– Мне кажется… Нет, я уверена, что видела убийцу.

– Где?

– Той ночью, когда… ну, вы знаете… на дороге, среди людей де Бофора. А потом вчера в Лувре.

– Что значит, «той ночью»? – сразу не сообразил Эме. – Кого вы там могли видеть, кроме мертвецов?!

– Десяток живых вооруженных мужчин, которые только что покончили с тремя ненормальными гвардейцами и собирались вновь преследовать карету королевы.

Де Фобер дернул маркизу за руку так, что она едва не упала.

– Вы пытаетесь сказать мне, что у вас хватило глупости ввязаться в драку с людьми герцога?!

– Речь шла о чести ее величества. К тому же со мной были слуги. Я даже умудрилась оставить отметину на физиономии этого де Шантонефа…

– О Господи! – Эме в изнеможении откинулся на спинку кресла. – Вы еще там и фехтовали?

– Почему нет? Отец учил меня… Ну же, не нужно злиться, шевалье!

– Я не злюсь. У меня просто нет слов, сударыня. Он вас видел, этот убийца? Он вас узнал?

– Ночью на дороге – вряд ли. Было темно. Да и я, к счастью, оказалась в мужском платье. А вчера в Лувре, думаю, узнал. Но это еще не все.

– Даже и не сомневаюсь.

– Не язвите. Тогда в лесу я не сказала вам всей правды.

– В этом я не сомневаюсь тем более!

– Перед смертью тот человек передал мне кое-что… Письмо для Анны. От ее брата, короля Испании.

– И?

– Мне кажется, что его убили именно из-за этой бумаги.

– А само письмо? У кого оно сейчас?

– У того, кому было адресовано. У ее величества.

Де Фобер вздохнул.

– У вас талант вляпываться в неприятности, сударыня.

Виолетта грустно потупилась.

– Все получилось случайно, клянусь вам. Вчера днем я столкнулась с этим де Шантонефом в Лувре, и мы… были друг другу представлены. Теперь я знаю имя убийцы, ну а он, соответственно, знает мое. Но, может, все это не стоит беспокойства, а я просто трусиха…

– Вряд ли, – Эме сосредоточенно изучал вышивку на покрывале. – Вы говорите, этот де Шантонеф принадлежит к людям де Бофора?

– Да, безусловно.

– Вам следует быть очень осторожной. И не ввязываться в сомнительные истории.

– Они сами со мною случаются!

Лейтенант поморщился.

– Поверьте, Виолетта, я весьма гадко себя чувствую оттого, что больше ничем пока не в силах вам помочь. Мне бы очень не хотелось, чтобы с вами случилось что-нибудь дурное…

Мадемуазель де Лажуа ободряюще улыбнулась.

– Ничего дурного со мной не произойдет, заверяю вас. К тому же раненым нельзя волноваться. Я постараюсь следовать вашему совету и не ввязываться более в – как вы там сказали? – сомнительные истории.

– Вы очень забавны, – голос Эме потеплел, – когда пытаетесь казаться «взрослой». Знаете что, лучший способ избавиться от ночных страхов – это проводить ночи со мной…

Юная маркиза, закусив губу, торопливо выдернула ладонь из руки мужчины.

– Вы забываетесь, шевалье де Фобер!

– Вы только что сказали, что последуете моим советам, мадемуазель. Я не смог удержаться.

– Наглец! – выдохнула Виолетта. Она уже не знала, сердиться ей или смеяться. – И начинать вам придется не со спальни, а с конюшни. Когда сможете сесть в седло. В стойле моего отеля все еще томится ваша лошадь. Всего хорошего, шевалье!

– Стойте! – Эме ухватил ее за руку снова. – Простите меня. Наверное, это был бред. Но вот то, что я скажу вам дальше, бредом не будет, – он помолчал. Виолетта тоже молчала, почувствовав, что на сей раз Эме не шутит. – Послушайте… Я человек военный и, как вы уже успели понять, не верю в высокие чувства. Однако им до меня нет никакого дела – они могут овладеть даже столь циничным типом, как я. И я хотел вам сказать, что вы много значите для меня. Очень много, мадемуазель.

– Конечно, – тихо произнесла Виолетта, – но вы так популярны при дворе, шевалье. Даже принцессы расспрашивают о вас.

– При… – Эме скрипнул зубами, сообразив. – Вы говорите о Шарлотте-Маргарите де Монморанси, принцессе Конде?

Виолетта не ожидала от него подобной откровенности: была уверена, что лейтенант сделает непонимающее лицо и станет отнекиваться.

– Да, – осторожно ответила она.

Эме поморщился.

– Я стану откровенен с вами; так как вы теперь служите при дворе, привыкайте к тому, что откровенность иногда будет немного шокирующей. Но у меня нет от вас тайн. Вернее, я хочу, чтобы не было. Семь лет назад нас с Шарлоттой связывали близкие отношения; я влюбился в нее по уши, а она… не знаю… Тоже испытывала ко мне какие-то чувства. Узнав, что я вернулся, она приехала в Беруар, мы случайно встретились по дороге… Принцесса не против возобновить былые отношения, ни к чему не обязывающие. Я же больше не желаю связываться с нею. Это все.

Виолетта, как ни старалась, не сдержала улыбки.

– Да уж, вы весьма откровенны!

– Никаких тайн от вас, – Эме наклонился вперед, его лицо было так близко, ладонь коснулась щеки девушки. – Ни сейчас, ни потом. Виолетта, я хотел сказать вам…

– Да?..

Он сказал бы. И поцеловал бы. Если б не услышал легкий дверной скрип.

– Какая трогательная сцена, – раздался насмешливый голос.

На пороге стоял Николя де Лекур, держа в руке пистоль. Дуло смотрело Эме прямо в лицо.

Вот черт. А де Линь обещал, что позаботится об этой проблеме.

Эме быстро оценил обстановку. В доме пусто: мадам Нуарэ ушла, захватив с собой детей, господин Нуарэ вот уже неделю как уехал в провинцию к родичам, слуги в доме не живут, уходят на ночь к себе… Никто не услышит, что здесь творится. Посторонние не полезут, даже если на улицу и долетят звуки выстрелов или боя. Эме бросил короткий взгляд на полуоткрытое окно: первый этаж, возможно, Виолетте удастся выбраться…

– Господин де Лекур! – протянул Эме, стараясь выиграть время. Шпага стояла не так далеко, у кровати, однако шанс схватить ее прежде, чем Николя выстрелит, мизерный. Да и что шпага против пистоля? – Вот уж не ожидал вас увидеть.

– Полюбуйтесь, – Николя шагнул в комнату, дверь стала медленно закрываться у него за спиной. – Потому что это будет последнее, что вы увидите в жизни.

– Какая жалость. Может быть, объясните, чем я заслужил такую честь?

– Вы обманщик! Предатель! – прошипел де Лекур.

– Кто бы говорил.

– Вы обещали помочь мне! Но нет. Не дали яд викарию, не позволили наемному убийце расправиться с ним…