«Как бы она зла на меня не затаила, — несколько запоздало рассуждал Сивцов, почёсывая больную макушку. — Выстрелит ещё из-за угла, как Каплан в Ленина, и всё. Приходи, кума, любоваться!»

Фёдор накинул на плечи первый попавшийся на глаза полушубок, висевший у дверей, и вышел на крыльцо. Турист во дворе колол дрова для камина. Увидев жмурившегося на солнце Сивцова, он с силой всадил топор в берёзовый чурбак, отряхнул руки и, с удовольствием закурив, приблизился к крыльцу.

— Доброго утречка, — с некоторой долей сарказма поприветствовал он Быню. — Как спалось?

— Привет, — благодушно отозвался Фёдор. — Спасибо, хорошо.

— Ещё бы, — непонятно сказал Турист. — Всем бы так хорошо…

— А что? — удивился Сивцов. — Ты плохо спал?

— А ты как думаешь? — озлился вдруг его собеседник. — Я думал, тебя в живых уж нет! Ты хоть в своей комнате ночевал? Или в другой какой?

— В какой же ещё другой? — не понял Фёдор. — Конечно у себя.

— Как это «в какой ещё другой»? А к кому ты вчера из холла попёрся? — с ласковой улыбкой поинтересовался у него Турист. — «Стол двигать»? Это ж надо — даже чего-нибудь поправдоподобней придумать поленилась! Ну кто в таком платье зимой в лесу по даче расхаживает и мебель переставляет? А ты чего за ней потащился? Я тебя сколько раз предупреждал — держись от неё подальше!

— А как же я не пойду, — возмутился Сивцов, — если она меня позвала? Что ж я, скажу: «Извини, не пойду» или «Сама двигай свой стол»?

— А с каких это пор вы с ней на «ты» стали? — подозрительно прищурился Турист.

— Ну, это когда она ещё с нами за столом сидела, — пожал плечами Фёдор. — После того, как Поршень чемпионом стал. А вчера мы выпили с ней по старому обычаю на брудершафт и закрепили это обращение между собой.

— Вы пили с Ригой на брудершафт? — страшным голосом прошептал Турист и зачем-то оглянулся по сторонам. — И ты так спокойно об этом говоришь, стоя на крыльце, прямо под окнами? Ты чё, смертник, Быня?

— Она же сама предложила, — пробормотал смущённый реакцией товарища Сивцов. — Чего тут такого-то? Может, ей просто поцеловаться захотелось?

— Стол-то хоть передвинули? — с надеждой в голосе поинтересовался Турист.

Фёдор сокрушённо покачал головой.

— Эх! — его собеседник безнадёжно махнул рукой. — Долго у неё пробыл?

— Да минут десять всего, — честно признался Сивцов. — Максимум пятнадцать.

— Ладно уж заливать-то, — Турист сплюнул сквозь зубы и щелчком отбросил окурок. — Пятнадцать… Из наших, конечно, тебя никто не выдаст, это я тебе точно говорю. Потому как пацаны тебя уважают. Но ведь баба — она баба и есть. Поссорится как-нибудь с Трофимом, да в пылу ему и выложит, как вы с ней «стол двигали»…

— Зачем? — не понял Фёдор.

— А так, ни зачем. Просто — чтоб ему пообидней сделать. Или из вредности своей. Её-то он пальцем не тронет, и нашей Регине Романовне об этом прекрасно известно. А вот тебя…

— Что меня? — похолодел Сивцов.

— Не знаю, — задумался Турист. — Фантазия есть? Вот и придумай сам для себя какой-нибудь особенный ужас. Только на деле, я думаю, всё может ещё хуже оказаться. Тут надо Трофима знать. Больно уж он к Риге неровно дышит.

— Так она всё-таки его любовница? — поразился Фёдор. — А мне сказала, что просто референт.

— Ага, — удивлённо посмотрел на него Турист. — А я — писатель Лев Кассиль. Тебе ж ещё до её приезда говорено было — держись подальше. А ты не внял. Теперь молись, чтоб наружу ничего не выплыло, может, тогда и обойдётся как-нибудь…

— Наверное, уже выплыло, — негромко вздохнул Сивцов. Турист, тем не менее, услышал.

— Что выплыло? — заинтересовался он. — Ну-ка, давай, давай, колись уже. Чего-нибудь придумаем. Одна голова хорошо, а две лучше.

После недолгих раздумий Фёдор наклонил голову и дал собеседнику потрогать образовавшуюся за ночь шишку.

— Ого! — похвалил шишку Турист. — Обо что это ты так?

— Не обо что, а об кого, — поправил друга Сивцов. — Это я Регину… гм… Романовну в подбородок этим местом ударил. Наверное, сегодня она с синяком.

— Ох, ну ни фига себе! — присвистнул Турист. — Как это ты так умудрился? Во время дикой и разнузданной оргии, что ли?

— Какой, к чёрту, оргии? — рассердился Фёдор. — Она меня задушить хотела!

— Ну а я про что? — удивился Турист. — Когда душат — как раз, значит, самая оргия и начинается. Во всех фильмах так. Ты главное говори: чё дальше-то было? Она тебя душит, а ты?

— Она ещё не начинала, только собиралась, — Сивцов снова вдруг ощутил, казалось, окончательно отпустивший его ужас, говорить стало тяжело. — Я на кровати сидел, глаза были вниз опущены. Потом поднимаю их — а она уже рядом, и зачем-то наклоняется прямо ко мне.

— Ну, зачем — это-то как раз понятно, — пробормотал внимательно слушавший Турист. — А ты что?

— Я глаза поднял, а она уже вплотную приблизилась, и прямо передо мной… — рассказчик вдруг замялся.

— Что?..

— Видел, какое на ней платье было? — спросил вдруг Фёдор, рисуя пальцем на своём полушубке что-то вроде декольте.

— Видел, — усмехнулся Турист. — Хорошее платье.

— Представляешь, если к тебе в таком наклоняться станут?

— М-да, — мечтательно произнёс единственный слушатель этой душераздирающей истории. — Представляю. Та ещё картинка.

— Не то слово. Во, — Сивцов сделал около своего полушубка пару неловких пассов руками, обозначавших, по-видимому, форму и размер груди Регины Романовны.

— Ты что! — шлёпнул его по рукам спохватившийся Турист. — На себе не показывай! Плохая примета.

— Ну так вот, — продолжил немедленно спрятавший руки в карманы рассказчик, — я и подумал, что сейчас она меня будет душить.

— Титьками, что ли? — не понял Турист. — Ну вы даёте…

— Почему? Руками. Так близко подошла… А тут я ещё вспомнил всё, что ты мне про неё рассказывал. Ну и… В общем, отключилась она, — Фёдор безнадёжно махнул рукой.

— Надолго? — ахнул Турист, поражённый такой неожиданной концовкой в самое сердце. — Чё, так вот прямо с копыт её и сбил? Сколько она в себя-то приходила?

— Не знаю, — пожал плечами Сивцов. — Я к себе пошёл.

— Бли-и-ин, — протянул Турист. — А я-то думаю: чего она сегодня не показалась ни разу? Даже завтрак для неё Кислый в комнату Трофима отнёс, а самой, говорит, тоже не видел. Прячется, значит. Видать, попортил ты ей мордашку, да так, что пудрой не замажешь. Но почему тогда молчит Трофим? Насколько я его знаю, он может за один волос, что с головы его драгоценной Риги упадёт, маленькую войну развязать. А тут почему-то тихо…

— А может, Регина ему соврала что-нибудь? — предположил Фёдор. — Ну, скажем, упала, там, ударилась…