Денис показал Егору кулак, но тот отвернулся и старался в сторону Дениса больше не смотреть, теперь лишь заглядывая то деду в рот, то в волшебную сумку.

От злости Денис чуть не задохнулся. Пьянка ставила под угрозу весь его план. Автобус только приближался к Сестрорецку, и впереди еще был длинный путь. А, судя по бездонной сумке Матвея Ивановича, там имелось достаточно «огненной воды», чтобы споить Егора несколько раз. Дед рухнул в раскачивающееся кресло и пустился вспоминать, как он еще подростком воевал с финнами, потом восстанавливал разрушенный Ленинград, затем дошла очередь до тяжелых будней на рыбацком сейнере. Жизнь Матвея Ивановича была полна событий, и за каждое из них он наполнял стаканчики, отмеряя в своей жизни веху за вехой.

Когда они наконец-то приехали в Смолячково, Егор с Матвеем Ивановичем расставались как самые близкие в мире люди.

— Деду-у-уля! — голосил пьяным голосом Егор, проникновенно сморкаясь дедуле в бороду.

— Его-орушка! — вторил ему дед и лез целоваться взасос.

Автобус остановился, Матвей Иванович подхватил Егора под мышки и потащил к выходу:

— Да тебя, касатик, никак укачало? Ничего, сейчас на свежем воздухе пройдет. А то поехали со мной. Есть у меня на примете одна молодушка! Ей только за пятьдесят перевалило. Так такая заводная! И самогоночкой своей угостит, и спать уложит.

Егор уныло вздохнул и, заметив разъяренный взгляд Дениса, еле выговорил заплетающимся языком:

— Первым делом самолеты, а молодухи подождут!

— Молодец! — Матвей Иванович пустил слезу. — Уважаю! Идти сам сможешь?

— Все пучком! Еще как смогу!

Егор оттолкнул заботливые руки дедушки и прицелился в раздвоившиеся в глазах двери автобуса. Чеканным строевым шагом он направился к выходу и уверенно шагнул в пустоту. Нога повисла в воздухе, затем, не почувствовав опоры, Егор взмахнул руками и растянулся рядом с дверью, упав лицом в песок. Через секунду он уже храпел.

Денис растерянным взглядом проводил автобус с Матвеем Ивановичем, высовывавшимся в окно, затем подергал Егора за ногу. Отсутствие каких-либо рефлексов говорило о том, что дарвиновское определение «человек прямоходящий» — сейчас это не про Егора. Тогда, взвалив его на плечо и намотав поводок Цезаря на руку, Денис медленно побрел в сторону моря, в обход базы. Побережье заросло соснами и кустарником до тонкой полоски песка у воды. Денис скрылся от посторонних глаз, бросил Егора в тени сосен, привязал к его ноге Цезаря и пошел на разведку.

Сердце защемило от вида знакомых до боли тротуаров с выбеленными бордюрами. Денис никогда не обращал внимания на красный щит, врытый у забора и утверждавший, что «спорт и ратный труд — рядом идут!». Теперь он ему показался таким родным и милым. А бараки, наоборот, из-за забора выглядели неказистыми, осевшими в землю. Людей на территории было мало. После расформирования их отряда базу стали использовать гораздо реже. Сюда приезжали потренироваться флотские водолазы, корабельные механики привозили на проверку подводное снаряжение. Раньше занятия здесь проходили в несколько смен и строго по расписанию. Теперь ничего не нарушало тишину ранее шумной и кипевшей работой военной базы.

Денис отогнал накатившую ностальгию, спрятался под кустом и наблюдал за действиями часовых. Караул нес службу точно так, как и прежде. Развод по постам каждые два часа. Заряжание-разряжание автоматов в уголке, огражденном пулеулавливателями. В окне помещения КПП он увидел фуражку дежурного. Все как обычно. Ни на одну вышку меньше не стало. Но главное в том, что, пока его здесь не было, никто не посягнул на речушку, не попытался в очередной раз ее перегородить.

