— Шутка, — ухмылялся Гайтанов, пряча вороненый ствол обратно за отворот пиджака и опускаясь на стул. — Кергуду!.. Как любил говаривать в известной кавказской комедии наш замечательный клоун Юрий Никулин... Расслабься, зёма, поживешь еще, — махнул рукой полковник. — На хер мне твоя бессмысленная смерть, живым ты гораздо полезней для дела...

Сидящий напротив Иван, за миг перед выстрелом непроизвольно затаивший дыхание, с трудом разлепил губы, дрогнувшие от острой боли в захолонувшем сердце, тихо выдохнул и хрипло прошептал:

— Твое счастье, собака, что я в «браслетах»...

— Знаешь, сержант, а все-таки ты мне положительно нравишься! — вместо того чтобы разозлиться, снисходительно хмыкнул и покачал головой полковник, торопливо закуривая. — А чтобы не гнать пургу без темы... Так, между нами, мужиками... Хочешь служить у меня в конторе?! Можем обсудить чуть позже...

Иван ничего не ответил, а лишь, не сводя с Гайтанова глаз, презрительно сплюнул прямо на пол.

— М-да... Тебя обломать как следует, вложить в черепушку нужные знания — и цены б тебе не было, сержант! — Полковник выпустил через нос две струи серого дыма. Выдвинув верхний ящик стола, широким жестом смахнул в него фотографии Ворона. — Ладно, релаксационную паузу считаю завершенной, возвращаемся к нашим баранам... Пойми, пацан, я не беру тебя на понт, — скривил лицо Гайтанов. — С тобой или без тебя, мы достанем отца, и это — не такая далекая перспектива! Тебе имя Сосновский Михаил Борисович ничего не говорит?! По глазам вижу, что говорит... — удовлетворенно кивнул гээрушник. — Ворон дважды вытаскивал доченьку олигарха из гнилых ситуаций, когда беспомощны были даже профи из службы безопасности холдинга Сосновского. А теперь, когда у Михаила Борисовича от наездов конкурентов земля под ногами горит, он готов — за экстренную помощь от ФСБ — не только хорошо замаксать «контору» в неофициальном порядке, но и сдать Ворона... Вызвать его на стрелку по адресу электронной почты и — сдать... Да он его уже сдал — не далее чем вчера!

Закашлявшись от застрявшего в горле дыма, полковник поморщился и нервно раздавил окурок в стеклянной банке-пепельнице.

— Но есть еще один вариант... Как мне представляется — даже более реальный, чем подстава. Но о нем я пока умолчу, чтоб не сглазить, — посерьезнел Гайтанов. — В любом случае ты, Ванек, либо будешь отдыхать в этом санатории до тех пор, пока я этого захочу, в то время как в Питер придет «груз двести» с твоими инициалами, либо наконец-таки всосешь, что гораздо лучше дружить с нами, чем воевать.

Полковник на секунду перевел взгляд с Ивана на растекающийся на полу плевок.

— Он не станет с вами даже разговаривать, — неожиданно для гээрушника брезгливо процедил, не разжимая челюсти, Северов-младший. — Просто выслушает молча, усмехнется в рожу, развернется и пойдет своей дорогой... Вы же не будете стрелять ему в спину!

— Ты прав, — мельком взглянув на часы, серьезно подтвердил офицер ГРУ. — Не станем. И он, поняв, что выхода нет, тоже не станет... Мы просто спокойно побеседуем и попробуем прийти к какому-нибудь разумному решению. В конце концов, само число существующих вариантов заметно упрощает выбор. Я уверен — твой отец поймет, что рано или поздно всему приходит конец... И Ворону — тоже... Это не кино, это — суровая проза жизни. Иного просто не дано.

— Допустим... — Прищурившись, Иван смерил Гайтанова испытующим взглядом. — И все-таки, если он скажет «нет», вы ведь не дадите ему шанс спокойно уйти и исчезнуть из поля зрения навсегда?! Ни за что.

