– Я убью тебя!!! – орал как резаный Алекс, продолжая дубасить меня тяжелыми ботинками. У меня что-то хрустнуло, наверное, ребро. Из носа полилась кровь.

– Помогитееее! – рыдала Вика.

– Алекс, что ты делаешь? – жалобно скулил я, уворачиваясь от ударов. Краем глаза я увидел пистолет, который выпал из рук Маши. Прямо рядом с лужей крови. Совершенно не к месту я обратил внимание, что в ней плавали несколько белых кусочков, похожих на осколки фарфора. Да ведь это зубы, подумал я. Между тем Алекс схватил камень, тот самый, которым свалил Машу, и кинулся ко мне. Он уже навис надо мной, но я, из последних сил ударив его ногой по лодыжке, перекатился в сторону и схватил пистолет.

– Не подходи, Алекс, – заныл я, сжимая его обеими руками, но Алекс быстро вскочил и с проклятиями бросился ко мне. Палец машинально нажал на спусковой крючок. Пуля вошла Алексу в плечо, его тряхнуло, камень выпал. Шатаясь, он сделал пару шагов вперед, и вдруг его занесло влево, прямо туда, где находился колодец. Неуклюже балансируя, он, не удержавшись, с криком полетел вниз. Я ринулся к дыре. Исцарапанные пальцы Алекса в отчаянии цеплялись за край колодца.

– Я помогу тебе, – прошептал я, глядя в обезумевшие от страха глаза друга детства. – Только дай слово, что не тронешь меня.

– Помоги... Арч... Пожалуйста... – выдавил из себя Алекс. Я молча смотрел ему в глаза. Я видел в них страх, да, несомненно, любой испугался бы, окажись на его месте. Но вместе с ним я видел затаенную злобу, черную злобу, и я почувствовал, как внутри меня поднимается кипящая волна ненависти к этому придурку. Он ведь всегда считал меня за растение, с детского сада, а впоследствии только делал вид, что мы друзья. Никакой он мне не друг, мать его.

– Извини, Алекс, – пробормотал я и изо всех сил ударил его по пальцам. Взвыв от боли, он разжал их и с диким криком исчез в черном зеве колодца.

Я встал, ощупывая тело. Оно нестерпимо болело, особенно почему-то рот. Я провел языком по небу и нахмурился. Рот был полон крови, обломки зубов царапали язык. Странно, Алекс не бил меня по зубам. Но это все пустяки. Я должен найти Леру, то есть Машу. И я убью эту паскуду.

– Я сейчас вернусь, – сказал я, обращаясь к Вике. Девушка в каком-то священном ужасе смотрела на меня, перестав дергаться. Наверное, именно так замер выскочивший на трассу заяц, которого я сбил, когда мы сюда ехали. Я потащился на второй этаж. Наверняка эта ведьма там.

Я обыскал весь дом, но никого не нашел. Это было странно. Вика снова начала звать на помощь, и это начало меня сильно раздражать. Вдобавок ко всему у меня стала болеть голова. Я прошелся по гостиной, где мы мирно сидели еще несколько часов назад, и вдруг застыл как вкопанный.

Да вот же она! Рот моментально пересох, и я крепче сжал рукоятку пистолета. Маша, она стояла прямо передо мной!

– Стой на месте, – проговорил я сквозь зубы, делая шаг вперед. Маша тоже шагнула вперед, и я закричал:

– Если ты сделаешь хоть одно движение, я пристрелю тебя!

Странно, но она тоже открывала рот вместе со мной. Я поднял пистолет, с ужасом понимая, что у нее тоже в руках пистолет.

«Зеркало», – прошелестел над головой мой отец. Мне показалось, что я даже ощущаю запах его одеколона.

Я осторожно махнул рукой. Фигура, стоящая напротив, повторила жест синхронно со мной. Я со стоном опустился на пол. Потом начал лихорадочно ощупывать свое лицо. Я что, сошел с ума?!

