И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?

И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число.

И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь;

И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои;

И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих;

И цари земные и вельможи, и богатые и тысяченачальники и сильные, и всякий раб и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор,

И говорят горам и камням: падите на нас и скройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца;

Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?[66]

Человек пришел в себя от того, что кто-то стучал в стекло. Он повернулся – это был полицейский, совсем молодой.

Человек опустил стекло.

– Вам плохо, сэр? – спросил полицейский.

– Нет… Мне хорошо…

– Сейчас жарко, и не стоит так сидеть в запертой машине, можно получить тепловой удар, сэр.

– Да… все нормально.

Полицейский понимал, что что-то не так, сидевший за рулем был неадекватен, даже если и отвечал нормально. Наркоман?

– Сэр… – начал он.

И в этот момент вымеренные до микронной точности заряды взрывчатки взорвались, и снаряд в виде пяти килограммов обогащенного удара вломился в мишень, тоже из обогащенного урана, но в несколько раз тяжелее. Критическая масса была превзойдена – и началось самоподдерживающееся деление ядер урана, называемая «цепная реакция».

Кладезь бездны был открыт.

Второе заседание КОБРы буквально за несколько часов до начала войны состоялось в сильно усеченном составе, настолько усеченном, что его нельзя было признать законным, ибо на нем отсутствовал кворум и отсутствовал премьер-министр, присутствие которого было обязательным. В сущности, это даже не было заседанием – это было банальное вымогательство решения группой придворных у своего монарха. Такое не может быть терпимо… но еще более нетерпимо было то, что монарх, властелин Англии, поддался и проявил слабость. Впрочем, за свою слабость он расплатился – своей жизнью, своей армией и своим флотом, своей страной…

Постоянный секретарь министра обороны, генерал Томас Глостер, человек недалекий, но мужественный, честный и преданный своему Суверену, во время своего пребывания в Лондоне проживал в небольшой квартире в аристократическом районе Челси – этот район, район в районе, был окружен высокой стеной и постоянно патрулировался силами полиции и безопасности, как скрытыми, так и униформированными патрулями. Квартира была маленькой лишь по местным меркам – девяносто семь квадратных метров, если переводить на международную систему измерений, и даже нет черного хода – обязательного атрибута для жилья высокого класса. Это было единственное жилье генерала, какое у него было, у него не было не то что собственного замка, как у некоторых его подчиненных, у него даже не было собственного летнего коттеджа и ни единого акра земли. Когда еще он не был постоянным секретарем министра обороны, летом, на время отпусков он снимал для семьи коттедж в дюнах на южном побережье Англии. Коттедж был больше похож на рыбацкую хижину, – но генерала и его семью это устраивало. У генерала было два сына, почти погодки, и он считал, что для них гораздо важнее побегать со сверстниками, поиграть в прибрежном песке, окунуться в холодную даже летом воду Английского канала, чем заниматься всяким бильярдом, крокетом, ездой на пони и прочей дребеденью.

В этот день генерал, как обычно, приехал с работы поздно – минутная стрелка на Биг-Бене делала последний круг на сегодня, время стремилось к полуночи. Супруга приготовила ужин и не стала его дожидаться, легла спать. Сыновей дома не было – оба в Сандхерсте, дом пуст. Стараясь не шуметь, генерал переобулся в домашнюю обувь, оставил в прихожей портфель, прошел на кухню. В термоизолированном контейнере его дожидалась баранина – почему-то генерал очень любил баранину. Супруга приготовила баранину по рецепту, какой взяла в редкой поваренной книге на русском языке, она была специалистом по русской истории в Лондонском университете, профессором, имела собственную кафедру…

Генерал достал из кармана складной нож, с которым не расставался со времен Индии, начал накалывать кусочки мяса, обмакивать их в соус и отправлять их в рот. Точно так же он, еще не будучи генералом, ужинал в Северной Индии, обрезая куски мяса с жиром с жарящейся над огнем только что добытой овцы – одной на всех…

Болела голова, и он не мог понять, что такое. Он уже дважды принимал тайленол – но боль так и не проходила.

Место, где жил генерал, было одно из самых тихих в Лондоне, здесь нет круглосуточных магазинов – маркетов, здесь нет дискотек со светомузыкой, грохочущих до утра, здесь нет молодежи, набравшейся в пабах и вышедшей посреди ночи на улицу в поисках приключений. Наконец, здесь нет сквозных дорог, и если едет какая-то машина, то она едет именно сюда, а не транзитом. А когда она едет ночью, значит, это правительственная машина, потому что в двадцать один ноль-ноль двери закрываются и для проезда нужен специальный допуск. На часах было двадцать три с лишним – и поэтому, когда дальний отсвет фар мазнул по стеклу, генерал насторожился, а когда стало понятно, что машина остановилась рядом с домом, он понял – за ним.

Опять какой-то кризис. Хорошо, что раздеться не успел.

Торопясь, генерал начал запихивать мясо в рот, глотать, почти не жуя, – мясо было вкусным, а когда следующий раз доведется поесть – одному Господу известно.

Резко, противно, зазвенел телефонный звонок. Генерал прошел к прихожую, взял трубку.

– Генерал Глостер?

Генерал узнал голос.

– Что случилось?

– Нужно немедленно ехать во дворец. Я в машине, у вашего дома!

– Пять минут.

– Не больше, генерал. Времени нет.

Генерал не просто ненавидел звонившего ему сэра Алистера Черчилля, как и положено любому военному ненавидеть моряка, но и не доверял ему. А это было куда серьезнее. В его понимании армия должна была оставаться армией, флот – флотом, а политика – политикой. Первый морской лорд должен принимать решения исключительно из профессионального опыта, отнюдь не из политической целесообразности. Первый морской лорд на своей должности не должен делать политическую карьеру и превращать адмиралтейство в политический балаган. Первый морской лорд не должен вмешиваться в дела армии и не должен плести интриги. Первый морской лорд не должен поддерживать кумовские отношения с разведкой, кого-то покрывать, а кого-то требовать сместить. Короче говоря, первый морской лорд, равно как и начальник Имперского генерального штаба – должность чисто техническая. Даже сэр Уинстон Черчилль, будучи первым морским лордом, хоть и высказывался по политическим вопросам, но не лез в политику, вся его политика заключалась в выбивании фондов из Адмиралтейства на постройку новых кораблей, благо именно тогда развернулась гонка морских вооружений, в которой Британия в отличие от континентальных стран не имела права отстать. А этот…