Иван Северов сохранял молчание.

Полковник ГРУ устало, шумно выдохнул и, зажав сигарету зубами, стукнул руками по столу.

— Мы хотим вернуть твоему отцу то, что он потерял, — ощущение свободы и службы своему Отечеству. У него не будет проблем ни с накопленными деньгами, ни с легальными документами, ни, если на то пошло, с передвижением в любую точку планеты. Единственное, что уже не вернуть, — это имя. Не стоит создавать опасных прецедентов. Майор Северов должен остаться там, где он находится последние два года, — на Южном кладбище Санкт-Петербурга, рядом с женой и дочерью. Но это, как ты понимаешь, детали... Тем более твой отец уже не первый год живет под чужим именем, по легенде. Только сейчас он — беглец, а мы предлагаем ему снова стать полноценным гражданином! И по-прежнему заниматься тем, что он умеет делать лучше всех остальных... Только уже без чреватой провалом и смертью самодеятельности, а в составе хорошо отлаженной и работающей без сбоев Системы. Все уже согласовано на самом верху, и я лично даю гарантию его абсолютной безопасности при встрече. И хочу, чтобы ты помог нам выйти на него с нашим предложением. Если в этом процессе будешь участвовать ты, единственный близкий ему человек, он наверняка согласится! Но если ты откажешься... Не хотелось говорить тебе о спецсредствах, помогающих людям перед смертью вспомнить всю свою прошлую жизнь по деталям, но, видно, придется упомянуть — для успеха дела. К тому же мои предостережения насчет предательства не голословны — буквально на днях один коммерсант, которому в свое время Ворон оказал услугу, уже предложил слить канал контакта с ним, в обмен на помощь спецслужб в решении проблем с опасными конкурентами. Даже если мы сейчас с тобой не договоримся, рано или поздно мы его возьмем и без твоей помощи. Только в этом случае чуть раньше твой отец получит с Северного Кавказа закрытый цинковый гроб! — подвел черту Гайтанов. — И не надо смотреть на меня, как на врага, сержант! Здесь ГРУ, а не «Армия спасения Христа»! Когда ставка слишком велика, ради достижения поставленной цели мы не останавливаемся ни перед какими мелочами. А жизнь простого сержанта-контрактника внутренних войск — поверь, просто не достойный упоминания пустяк... Надеюсь, ты меня хорошо понял, парень?! Форы на раздумья, увы, дать не могу. Итак... ты организуешь мне встречу с отцом или... А?!

— Мне остается только повторить, что у вас чересчур буйная фантазия, — без раздумий ответил Северов-младший. — Больше мне вам сказать нечего...

— Ну что ж, — помолчав пару секунд, сокрушенно пробормотал гээрушник. Скулы его дрогнули. — Жаль, но у меня нет времени и дальше продолжать этот цирк для идиотов. Гроб — так гроб. Ты сам выбрал, а я не вижу смысла тебя переубеждать...

Не спуская с Ивана черных, бездонных глаз с зияющей в них холодной решимостью привыкшего к нелегкому, но неизбежному выбору профессионала, Гайтанов пружинисто встал во весь рост, доведенным до автоматизма неуловимым движением сунул правую руку за отворот цивильного пиджака, ощутил под пальцами, в кобуре, рифленую рукоятку восьмизарядного пистолета «беретта», выхватил оружие, в долю секунды навел его на сержанта, прицелился точно в лоб и плавно нажал на спусковой крючок.

— Вероятно, вам, Евгений Викентьевич, интересно, когда именно я понял, что вы, учуяв запах больших денег, наивно решили сделать из меня, богатого и доверчивого пациента, разбрасывающегося пачками баксов, как мелочью, свою очередную жертву?! — приподнял брови Северов, в упор глядя из-под козырька кепки и серых контактных линз на сгорбившегося врача. — Я удовлетворю ваше любопытство... Про абсолютную невозможность корректировки пальцев я знал уже на следующее утро, после того как мой человек передал вам деньги на лазерный излучатель. Между прочим — очень полезная и редкая вещь, штучный товар... Так о чем это я? Ах да, пальцы...

Сергей брезгливо отвернулся, не желая больше смотреть на жалкого, циничного жулика. Аэропортовский мент, стоящий в дальнем углу зала ожидания и беседующий с симпатичной девушкой, что-то слишком часто стал косить в их сторону.

Впрочем, это неудивительно — видок у лепилы, сникшего, как пенис после пяти оргазмов, был тот еще...

— И тогда я окончательно утвердился в мысли, что со смертью Романова не все чисто и что в лице его преемника я имею дело с одним из самых мерзких и жадных подонков, какие мне только встречались за последние десять лет. — Северов мельком взглянул на настенные электронные часы. До окончания регистрации пассажиров на рейс авиакомпании «Финнэйр» оставалось еще двадцать семь минут. — Но в жизни всякое бывает, и, чтобы случайно не сунуть под пресс невинного молодого врача, почти гения, я потратил немало денег и сил, чтобы тайно эксгумировать тело профессора, найти специалиста и провести, если так можно выразиться, независимую экспертизу на предмет обнаружения в организме следов яда. Для этого лишь требовалось срезать у трупа несколько волосков, ногти и провести химический анализ той их части, которая выросла уже после гибели Романова... Как врач с высшим образованием и тем более хирург, вы не можете не знать, что в организме покойников некоторые обменные процессы не останавливаются вместе с сердцем и атрофией мозга, а протекают еще три—пять дней...

Блох, которого сотрясала кондрашка, как-то странно заерзал по стулу, а потом протяжно замычал и обхватил лицо руками.

— Догадываетесь, Евгений Викентьевич, каковы были результаты? Думаю, да... А сопоставив оба этих факта — отрицаемую вами невозможность изменения отпечатков и убийство профессора, для милиции так и оставшееся аварией из-за сердечного приступа водителя, я понял ваш коварный замысел.

Глаза Северова недобро блеснули, и даже цветные линзы не смогли скрыть этот хищный блеск.

— Но, подумав, я не стал ничего тормозить, забирать у вас двести семьдесят пять тысяч долларов, а решил сыграть до конца, дать вам возможность самому себя спалить! Что касается прибора для заглаживания шрамов, его я подарю военному госпиталю, где лечатся наши русские парни, воевавшие в Чечне. Там ему сразу найдут применение. Но тут произошла вся эта прескверная история с изуродованным вами лицом госпожи Выхухолевой, объявились отморозки во главе с Чахлым, и я решил немного изменить ход игры.

Северов снова взглянул на хирурга. Тот пребывал в очевидной прострации, но, похоже, полностью соображение не утратил.

— Визитная карточка с изображением черной птицы, или, как я ее называю, — черная метка, известная не только братве, и, что уж тут темнить, далеко не одним знатокам криминального расклада в городе, была засвечена мной совсем не для боевиков, — сухо сообщил Сергей, покачав головой и сцепив ладони в замок. Тихо хрустнули разминаемые суставы пальцев. — Я сделал все так, чтобы вы увидели визитку, и, разумеется, проследил за вашей реакцией... Поздравляю!.. Вряд ли вы относитесь к числу тех, кто стоит на моей стороне, но хотя бы раз про человека по прозвищу Ворон вы, Евгений Викентьевич, несомненно слышали и даже кое-что видели по телевизору.

Сунув руку в карман, Северов достал оттуда знакомый беглецу кусочек картона и, пару секунд многозначительно повертев его в руках, спрятал назад.