Когда я медленно повернул голову в сторону зеркала, на меня смотрело собственное изображение. Насмерть перепуганное, с круглыми, как монеты, глазами, изуродованным ртом, но это был я. Правда, на мне почему-то было надето какое-то дурацкое зеленое платье, а на ногах, точнее, одной ноге – розовая туфля. Вторая нога была босой. И парик. Откуда он тут вообще взялся?

– Кто ты? – прошептал я собственному изображению. Существо в зеркале ухмыльнулось в ответ, и я с диким криком бросился к зеркалу, я стал в неистовстве бить по нему пистолетом, я кричал, не помня себя от страха, осколки летели мне в лицо, но я не чувствовал их...

* * *

На самой окраине Каменска стояла обветшалая двухэтажка, настолько древняя, что, казалось, была готова развалиться от дуновения ветерка. В грязном подъезде пахло кошками и подгорелым луком, слышались детские крики.

В одной из тесных комнат коммуналки за рассохшимся столом сидела девушка. Она читала книгу. Точнее, она ПЫТАЛАСЬ читать. Но подслеповатые глаза, робко прячущиеся за толстыми линзами очков, лишь тщетно скользили по одной и той же строчке, мозг не вникал в суть прочитанного.

Она была уродлива, эта девушка. Огромное, рыхлое тело дряблыми складками распласталось на стуле, бледное мясистое лицо со скошенным подбородком покрыто обильной россыпью угрей (и это несмотря на то, что она постоянно пользуется кремом). Жидкие бесцветные волосы затянуты в хвостик, напоминающий пучок соломы. Толстые, слоноподобные ноги казались огромными даже при ее габаритах. К столу были прислонены две трости. Она ненавидела их, но они были необходимы ей, она не могла без этих проклятых палок. Если она откажется от них, то скоро окажется в инвалидной коляске, так ей сказал врач. Она и так почти никуда не выходит, в институте была всего пару раз, даже экзамены сдавала отдельно (спасибо преподавателям, пошли ей навстречу из-за ее болезни).

Девушка плакала. Полчаса назад по телевизору показали, что этой ночью в «Долине Гномов» произошла страшная трагедия с ее сокурсниками. Точнее, с бывшими сокурсниками, так как мединститут уже позади. И пусть она училась с ними всего несколько месяцев (так уж получилось, что она перевелась в Каменск на пятом курсе) и фактически не видела тех, с кем числилась в одной группе, все равно ей было очень горько и больно видеть эти кадры. Обугленные, искалеченные тела, сгоревший дом... У кого только рука поднялась совершить это зверство?!

А ведь она очень хотела поехать с ребятами, но в силу своей стеснительности так и не решилась попроситься в компанию. Хотя Костя Ильчев, который ей очень понравился, даже как-то поинтересовался, что она думает по поводу выпускного, но она растерялась и замяла тему. В итоге она «обмывала» диплом на крошечной кухне с больной мамой. Выпили по стаканчику вина и все.

А теперь Костя в реанимации. Говорят, ему ампутировали руку.

Она плакала и молилась, благодаря бога за то, что он уберег ее, оставив дома. Ее уродство, ее комплексы и болезнь спасли ее. Хотя для чего? Не это ли насмешка жизни?! Видать, такова ее судьба. За все время ей даже никто не позвонил и не навестил, хотя она всей душой мечтала об этом. Она плакала, и слезы капали на строчки, делая их расплывчатыми.

Ее звали Мякина Валерия. Лера то есть. И она никогда не слышала об Артуре Малышеве.

* * *

Я пытался привести в порядок мысли, но они разбегались, как муравьи. Хе-хе, муравьи... Отличное сравнение, подумалось мне, тем более в голове возникла какая-то ассоциация, связанная с муравьями, и не только с ними. Мухи, пчелы, слепни и так далее.