«Юнец», – понял я и одним движением, использовав клинки как ножницы, снес ему голову.

Снова шаг вперед, а чувства подсказывают, что в спину уже дышит союзник, готовый в любой момент спихнуть мое умирающее тело со стены и схватиться с ненавистным противником. Ни в коем случае я не должен допустить этого. Меньше чем на удар сердца я погрузился в себя. Все не так уж печально: левая рука стала одной сплошной гематомой, перелома нет. На голове рваная рана, кости не задеты, лишь содран крупный лоскут кожи. Беспокоит только бок, еще бы пол-ладони – и прощай печень, здравствуй круг перерождения.

Прокрутив запястья и сжав зубы от боли, которая взорвала левую руку, я принял удар на скрещенные клинки. Необычный воин, вместо щита и меча – изогнутая секира. Если бы удар пришелся не вскользь, а был бы выполнен в перпендикулярном сечении, то одной руки я бы лишился точно. Не теряя времени, я на полную катушку использовал полученное преимущество. Без щита я проворнее, ничто не тянет меня к земле, ничто не застилает взор. Как всегда, оказавшись почти вплотную к земле, я извернулся ужом и по рукоятку погрузил клинок в тело врага. Секира выпала из его рук, а сам он упал по ту сторону от стены. Не судьба суровому воину быть похороненным на родной земле. Его глаза выжрут вороны, мясо обглодают волки, а кости растащат другие падальщики. На Ангадоре нет лекарей, облаченных в белые одежды, никто не заберет павшего с поля боя. Похороны – это привилегия победителя, бесчестие – удел проигравших.

Снова шаг и снова бой. Отклонив удар меча и подныривая под щит, я отсек врагу руку. Ночное небо огласил вопль обреченного на смерть воина. Мгновение спустя с рассеченной гортанью он сорвался со стены. Его заменил очередной противник. И опять передо мной возникла задачка. Короткое копье и щит. Прямо спартанец какой-то. Пришлось отступить, избегая опасного стального жала. Держа щит прямо перед собой, нимиец, подобно швейной машинке, с немыслимой скоростью обрушивал на меня серию выпадов. Иногда уворачиваясь, реже уклоняясь, я старался выгадать момент для атаки. Но защитник не давал мне ни секунды на раздумья, он напирал с неуклонностью разъяренного носорога. Но судьба сегодня на моей стороне. Среди беспорядочного звона стали я расслышал смачный «чпок», и копьеносец поскользнулся. По камню растеклось белесое пятно. Напрыгнув на него, я левым клинком заблокировал щит, а правый вонзил в прорезь для глаз. Очередной крик ознаменовал собой двадцать сантиметров отвоеванного пространства. И тут меня охватил приступ апатии: пять мертвецов, а преодолен лишь метр. Сколько же мне нужно выстоять, смогу ли я выжить, когда впереди тысячи защитников и многие километры?!

Где-то на горизонте, в северной части города, в небо взвился высокий, почти бесконечный столб огня. Потом на город обрушилась одна из казней египетских. То тут, то там звучали отголоски взрывов, а внизу расцветали оранжевые цветки пожаров. Бой на стене застыл, все как завороженные смотрели на пылающий Мальгром. Спустя лишь один удар сердца за спиной послышались крики: имперцев охватил жар битвы, они, как обезумевшие мясники, вопили в предвкушении наступающей смерти. Лица защитников почернели. Мне показалось, что в черной ночи прорезались звезды бездны.

Битва возобновилась. Что-то кричали за спиной, но я не слышал. Для меня свет сошелся клином на кончиках мечей. Единственное, что я могу, – выжить и дождаться команды «отступать». Сразив очередного противника, я почувствовал, как немеет левая рука, как теряет свою прыть сжатый в ней клинок.

– Давай же! – рычал я сквозь зубы, моля офицера об отступлении, но команды так и не поступало.

Пропустив удар в бедро и почувствовав, как взрезает плоть вражеской клинок, я взревел, подобно разбуженному в зимнее время медведю, и прочертил в воздухе замысловатый узор. В освященную пожарами пропасть рухнуло разрубленное тело. Сперва полетели руки, потом голова, а затем скрылся и корпус. До крови раскусив губу, я занял позицию для обороны. Больше не сдвинуться мне, больше не выполнить «змеиного шага». Левая рука не слушается, правая нога отказывает, а впереди бескрайняя река, где серебряными волнами вздымаются шлемы защитников.

Передо мной возник невысокого роста солдат. Из его глаз катятся слезы.

«Доброволец», – усмехнулся я. Что за ирония – пройти суровые тренировки, выжить под натиском смертельно опасных врагов и пасть от руки юнца, только вчера взявшего в руки меч.

Защитник что-то закричал, но я не особо разбираюсь в нимийском, да и уши уже ничего не слышат, кроме стука сердца. Выставив перед собой меч, как обычный дрын, парнишка ринулся в атаку. Собрав остаток сил, убывающих, как песок из разбитых песочных часов, я плоскостью клинка отклонил атаку. И парень, не справившись с инерцией, ушел на корм голодной пропасти. Следом за ним рухнул и я. Тьма окутала мир, ледяные когти сжали дрожащее сердце, и его замедляющийся шум перекрыл свист ветра, но я не вспомнил ничего. Не увидел прошлое, не прозрел будущее, перед моим внутренним взором не всплыли лица друзей и тем более любимой.

«Значит, еще не время». Это было последнее, что успело сгенерировать уплывающее сознание.

Младший, командир особого отряда

наемной армии «Пробитый золотой»

– Хвацхать хва! – выкрикнул Пило и отступил за спину сменщику. Им оказался Принц.

Капитан задышал чаще, его руки дрожали. Вот уже полчаса они сражаются на стене, а минуту назад на севере маги устроили локальный прорыв барьера и обрушили на город «огненное торнадо», страшное боевое заклинание, вбирающее в себя силу сразу трех стихий – Земли, Огня и Воздуха. В своей жизни Младший видел его лишь однажды, когда они участвовали в баронской свалке на юге Рагоса. Эх и были же деньки, знай себе режь неумелых дружинников да навар считай, а здесь – форменный кошмар.

– Хвахать хемь, – еле слышно сказал Самбер и стукнул пяткой по пальцам, давая условный знак на смену.

Константин рывком ушел назад и в сторону, давая эльфу возможность для маневра.

– Хы фям вхеф уфил, – проворчал древолюб, одновременно погружая свой изогнутый клинок в горло какому-то бедолаге. И тут же, пока еще не упала на камень кровавая радуга, спихнул со стены другого защитника.

– Хфихать, мафь хвою, – изрек Ушастый и пнул Руста.

Наемники поменялись, и Щуплый увлекся фехтовальным боем с каким-то нимийцем. Вдруг у Пило дрогнуло сердце, а по телу пробежала холодная волна.

– Отступать! Отступать, вонючие вы скилсы! – надрывался офицер.

– Кончай его! – крикнул Младший, приподняв забрало.

Руст пожал плечами, что в полном доспехе выглядело довольно комично, и мгновение спустя его противник, выронив щит и меч, схватился за горло, откуда торчала рукоятка метательного кинжала.

«И как он только ухитряется?» – восхитился Пило и стал отступать. Их отход прикрывали арбалетчики, посыпающие врагов дождем из стальных болтов. Руст, Принц и эльф сформировали треугольник, выставив вперед щиты, и уже через десять минут четверка скрылась в башне. А еще через пять минут, сняв шлемы, они шагали в сторону лагеря, где их уже ждали лекарские артели.