— Кончай гнать пацанские понты, сержант, — нетерпеливо отозвался полковник, — и просто ответь мне честно на два вопроса. Первый — ты хочешь, чтобы отец, уже потерявший двух самых близких людей, узнал о твоей гибели и собственными глазами увидел опускающийся в могилу цинковый гроб, с адской болью в сердце поняв, что теперь остался в этом мире совершенно один?! А во время похорон, на которых он непременно будет присутствовать, в гриме или без, его окружил взвод ОМОНа?!

— Нет, — не поднимая бледного, влажного от высыпавших бисеринок холодного пота лица, покачав головой, тихо произнес Иван. — Не хочу...

— Вопрос второй. Тебя успокоит, если перед выездом к месту встречи с отцом дам тебе ствол с боевыми патронами и позволю проверить, что он — не фуфло?! Ты ведь хочешь гарантий, не так ли?! — увеличил напор Гайтанов. — Если я не сдержу данного слова — убей меня и двух моих телохранителей. Может, успеешь... А если отец поддержит — наверняка! Ну, что же ты молчишь, сержант?!

— Мне нужно подумать, — наконец, подняв изможденное длительным непрерывным стрессом лицо и посмотрев на выжидающего полковника ГРУ мутным стеклянным взглядом, отрешенно сказал Иван. — До утра... Я хочу поспать пару часов.

— Да, видок у тебя тот еще, согласен, — кивнул Гайтанов, нажимая кнопку под столом и вызывая конвой. — Рана не беспокоит? Врач не нужен?

— Нет. Обойдусь...

— Через две минуты меня здесь уже не будет. О своем решении сообщишь вечером, другому человеку... Только помни — каждый день, пока твой отец там, один на один с братками и такими продажными шкурами, как Сосновский, ваши шансы еще когда-нибудь встретиться не становятся больше. Все, иди отдыхай...

Металлическая дверь комнаты для допросов распахнулась, и на пороге появился коренастый солдат-контрактник внутренних войск с автоматом в руке.

— В камеру его! — не глядя на конвоира, жестко приказал Гайтанов. — Без моего приказа никого к нему не пускать! И вот еще что... Позаботьтесь о пайке. Сержант не ел больше суток. Выполняйте!

Иван встал со стула и, расправив плечи, прихрамывая на раненую ногу, шагнул к коридору.

На самом деле времени на раздумья ему не требовалось. Он не сдаст отца ни под каким видом.

...Гайтанов, покидая Чечню, для себя уже решил, что вариант с сыном Ворона скорее всего не прошел и стрелку с киллером с помощью Ивана не забьешь.

Но прежде чем организовать строптивому сержанту пышные похороны на Южном кладбище, полковник решил опробовать еще один план поимки Ворона.

План этот совсем недавно пришел ему в голову...

Всепоглощающий страх за свою жизнь, испытанный на родине, наконец-то остался для Блоха позади! Из круглого иллюминатора самолета, медленно выруливающего по бетонке перед зданием аэропорта Хельсинки, на пластического хирурга ласково, маняще глядела хоть и чужая, но, по сравнению с Россией, совершенно безопасная земля! Вот где настоящая жизнь!

«Проклятый Ворон, чтоб ему все мозги вышибли! — яростно и вместе с тем торжествующе стучало в голове у Евгения, когда он вставал с мягкого кресла салона бизнес-класса и в потоке других пассажиров мелкими шажками продвигался к поданному трапу. — Кем он себя возомнил, богом?! Почти все деньги забрал, сволочь! Больше чем пол-лимона в зелени! Если бы не заначка в десять тонн, лежащая во внутреннем кармане пиджака, пришлось бы лететь вообще без денег... Как чувствовал! Уж слишком гладко все получалось, слишком легко... Значит, те, из „ровера“, все-таки меня выследили, когда к аварийному выходу с пистолетом в руке метнулся дежурный охранник... Ну и хрен с ними со всеми! Главное — я жив, свободен, руки на месте, а денег в этой стране мы своим золотым скальпелем еще столько нашинкуем!..»