1804

2. В то время Республиканская партия была настолько расколота из-за споров по внешней политике и эмбарго, что Мэдисону с большим трудом удалось сформировать правительство. Он оставил Галлатина во главе казначейства, но вынужден был назначить госсекретарем Роберта Смита, которого недолюбливал, и тот буквально положил начало эре дипломатических неудач. Между Госдепартаментом и британским послом Дэвидом Эрскином была достигнута договоренность, что Соединенные Штаты возобновят торговлю с Англией при условии, что приказы Совета по отношению к Соединенным Штатам будут аннулированы. Это было триумфом нового президента, и вся страна рассыпалась в похвалах ему. Но Эрскин превысил свои полномочия и навлек на себя гнев Каннинга; приказы Совета остались в силе, и Мэдисону, увы, снова пришлось вводить эмбарго. В довершение всех бед Эрскин был отозван, и на его место прислали Джексона по прозвищу Фрэнсис Копенгагенский, известного в дипломатическом корпусе своей самоуверенностью и дерзостью. В Вашингтоне Джексон буквально превзошел самого себя и держался настолько вызывающе, что мягкий по натуре Мэдисон отказался иметь с ним дело, и Джексона также отозвали из Америки. Однако корабли по-прежнему стояли пришвартованными в портовых доках, а моряки-янки протестовали. Конгресс опробовал новую политику: он санкционировал возобновление всей торговли, но заранее решил, что если одна из стран — будь то Франция или Англия — не отменит свои дискриминационные меры, то приостановят торговлю с обеими. Это была награда, предложенная первому, кто уступит. Наполеон ее принял, неожиданно объявив американскому правительству, что отменяет Берлинский и Миланский декреты. Хотя Джон Куинси Адамс недаром считал, что «это всего лишь ловушка, чтобы вынудить нас вступить в войну с Англией», Мэдисону, связанному своим заявлением, оставалось лишь согласиться с решением Наполеона и вновь прекратить торговые сношения с Великобританией, что означало подвергнуться риску развязывания войны. Президент обратился к конгрессу, требуя средства на укрепление обороноспособности страны, но конгресс, полномочия которого истекли, думал скорее о выборах, чем о неприятеле, и решения принято не было. Мэдисон заменил госсекретаря Роберта Смита на Монро, который хорошо знал Англию и надеялся сохранить с ней мир.

3. Американский флот, испытавший позорное унижение из-за «Чесапикского дела», жаждал отомстить. Случай представился, когда коммодор Роджерс, патрулировавший нью-йоркское побережье на своем фрегате «Президент», встретил английский корабль, хотел остановить его, разыскивая насильственно завербованных американских матросов, открыл огонь, убил девять человек и ранил двадцать три. Теперь игра шла на равных. Англичане, внезапно смягчившись, согласились вернуть моряков, захваченных на «Чесапике» (по крайней мере двух оставшихся в живых), и выплатить компенсацию семьям погибших. Но выборы привели в конгресс группу молодых людей, именующих себя War Hawks («ястребы войны»), которые сознательно шли на разрыв отношений с Англией. Почему? Потому что они представляли приграничные штаты и видели в любом англо-американском конфликте шанс для экспансии. На Севере-Западе еще оставались вопросы, требующие решения: торговля пушниной; проблема индейцев, которых, как считалось, вооружали британцы и которые нападали на американских фермеров; возможно, даже вполне реальное завоевание Канады. Населению Юга для защиты побережья Миссисипи и Мексиканского залива была желательна аннексия Флориды. Разве завоевание Испании Наполеоном не освобождало испанские колонии от верности побежденному суверену? «Сама природа требовала союза Флориды и Соединенных Штатов». Небольшое восстание посодействовало природе, и Западная Флорида вверила себя Соединенным Штатам. Мэдисон колебался. Должен ли он занимать провинцию, которая сама шла в руки? Общественное мнение не позволило ему от нее отказаться.

Неизвестный художник. Роберт Смит, госсекретарь США. Копия с оригинала кисти Фримена Торпа. Начало XIX века

4. Исходя из этого общественного мнения, Запад сформировал особую зону, которую следовало принимать во внимание. После утверждения Северо-Западного постановления в Союз уже были приняты три новых штата — Кентукки, Теннесси и Огайо. Другие находились в процессе формирования. Миграция на Запад не прекращалась. Развивались новые города: Цинциннати, Кливленд, Питтсбург. По реке Огайо плыло огромное количество плотов, груженных скудными пожитками семей, собиравшихся поселиться на землях, которые усердно предлагали компании по продаже наделов. Первопроходцы расчищали лесные участки, осваивали землю, истощали ее, потом продавали ее новой волне иммигрантов, а сами двигались дальше. Существуют такие люди, как Дэниел Бун, которые могут жить лишь в авангарде человеческого общества, только когда перед ними открывается свободное, неосвоенное пространство. В 1769 году он покинул Северную Каролину ради голубой травы Кентукки[7]. Позже уехал в Миссури, собираясь добраться до Канзаса. Но таких Бунов было на Западе немало; по пятам за ним следовали плантаторы и продавцы земель. С 1810 года в Кентукки, Теннесси и Огайо обосновались хлынувшие сюда поселенцы, которые строили дома вместо хижин, возводили города, учреждали колледжи и открывали церкви. Таким образом, на Западе сформировались основы двух новых политических партий. На окраинах Запада родилась более эгалитарная демократия Огайо, более неотесанная и колоритная, чем у Джефферсона: в ней главенствовали короткостриженые мужчины, сменившие напудренные парики на фуражки из кожи енота. В новых городах селилась смелая, себялюбивая буржуазия, лелеявшая беспредельные надежды и амбиции. Обе группы снедало общее желание: они хотели получить землю, все больше и больше земли; первопроходцы — чтобы двигаться вперед и осваивать ее, буржуазия — чтобы продавать и спекулировать ею. Но, устремившись к новым землям, они сталкивались с индейцами и были уверены, что тех вооружают англичане из Канады, побуждая к сопротивлению. Поэтому все эти люди с Запада, в своем нетерпеливом стремлении обойти препятствия, заявляли о поддержке плана быстрого расширения страны, даже если для этого придется прибегнуть к оружию. Самые буйные из них издавали воинственные кличи: «Канада! Канада!» Там их ждали безграничные незаселенные территории. Это желание граничило с одержимостью. Чтобы завоевать неосвоенные земли, они были готовы вновь смело выступить против Британской империи.

Уильям Чарлз. Подкупленные «гуманными» британцами индейцы скальпируют американских военных. Политическая сатира. 1812

Джордж Калеб Бингем. Первопроходец Дэниел Бун и его семья на