– Нет, ну что такое? – взвилась я. – Я спасла его драгоценную любовь, а в ответ одни лишь упрёки… Хоть обо мне бы побеспокоился. Даже спасибо не сказал. Брат, называется!

– Спасибо, – неожиданно улыбнулся Лежик, и все возмущённые слова застряли у меня в горле. Я всхлипнула, а инкуб погладил меня по голове: – Да ты не переживай! Волосы отрастут, руки заживут, снова станешь похожей на девушку…

– Что значит похожей? – зло посмотрела я на брата: – Я и есть девушка!

Инкуб смерил меня ироничным взглядом:

– Сейчас ты больше напоминаешь ощипанную сову. Особенно круглыми от возмущения глазами.

Я растерянно моргнула, и инкуб хихикнул, а я прошипела:

– Ах ты, драконище недобитый! Жить надоело? Да я…

– Извини, – Лежка махнул рукой и двинулся к выходу: – У меня жёны несчитанные, дети не тисканные. То есть, наоборот! – У двери брат обернулся и показал мне язык: – Да и не сможешь ты мне ничего теперь сделать!

Я повернулась к Генриху и простонала:

– Зарежь моего брата! Я выпью его крови и сразу исцелюсь!

Генрих решительно поднялся, рука его легла на рукоять меча, и лицо Лежика побелело.

– Мара, – просипел он. – Я же пошутил!

И тут же исчез за дверью. Олдрик громогласно захохотал, я захихикала, и даже Генрих, возвращаясь к кровати, слегка улыбнулся: разумеется, он и не думал убивать инкуба… наверное.

– Кстати, – отсмеявшись, проговорил Олдрик, – Аноли действительно пострадала из-за тебя, Мара!

– И этот туда же, – обиженно проворчала я. – Ну да, я знаю! Если бы не приворотное зелье, некромаг бы не похитил её…

– Нет же! – перебил меня хранитель. – Если бы ты оставила её на месте, Аноли бы не пострадала от рухнувшей стены. В подвале ты совершенно забыла, что синее пламя не причинит вреда Красной птице.

– Упс, – смущённо хихикнула я. – Действительно…

Олдрик тут же сменил тему:

– Вот… И когда Генрих вонзил меч у крыльца дома некромага, я подумал, что он сошёл с ума! Вместо того чтобы искать тебя, землю ковыряет. Но оказалось, наш бравый герой искал точку соприкосновения магических линий, чтобы снять невидимую стену защиты. И как догадался, ума не приложу!

– Он такое уже вытворял, – кивнула я, – на кладбище, когда спасал меня от Севира… – Я вздрогнула и удивлённо посмотрела на Генриха: – Я могу произносить его имя! Раньше даже при попытке испытывала ощущение, что забыла, как вообще говорить… Как так?

– Некромаг мёртв, – ровно отозвался Генрих, – магия его исчезла.

– Севир? – отозвался Олдрик, отец почесал бороду и протянул: – Ощущение, что мне знакомо это имя.

Я иронично покосилась на хранителя:

– Что, тоже был его невестой? Только они имеют право знать истинное имя некромага! Кстати, что с остальными невестами?

– Забава повела их на прогулку, – ответил Генрих.

Я тревожно покосилась на зашторенное окно:

– А сейчас день или ночь? Если ночь, их надо срочно вернуть или проблем с полицией нам не избежать… Ладно Забава, к ней все привыкли! Или Аноли, – кто будет связываться со злой птичкой? Но беззащитные девушки из провинции… Русалка сошла с ума!

– Всё хорошо, – успокаивающе проговорил Генрих. – Забава пригласила их в гости в дом твоего брата…

– И это, по-твоему, хорошо? – взвилась я. – Да жёны Лежкины их на пуговицы разберут! Немедленно спасай девчонок! Хотя бы то, что от них осталось… – я сурово посмотрела на Генриха: – Что смотришь? Иди же!

Охотник нехотя поднялся, но Олдрик опередил его:

– Я пойду! Тише, Мара, тебе вредно волноваться…

Он выскользнул из комнаты и тщательно прикрыл за собой дверь, а Генрих посмотрел на меня так, что у меня перехватило дыхание от боли в его взгляде.

– Прости меня, – прошептал он. – Я не должен был оставлять тебя. Я виноват, Мара…

Не сдержав слёзы, я помотала головой:

– Нет! Ты ни в чём не виноват! Это я… всё я… Я такая глупая!

Генрих медленно опустился на кровать, его рука легла мне на голову, и я невольно сжалась, ощущая себя неполноценной без своей рыжей копны волос.

– Тс-с… Тише, – прошептал Генрих. Он наклонился, и я ощутила на щеке его горячее дыхание: – Ты не глупая, Мара. Но больше никогда не подвергай свою жизнь опасности! Я без тебя… не могу жить… не могу дышать… Люблю тебя!

Он наклонился, и его губы прижались к моим влажным от слёз векам. Я затаила дыхание, ощущая, как уходит боль, как растворяются тревоги. Казалось, даже самый страстный поцелуй не произвел бы на меня такого сильного впечатления. Слёзы всё текли и текли по щекам, а инститор тихонько проводил пальцами по моему лицу, вытирая их.

– Всё хорошо, – тихо шептал он. – Всё хорошо.

***

Я с ноги распахнула дверь и крикнула:

– Драконище недобитый! Выходи на честный бой!

Из кухни выглянула удивлённая Аноли: цветастый фартук на её округлившемся пузике никак не вязался с окровавленным мечом в руке.

– Мара? Ты что орёшь?

– Блин, – огорчилась я, разглядывая меч в руке хранительницы, – похоже, я опоздала! Ты теперь вдова?

– Сама ты вдова! – обиделась Аноли и исчезла на кухне.

Я пожала плечами и прошла в гостиную. Дом Аноли, когда в него заехал весь Лежкин гарем, полностью преобразился: быстрый ремонт добавил интерьеру ярких красок, но дети, не удовольствовавшись этим, активно разрисовывали стены всё новыми каракулями. Хранительница, как ни странно, никому не позволяла ликвидировать последствия детской фантазии, утверждая, что дом никогда ещё не был более живым.

Конечно, по сравнению с домом почившего Севира, который мы временно превратили в Новый Крамор, он действительно был веселее и ярче. А ещё – гораздо громче! Только подъезжая к воротам, гость уже слышал непрекращающийся гул голосов, звон посуды, треск ломаемых игрушек и веселый дитячий визг. Казалось, здесь поселилось счастье! И поэтому Лежка наглым образом забил на работу, предпочитая беззаботно нежиться в объятиях любимых жён. Конечно! Банковский счёт Аноли позволял инкубу не только не переживать за своё семейство, да ещё и проворачивать различные финансовые авантюры. Незаконные, разумеется! В результате одной из них моё агентство едва не исчезло… вместе со зданием Забавы!

Едва разобравшись со свалившимися на наши головы проблемами, Забава направилась парк, – лечить свои нервы и трепать чужие, – а я бросилась откручивать голову своему дорогому братцу!

Но ни в гостиной, в которой меня облапали детские ручонки, ни в саду, где меня облепили радостные жёны, Лежика не было, и я, с трудом вырвавшись, вернулась на кухню, где Аноли методично разделывала огромную тушу какого-то невезучего животного.