Познакомился я с д’Акром в Англии, когда занимался исследованиями в Ассирийском зале Британского музея, где тогда же работал и он, пытаясь разгадать тайный мистический смысл древних вавилонских письмён. Общность интересов сблизила нас. От обмена случайными фразами мы перешли к ежедневным беседам, и между нами завязалось некое подобие дружбы. Я пообещал наведаться к нему в следующий свой приезд в Париж. В тот раз, когда я, выполняя обещание, навестил его, я жил за городом, в Фонтенбло, а так как вечерние поезда отходили в неудобное время, он предложил мне остаться у него на ночь.

– У меня только одно свободное ложе, – сказал он, указывая на широкий диван в просторной комнате, служившей библиотекой и музеем, – надеюсь, вам здесь будет удобно.

Это была необычайная спальня, с высокими стенами из коричневых фолиантов, но для книжного червя вроде меня нет ничего милей такой мебели, как нет для моих ноздрей аромата приятней едва уловимого тонкого запаха, исходящего от старинной книги. Я заверил его, что не мог бы и пожелать себе более восхитительной спальни и более подходящего антуража.

– Если эту обстановку и не назовёшь удобной или обычной, то уж во всяком случае она дорогая, – проговорил он, окидывая взглядом полки. – На всё то, что окружает вас здесь, я потратил, наверное, четверть миллиона. Книги, оружие, геммы, резные украшения, гобелены, статуэтки – чуть ли не каждая вещь тут имеет свою историю, и, как правило, достаточно интересную, чтобы её рассказать.

Мы разговаривали, сидя у горящего камина, он – по одну сторону, я – по другую. Справа от него стоял стол для чтения, в кружке яркого золотистого света от висящей над ним сильной лампы. На столе лежал наполовину развёрнутый палимпсест[50], возле которого валялось много причудливых антикварных вещиц. Среди них была большая воронка, какими пользуются для заполнения винных бочек. Судя по её виду, она была сделана из чёрного дерева и окаймлена ободками из потускневшей меди.

– Вот любопытная вещь, – заметил я. – Какова её история?

– А! – воскликнул он. – У меня было основание задать себе этот же вопрос. Я бы много отдал, чтобы знать точный ответ. Возьмите-ка её в руки и осмотрите как следует.

Повертев её в руках, я обнаружил, что на самом деле она вовсе не из дерева, как мне показалось, а из кожи, только ссохшейся и затвердевшей от времени. Это была большая воронка, вмещавшая, вероятно, целую кварту. Медный ободок окаймлял её широкий конец, но горлышко тоже имело металлический наконечник.

– Ну, что вы о ней скажете? – спросил д’Акр.

– По-моему, эта штука принадлежала какому-нибудь средневековому виноторговцу или солодовнику, – предположил я. – В Англии я видел высокие пивные кружки из просмолённой кожи, такие же твёрдые и чёрные, как эта воронка. Ими пользовались в семнадцатом веке.

– Пожалуй, она относится примерно к тому же времени, – сказал д’Акр, – и ею, несомненно, пользовались для вливания жидкости в сосуд. Однако, если мои подозрения верны, пользовался ею престранный виноторговец и заполнял он престранный сосуд. Вы ничего не замечаете необычного у горлышка воронки?

Поднося её к свету, я обратил внимание на то, что дюймах в пяти над медным наконечником узкое горлышко кожаной воронки как бы исцарапано и зазубрено, словно кто-то кромсал его тупым ножом. Только в этом месте гладкая чёрная поверхность имела шероховатый, неровный вид.

– Кто-то пытался отрезать горлышко.

– Разве это похоже на надрез?

– Кожа порвана и измочалена. Нужна была немалая сила, чтобы оставить следы на таком твёрдом материале, каким бы инструментом при этом ни пользовались. Но что вы-то об этом думаете? Я же вижу, что вы знаете больше, чем говорите.

Д’Акр улыбался, и его глазки знающе поблёскивали.

– Входит ли в круг ваших учёных занятий психология сновидений? – спросил он.

– Я даже не подозревал о существовании такой психологии.

– Друг мой, вон та полка над шкафом с геммами сплошь заполнена томами, и томами, написанными исключительно на эту тему, начиная от сочинений Альберта Великого и далее. Это же целая наука.

– Наука шарлатанов.

– Шарлатан всегда первопроходец. Из астролога вышел астроном, из алхимика – химик, из гипнотизёра – психолог-экспериментатор. Вчерашний знахарь – это завтрашний профессор. Даже такая тонкая и неуловимая субстанция, как сны, со временем будет систематизирована и упорядочена. И когда это время придёт, изыскания наших друзей там, на полке, превратятся из забавы мистики в основы науки.

– Предположим, что так оно и будет, но какое отношение к науке о сновидениях имеет большая чёрная воронка с медным ободком?

– Сейчас скажу. Как вам известно, у меня есть агент, который постоянно охотится за редкими и антикварными вещами для моей коллекции. Несколько дней тому назад он прослышал, что антиквар, торгующий на одной из набережных, приобрёл кое-какой старый хлам, найденный в чулане дома старинной постройки на задворках улицы Матюрен в Латинском квартале. Столовая в этом старинном доме украшена гербом в виде щита с шевронами и красными полосами на серебряном поле; как выяснилось, это был герб Никола де Ларейни – вельможи, который занимал высокую государственную должность в правление короля Людовика XIV. Другие предметы, обнаруженные в чулане, относятся, как было с несомненностью установлено, к раннему периоду правления этого короля. Отсюда вывод: все эти вещи принадлежали упомянутому Никола де Ларейни, в обязанности которого, насколько я понимаю, входило обеспечивать соблюдение драконовских законов той эпохи и следить за их исполнением.

– И что из этого следует?

– Возьмите воронку в руки ещё раз и внимательно рассмотрите верхний медный ободок. Не различаете ли вы на нём какой-нибудь надписи?

На медной поверхности и впрямь виднелись какие-то чёрточки, почти стёртые временем. Общее впечатление было такое, что это несколько букв, из которых последняя несколько напоминала большую букву «Б».

– Вам не кажется, что это «Б»?

– Да.

– Мне тоже. Более того, я нисколько в этом не сомневаюсь.

– Но ведь у вельможи, о котором вы рассказывали, стоял бы другой инициал – «Л».

– Вот именно! В этом-то вся прелесть. Он был владельцем этой занятной вещицы, но притом пометил её чужими инициалами. Почему?

– Понятия не имею. А вы?

– Может быть, догадываюсь. Вы не замечаете, подальше на ободке как будто что-то изображено?

– Похоже, корона.

– Корона, вне всякого сомнения: однако, если вы приглядитесь при хорошем освещении, вы увидите, что это не совсем обычная корона. Это геральдическая корона – эмблема титула, а так как составляют её четыре жемчужины, чередующиеся с земляничными листьями, это, безусловно, эмблема маркиза. Значит, человек, чьи инициалы заканчиваются на букву «Б», имел право носить такую корону.