Если герцог Кларенс действительно женился на Энни Крук, как бы ни проходила брачная церемония, и у них родился ребенок, то вовсе не удивительно, что кое-кто всеми силами старался сохранить это в тайне. Даже если не принимать во внимание закон о престолонаследии, антикатолические настроения в стране были настолько сильны, что известие о подобном союзе представляло чрезвычайно серьезную угрозу для монархии, и без того переживавшей не лучшие времена. Но если общественность узнает о том, что самые кровавые преступления века совершил приверженец монархии – и, может быть, даже с ведома венценосной особы, – разразится революция, которая прокатится безудержным валом по улицам Лондона и сметет не только престол, но и правительство. И можно было только гадать, что последует за этим.

Телмана охватил ужас при мысли о насилии, ярости и безумии, которые причинят огромный ущерб тому, что является благом, и значительно меньший – тому, что таковым не является. Сколько простых людей лишится всего, что так привычно и дорого им? Революция приведет к смене власти, но она не принесет больше еды, одежды, жилья и достойной работы и не сделает жизнь более богатой и безопасной. Кто займет место прежних правителей? Будут ли они мудрее и справедливее?

Сэмюэль вышел из омнибуса и двинулся вверх по склону холма в сторону больницы Гая. Для уловок и ухищрений времени не было. Как только Римус соберет достаточное количество улик, он предаст их гласности. Об этом позаботится человек, с которым он встречался в Риджентс-парке.

Кто этот человек? Линдон сказал, что он не знает. Сейчас было некогда выяснять, но цель этого незнакомца не представляла большой загадки: революция в Англии, хаос и крушение государственного строя.

Телман поднялся по ступенькам и вошел в здание больницы. Весь остаток дня он провел в беседах с полудюжиной разных людей, пытаясь составить представление о покойном сэре Уильяме Галле. Постепенно в его сознании сформировался образ человека, преданного медицине и в особенности интересовавшегося функциями различных систем человеческого организма, его структурой и механикой. Судя по всему, он был в большей степени склонен к научным изысканиям, чем к врачеванию. Им двигали личные амбиции, и он не проявлял видимого сочувствия к человеческим страданиям.

Особое впечатление на инспектора произвела следующая история: однажды Галл решил произвести вскрытие тела одного из своих умерших пациентов. Старшая сестра покойного категорически не желала, чтобы тело ее брата было изуродовано, и настаивала на своем присутствии в секционной во время процедуры. Уильям не возражал. Удалив сердце, он положил его в карман своего халата, чтобы потом унести домой. Этот эпизод свидетельствовал о его черствости и пренебрежении чувствами пациентов и их родственников, что Телман счел отвратительным.

Однако Галл, вне всякого сомнения, был хорошим врачом. Он лечил не только членов королевской семьи, но и членов семьи лорда Рэндольфа Черчилля.

Полицейский не смог найти какие-либо документы, касавшиеся пребывания Энни Крук в больнице Гая, но три сотрудника хорошо помнили эту девушку и сказали, что сэр Уильям произвел операцию на ее мозге, после чего она помнила очень немногое. По их словам, она определенно страдала каким-то душевным расстройством – по крайней мере, по прошествии ста пятидесяти шести дней ее пребывания в больнице. Что произошло с нею потом, медики не знали. Одна пожилая медсестра говорила о ней с состраданием и негодовала по поводу судьбы этой молодой женщины, попавшей в столь отчаянное положение, которой она была не в силах помочь.

Телман покинул здание больницы незадолго до того, как опустились сумерки. Нужно было спешить. Даже если в результате этого подвергнется опасности миссия Питта в Спиталфилдсе – которую Сэмюэль в любом случае считал бесполезной, – он должен был срочно разыскать его и рассказать все, что ему удалось узнать. Это было куда страшнее попытки анархистов взорвать то или иное здание.

Доехав на поезде до Олдгейт-стрит, инспектор двинулся быстрым шагом по Уайтчепел-Хай-стрит, потом по Брик-лейн до угла Хенигл-стрит. Уэтрон наверняка выгонит его со службы, если узнает об этой его поездке, но на кону стояло нечто неизмеримо большее, чем карьера одного человека – хоть Питта, хоть его собственная.

Отыскав дом Исаака Каранского, полицейский постучал в дверь. Спустя несколько мгновений она немного приоткрылась, и через щель он с трудом различил в тусклом свете силуэт мужчины с густыми волосами и слегка сутулой фигурой.

– Мистер Каранский? – негромко произнес Телман.

– Кто вы? – недоверчиво поинтересовался мужчина.

Сэмюэль заранее решил, как ему следует действовать.

– Инспектор Телман, – ответил он. – Мне нужно поговорить с вашим жильцом.

– Что-то случилось с его семьей? – В голосе Каранского отчетливо прозвучал страх.

– Нет, – быстро ответил полицейский, согретый неожиданным ощущением обычной, нормальной жизни, в которой были возможны человеческие чувства, а внешняя тьма была временным явлением, подлежащим контролю. – Но мне нужно срочно кое-что сообщить ему. Прошу прощения за беспокойство.

Хозяин дома распахнул дверь.

– Входите, – сказал он. – Его комната на втором этаже. Хотите перекусить? У нас есть…

Внезапно он, смутившись, замолчал. По всей видимости, их запасы продовольствия были весьма скудными.

– Нет, спасибо, – отказался Телман. – Я поел перед тем, как прийти к вам.

Он солгал, но это не имело значения. Следовало сохранять достоинство.

Каранский явно испытал облегчение.

– Ну, тогда поднимайтесь к мистеру Питту, – пргласил он. – Он вернулся полчаса назад. Иногда мы с ним играем в шахматы или беседуем, но сегодня он задержался.

Очевидно, Исаак хотел добавить что-то еще, но потом передумал. В воздухе витало чувство тревоги, как будто ожидалось нечто страшное и опасное. Неужели обитатели этого дома всегда были готовы к вспышкам насилия, осознавали неопределенность грядущего и определенность того, что это грядущее непременно наступит?

Телман поблагодарил хозяина, поднялся вверх по узкой лестнице и постучал в дверь комнаты. Ответ последовал незамедлительно, словно Питт знал, кто к нему пришел, и чуть ли не ждал этого. Инспектор толкнул дверь.

Его бывший начальник сидел на кровати, опустив плечи, подавшись вперед и погрузившись в глубокие раздумья. Он выглядел еще более неопрятно, чем обычно, – взлохмаченные, отросшие волосы лежали неровной бахромой поверх воротника. Однако манжеты его рубашки были аккуратно заштопаны, а на шкафу лежала стопка чистого, тщательно отутюженного белья.

Только когда Сэмюэль, не говоря ни слова, закрыл за собой дверь, Питт осознал, что это не Каранский, и поднял голову. Сначала у него от удивления отвисла челюсть, а затем в глазах появилась тревога.

– Всё в порядке, – успокоил его гость. – Мне удалось кое-что разузнать, и я должен незамедлительно рассказать вам об этом. – Он пригладил ладонью волосы, как всегда зачесанные назад. – Хотя вообще, говоря по правде, не всё в порядке. – Он ощутил в теле легкую дрожь. – Произошло самое ужасное… самое отвратительное… Если это окажется правдой, все погибнет.