Денис удовлетворенно кивнул и пополз назад, к Егору. Ему показался обнадеживающим тот факт, что под куст он уложил Егора лицом вверх. Теперь же тот перевернулся на живот и что-то бессвязно мычал во сне. Приближался вечер, а операция была назначена на темную ночь. Оставалась надежда, что Егор еще проспится и сможет выполнить возложенную на него задачу. Время было, и Денис, растянувшись рядом, смотрел на облака, плывущие в небе. То ли сопение на ухо разомлевшего Цезаря на него так подействовало, то ли раны дали о себе знать, но, не заметив как, он уснул, провалившись в черноту, лишенную сновидений и кошмаров.

Проснулся он оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо. Денис рывком вскочил и схватил склонившегося Егора за руку.

— Где пиво? Я помню, мне дед на дорожку банку давал. Дай выпить, горло пересохло.

— Перебьешься.

— Тогда, может, кофе?

— Воды из лужи.

— Согласен. Но пиво было бы лучше. Где банка? Денис, не издевайся, дай попить. Если бы ты знал, как мне тошно!

— Я его в ручей положил, чтоб остыло. Но ты его получишь, только когда сделаем дело.

— В ручей! — С вожделением прошептал Егор. — Холодное! Так давай быстрей делать твое дело, и верни мне банку.

Денис оценил сгустившиеся сумерки. Время белых питерских ночей уже прошло, но все равно стоило еще подождать максимальной темноты.

— Еще час.

— Час?! Да за час я сдохну! Денис, хотя бы покажи, где она лежит. А то тебя твои братья застрелят, а я так и буду мучиться до открытия магазина.

Денис хмыкнул и махнул рукой в сторону соседнего куста:

— Там. Но не вздумай прикасаться к ней, пока я не вернусь! Смотри, Егор, если из-за тебя меня пристрелит часовой, то я к тебе буду по ночам являться. Дай мне слово, что, пока я не вернусь, ты в ее сторону даже смотреть не будешь! Это тебе будет стимул. А то ты ее сейчас высосешь и опять упадешь спать.

— Слово так слово! — Егор схватил холодную банку и приложил к щеке. — Денис, а чего тянуть? Пошли уже. Чего мне делать-то надо?

Денис взглянул на еле различимые черные макушки сосен и решил, что, пожалуй, можно не ждать, а начинать.

— Пошли! — Он встал и повел Егора к тихо плещущемуся рядом морю. — Запомни! Я уплываю, а ты потихоньку травишь за мной веревку. Понял? Отпускаешь веревку, а не ложишься спать дальше!

— Ясно. Ну чего ты меня за идиота держишь?

— Как почувствуешь, что я три раза дернул, тяни изо всех сил! Понял?

— Понял. Плыви уже, а то пиво греется.

Денис достал из пакета бухту тонкой капроновой веревки и обвязал ее вокруг пояса. Затем они подползли к кустам, торчавшим у начала протоки. Забор по периметру базы освещался, но внутри было темно. В луче прожектора на вышке серел силуэт часового с автоматом на плече. Денис надеялся, что ему попадется нерадивый постовой, который наплюет на устав и будет спать. Но этот не спал. Хотя и без особого рвения, но глазел по сторонам, боясь пропустить проверяющего его службу сержанта или дежурного по базе.

После холодной воды реки Прегель море показалось парным молоком. Мышцы заныли, откликнувшись на широкие замахи рук, кровь быстрее побежала по жилам, разогрелась, наполнила тело энергией и силой. Денис подплыл к границе освещенной части протоки, набрал полную грудь воздуха и ушел под воду. Чтобы не вызвать на поверхности предательское волнение, он жался к самому дну, задевал животом песок, нанесенный с моря. Над его головой проплыла тень от первого ряда забора. Затем ушли назад столбы второго ряда. Денис греб широкими замахами, наслаждаясь собственным движением. Течение толкало его вперед, и он парил над дном, как гриф над пустыней.