– Вы напрасно так легко разбрасываетесь словами, шевалье. Впрочем, я согласен, пока сойдемся на этом. Полагаю, вы понимаете, если аббат де Линь будет представлять опасность для наших интересов, ваше слово поставит вас в весьма двусмысленную ситуацию.

– Понимаю.

– Тем лучше, – Мазарини поднялся. – В таком случае желаю вам скорейшего выздоровления, господин де Фобер. Надеюсь в ближайшее время увидеть вас вновь на службе.

После отъезда гвардейцев маркиза д’Оди тоже начала собираться в Париж.

Хозяйка казалась огорченной, но у Жака хватило ума не лезть к ней с расспросами. Кучер был уже немолод, повидал всякого. Конечно, он представлял, как выглядят юные девицы, когда попадают под влияние чар Купидона. Тут уж что простолюдинка, что маркиза – все едино.

Через полчаса дорожная карета была подана прямо к дверям трактира, и мадемуазель де Лажуа отправилась домой.

Возвращение ее наделало много шуму. Маркиз встречал дочь лично, и, судя по насупленным бровям Луи-Батиста, рассержен он был не на шутку. Поэтому, вместо обеда и вожделенной ванны, Виолетте пришлось, понурив голову, отправиться в кабинет отца. Маркиз лично убедился, что входные двери закрыты плотно и отзвуки его гнева не покинут стен огромной, обставленной темной дубовой мебелью комнаты.

– Ну-с, сударыня? Что это вы себе позволяете? – Луи-Батист нервно забарабанил пальцами по столешнице. – Ночные отлучки в компании вооруженных людей, мужское платье. И все это в великий пост! Если вы не изволите объясниться, завтра же вместо Лувра отправитесь в монастырь кармелиток. А оттуда под венец. Может быть, замужество вас остепенит!

Виолетта почувствовала, что самое время разрыдаться. Отец был настроен воинственно. Сгоряча может и правда отправить в монастырь. Видно, придется рассказать правду. Уповая на особое расположение, которое маркиз д’Оди всегда питал к королеве Анне.

По мере того как девушка пересказывала события позавчерашнего вечера и ночи, на лице Луи-Батиста изумление все больше мешалось с беспокойством.

– Ну, Жак, ну, висельник, – подытожил он, наконец. – Сейчас же велю высечь мерзавца на конюшне.

– Помилосердствуйте, отец, – взмолилась мадемуазель де Лажуа. – Это я велела слугам помалкивать. Не хотела вас беспокоить. Ваше здоровье…

– Мое здоровье? Мое здоровье – это пустяки! – маркиз все еще не мог успокоиться. – А вот то, что моя единственная дочь мчится одна ночью бог знает куда… Вас ведь могли убить. Виолетта, девочка моя…

Она отрицательно замотала головой:

– Я старалась быть осторожной, отец.

Виолетта прекрасно понимала, что говорит неправду, ее действительно могли убить по крайней мере дважды. Сначала у калитки, а потом в схватке на дороге. Но лишний раз пугать старика не стоило.

Луи-Батист потрясенно вздохнул.

– Дитя мое, я тобой горжусь. Даже я сам не мог бы служить ее величеству лучше, чем ты!

Растроганный, маркиз нежно поцеловал дочь в лоб.

– Значит, вы не осуждаете королеву? – спросила Виолетта осторожно.

– За что? Людовик всегда был скверным королем и никуда не годным мужем, да простит Господь мои слова.

– И больше не собираетесь отправить меня под венец? – зеленые глаза девушки лукаво сверкнули.

– Разумеется, собираюсь. И даже надеюсь дождаться внуков. Но не прямо сейчас, моя девочка. Ты ведь устала и проголодалась с дороги, не так ли?

Маркиза согласно кивнула.

Обед и ванна. Сразу две ее мечты, одна за другой, исполнились. Увы, хоть Господь и почитает Троицу, третье желание мадемуазель де Лажуа так и осталось всего лишь желанием. Единственная записка, которую ближе к вечеру принес слуга, была от герцога де Бофора. Этот надушенный конверт разочарованная Виолетта, не распечатывая, бросила в камин. Лейтенант де Фобер ей ничего не написал.

Войдя в гостиную в Лувре, которую нынче предпочла королева для игры в карты, Виолетта, не удержавшись, удивленно округлила глаза. Причиной этого красноречивого взгляда было присутствие в комнате Мари-Клэр де Бофремон, цветущей и жизнерадостной. Камер-фрейлина, как всегда, играла на клавесине, Анна Австрийская, не отрываясь от своих «королей и тузов», весьма благосклонно ее слушала. А мадемуазель де Лажуа по наивности была уверена, что эта девица уже где-либо в монастыре. Или, по крайней мере, по дороге к нему. Завидев искреннее недоумение на лице крестницы, ее величество заговорщицки прижала карты к губам и сделала Виолетте знак подойти и присесть рядом.

– Я так рада, милая маркиза, что ваша простуда не продлилась долго, – промурлыкала королева, улыбаясь. – Вчера нам всем вас очень не хватало. Не правда ли, дамы?

«Дамы» согласно закивали, а мадемуазель де Бофремон презрительно поджала губки. Анна не осталась в долгу.

– Мари-Клэр, будь любезна, займи мое место за игровым столом. Я хочу показать маркизе свои новые орхидеи.

– Ваше величество, – камер-фрейлина разочарованно стукнула крышкой клавесина, – мне так хотелось увидеть эти цветы. Говорят, господин де Рец привез их прямиком с Мартиники.

– Что вы, милочка, в оранжерее для вас слишком душно. Идемте, маркиза.

Цветы и шоколад – две общеизвестные страсти королевы. Ее величество обожала этот экзотический напиток, а еще больше экзотические растения. Анна была слишком испанкой, холодные французские зимы ее тяготили. Поэтому небольшой застекленный павильон был всегда натоплен до духоты. Зато внутри него круглый год цвели жасмин и розмарин, розы и странные тропические растения, которые специально по прихоти королевы доставляли с островов у побережья Африки или из Нового Света.

– Как чудесно, что с тобой все в порядке, – прошептала Анна, едва женщины очутились наедине. – Ты – моя спасительница, Виолетта, и я не останусь в долгу.

Королева, торжественно сняв с пальца золотой перстень, протянула его фрейлине.

– Возьми. Эта безделушка стоит небольшого имения где-нибудь в Бордо.

– Ваше величество! – маркиза с благодарностью припала губами к руке Анны. – Я молилась за вас. Такое счастье, что все устроилось без огласки. Но почему мадемуазель де Бофремон…

– Все устроилось без огласки, верно, – королева медленно кивнула головой. – Но я не могу подать виду, что даже знаю об этой порочащей мою честь истории. Увы, мне придется обласкать мерзавца Франсуа и продолжать терпеть присутствие пустоголовой Мари-Клэр. Хотя бы некоторое время, пока я не найду предлог отправить ее с глаз долой. Тогда никто не заподозрит, что в глупых слухах, которые наверняка поползут об этом ночном подвиге де Бофора, есть хоть капля правды. Надеюсь, ты меня понимаешь, Виолетта?

Девушка печально кивнула. Больше всего ее расстроило осознание того, что герцога де Бофора вовсе не ждет опала и очередная поездка в провинцию. Он остается при дворе на правах фаворита королевы. А значит, будет продолжать свои ухаживания.