Вот как раз он, тот, кого и поставили возглавлять это блеющее стадо, и был одним из тех счастливчиков, которые могли управлять подобными негаторами. Для того чтобы стать полноценным ментооператором, у того, кого местные бандиты именовали боссом, просто не хватало способностей, но тем не менее этот артефакт он мог активировать без особых проблем. Тут не требовалось большой силы и умения управлять ментальными структурами. Нужно было лишь направить поток энергии в необходимую область артефакта.

Большего священник не знал и не умел. Но именно это достаточно быстро и продвинуло его по служебной лестнице от младшего помощника священника в одной захолустной дыре до командира звена диверсионного подразделения Агарской империи, как он себя гордо именовал.

Вот на этот аргумент в будущих переговорах со сполотами, которые сами притащились к ним в форт (а коль тут есть одни, то наверняка есть и другие), он сейчас и надеялся. Правда, был один существенный недостаток, о котором священник думать не хотел. Сполоты – это та единственная раса, на которой действие негатора до сих пор не проверялось. Однако, как утверждали те, кто его разработал, законы управления ментальными энергиями были едины для всех, и до сих пор эти устройства с момента их изобретения (только вот времени прошло очень немного), да и за время проведения испытаний, еще ни разу не дали сбоя.

Только вот сполоты? Но все мысли агарца об осторожности и обеспечении собственной безопасности вылетели из головы, как только слетели одежды со стоящих перед воротами полуобнаженных сполоток. Теперь он думал только об одном.

Все его внимание привлекли они. Эти девушки неземной и невероятно притягательной красоты. Они ничем внешне не отличались от аграфок. Хотя, по мнению самого священника, даже превосходили их. По крайней мере, тех редких кукол без собственного сознания и воли, что он несколько раз видел.

А потому в нем, да и, наверное, во всех остальных видевших их сейчас мужчинах горело всего два желания: «хочу» и «мое».

Самому священнику никогда не попадались в руки чистокровные аграфки, впрочем, как креатки или лиирки; не того полета он все-таки был птицей, чтобы у него хватило власти, влияния и денег приобрести хоть одну из них в свое личное пользование. И он не мог оценить по достоинству их умения. Но те слухи, которые курсировали по империи, могли вызвать у любого приступы жутчайшей зависти.

А тут и сейчас стояло больше десятка подобных девушек. И не просто подобных, а тех, кто, похоже, значительно превосходил аграфок, по крайней мере внешне.

Столь пристальное внимание к сполоткам заметили и в караване. «Ну, еще бы», – все видели, с каким лицом замер сержант и сопровождающие его воины. Видимо, оценив их реакцию, вперед вышел какой-то высокомерный и до невозможности спесивый сполот. И это был тот самый сполот, чей взгляд священник чувствовал даже сквозь силовой купол и стены форта.

Ему казалось, что этот спесивый сполот смотрит на него сверху вниз, будто на какую-то грязь под ногами. Между тем он что-то небрежно сказал и махнул кому-то вперед. Да и обращался он, похоже, не к стоящему около него сержанту, а к кому-то из своих.

Высокомерный сполот, которого переговорщик постоянно называл магистром и от одного вида которого священника начинало просто корежить, а в нем самом разгоралась подспудная ненависть и желание размазать его презрительную рожу выстрелом из крупнокалиберного бластера!..

Так вот, агарец мог поклясться, что этот сполот осмотрел с ног до головы сквозь сплошную и непрозрачную стену их неприступного форта именно его, еще раз презрительно скривился и вновь что-то сказал стоящему рядом с ним человеку. Как раз тому самому, что и нёс плакат. Тот в свою очередь, угодливо кланяясь, расшаркиваясь перед ним и чуть ли не ползая на брюхе, начал что-то отвечать, размахивая руками во все стороны.

«И почему нет такого почитания ко мне», – с завистью подумал священник, видя, как этот презренный раб, а никем иным этот человек у сполотов быть не мог, да он и сам об этом говорил в разговоре с сержантом, подобострастно и с особым рвением выполняет каждый приказ сполота. Между тем человек что-то продолжал говорить и продолжал показывать руками, в основном указывая в сторону форта и на сержанта, стоящего перед ними. При этом этот парень так льстиво улыбался и подобострастно что-то обьяснял, что это по какой-то причине священника взбесило и завело еще больше.

Он стал ненавидеть стоящего перед воротами сполота всей своей душей. Его ноздри раздулись, руки сжались в кулаки, а сам он весь покраснел и покрылся испариной. Агарец никогда особо не любил этих высокомерных снобов аграфов, которые ни во что не ставили их Священную империю. Но теперь он встретил тех, кто не ставил ни во что лично его, того, кто был для них не больше чем какой-то грязью на ботинках или насекомым, ползающим под ногами. И именно это агарца задело больше всего. И ударило по тому больному месту, что он пытался ото всех скрыть.

Его никто не уважал и не трясся только от одного упоминании его имени. А ведь именно это и было заветной мечтой священника. И сейчас он видел эту свою невоплощенную мечту. И ее украл другой. Этот презренный сполот, который с высокомерием смотрит прямо на него. «Да как он смеет, дикарь. Смерд!» – пронеслись мысли в голове священника, сметая все на своем пути и оставляя лишь красную пелену в его взгляде.

А потому он, практически не соображая, с налитыми кровью глазами, даже сам не заметил, как активировал негатор и включил защитный барьер, отгородивший его самого и всех остальных от находящегося за пределами стен их форта отряда.

«Огонь!» – отдал он команду своим бойцам, практически провизжав ее в нейросеть.

И не успел священник опомниться, как стоящий перед ними караван, а также тех, кто был поблизости от него, в том числе этого урода сержанта, накрыл непрекращающийся шквал огня. Священник даже сам не ожидал такого впечатляющего результата, а потому оказался не готов к нему.

Судя по всему, такое же презрительное к себе отношение высокомерного сполота почувствовал не только он. Все находившиеся в форте люди будто сошли с ума. Они с остервенением палили из всех орудий по и так уже залитой огнем площадке.

– Рабы, – только и прошептал священник, наконец вспомнив о том, кто к ним пожаловал. Только вот сделал он это очень поздно. К этому моменту всю площадку перед фортом накрыло плазменным огнем бластеров и залило все простреливаемое пространство раскаленными парами горячего и обжигающего воздуха. «Они погибли», – проскользнула одинокая мысль в голове священника. Только вот думал он сейчас не о всех рабах и прочих воинах, а о потерянных для них навсегда сполотках и той огромной прибыли, что сейчас, в буквальном смысле этого слова, сгорала под плазменным огнем.

А поэтому, уже кляня себя за несдержанность, похоть, душевную и телесную слабость, священник попытался остановить пиратов, в которых уже давно превратились его бойцы.

«Отставить огонь», – орал он в нейросеть, отдавая свой приказ. Постепенно его слова стали доходить до этих идиотов, и выстрелы начали стихать. Через некоторое время огонь полностью прекратился. Однако раскаленные пламя и воздух все еще выжигали площадку перед входом в форт.