— Скотникова?

— Ну да. Его же похитили.

— Да что ты? Ты мне не говорила! — хохотнул Коробов.

— Когда я могла тебе сказать? В пять утра, когда ты домой заявился? Вообще, мне эта сладкая парочка надоела изрядно. Ни одного толкового клиента не привели. Нережко то ли повесился, то ли нет. Один повешенный, плюс еще одна жертва обмана… Многовато.

— Что ты нервничаешь? Сейчас дам команду, узнаем, что там по Филипповой. И про повешенного. Фу, гадости все какие-то с утра…

— Еще найдем Таракана и принесем его толстухе на блюдечке с голубой каемочкой!

— А вот с этим спешить не нужно. Пусть сама расхлебывает. Сама, сама, сама. Впредь будут тщательнее отбирать гостей. А то сами заработали, а фирма должна разбираться с проблемами, которые они нам создали? Нет уж. И вообще…

— Что? — обернулась Третьякова.

— То, — с ударением в голосе произнес Коробов.

Пока Третьякова плескалась в ванной, Коробов отдавал по телефону распоряжения:

— Выясни, какое отделение этим занимается. Быстро!

Перезвонили через пятнадцать минут. Выслушав ответ, Коробов произнес следующее:

— Пригаси ментов. Пусть не пылят пока. Бурная деятельность отменяется. Она им, впрочем, и не свойственна. Пока все. А там посмотрим.

— Все в порядке! — Он заглянул в ванную комнату.

Третьякова лежала в джакузи, пушистая пена обнажала тонкие ключицы, словно декольте воздушного бального платья.

— То есть?

— Нережко не повесился. Он пропал. Так что, может, и жив. А с Филипповой действительно прокол. Но учитывая, что Таракана похитили и вряд ли вернут, Филиппову можно будет списать на него. Ты красива! — без паузы закончил Коробов.

— Закрой дверь! Мне сегодня работать, зал держать — две тысячи народу, так что оставь меня в покое!.. — оборвала его женщина.

С утра Анна позвонила своему однокласснику-хирургу, и вопрос о переводе Валентины Ивановны в другую больницу был решен за полчаса. Анне следовало забрать маму домой и далее переместить в другое медучреждение по «скорой». Когда Аня, внутренне сжавшись, спросила о деньгах, хирург Телегин ответил, что операция, разумеется, бесплатная, но оплатить нужно будет только стоимость материалов. Какие-то импортные шунты и еще что-то. Все вместе на сумму триста восемьдесят долларов. Аня привезла из командировки четыреста. Главный по срочности вопрос — проведение операции, кажется, решался!

— Роман, а мне можно будет за ней ухаживать?

— Нужно! Санитарки в дефиците.

— Можно круглосуточно?

— Хоть вообще поселись в ее палате. Я вам выделю двухместную на двоих. И постоянный пропуск. Лето — больных мало. Так что заселяйся хоть с сегодняшнего дня, если тебе жить негде. Учти, это по блату.

— Здорово! Спасибо! С меня борзые щенки!

— Разберемся! — весело откликнулся Роман.

— Слышал? — повернулась она к Голованову.

— Да, молодец мужик! И то, что запасной аэродром

появился, это тоже хорошо.

— За мной вроде пока не следят.

— Это временно, — утешил ее Всеволод. — Ну, выдвигаемся?

Аня поехала за мамой. Сева Голованов, прибыв в «Глорию» к утренней поверке, после оперативки позвонил Скотниковым. Ответила женщина с явно перепуганным голосом. Он аккуратно положил трубку.

— Денис, а кто ведет «дело» Филипповой? — поинтересовался Голованов.

— РУВД.

— Интересно, они уже допрашивали Скотникова?

— Позвони, узнай. У нас там майор Дубровин. Свой человек.

Созвонившись с Дубровиным, выяснили, что в квартиру Скотииковых сегодня уже приходил капитан Ванин. Но искомого Скотникова дома не застал, несмотря на раннее субботнее утро.

— Неужели смылся куда-нибудь? — предположил Голованов. — Хотя… Вряд ли. Что же он бабу свою оставил ментам на съедение? В общем, нужно туда съездить!

— Зачем? — удивился Денис.

— Ну… Надо, товарищ начальник. Во мне заговорила кровь корсиканских предков! Я жажду вендетты!

— Да? — оглядел его Денис Грязнов. — А по-моему, ты просто втюрился.

— Что? Что это за слово такое времен пионерских лагерей прошлого века? Ты же современный человек, Денис!

— А ты втюрился! Ладно, езжай. Только быстро. У нас своих дел много.

— Есть, товарищ начальник!

И Голованов покинул стены «Глории».

Он добрался до цели около полудня.

Прошелся по двору, высматривая нужный подъезд. Вход в него был защищен кодовым замком. Голованов огляделся. Возле подъезда обнаружилась припаркованная серебристая «ауди».

— Это моего папы машина! — с гордостью произнес неизвестно откуда возникший мальчик лет шести, в очках на серьезном лице.

— Классная машина! — похвалил Сева. — Ты не знаешь, какой код на двери?

— А вы к кому?

— Як дяде Толе Скотникову, — улыбнулся Голованов.

— С восьмого этажа? — не выказал удивления мальчик, внимательно разглядывая незнакомца.

— Ну да.

— Его иногда мой папа возит.

— Это хорошо. Так не знаешь, какой код?

— А его нет. Его в багажнике увезли, — невозмутимо поведал мальчик.

— Кого?

— Дядю Толю.

— В каком багажнике? Кто увез? — навострился Сева.

— Такие дяди… Добрые. Шоколадку мне дали.

Голованов немедленно пожалел, что не имеет при

себе шоколадки. Он полез в карман. Ребенок терпеливо ждал.

— Гляди, какая у меня монета!

— Это пять рублей, — бесстрастно отметил мальчик.

— А сколько тебе хотелось бы?

— Мне хотелось бы конструктор «лего». Он сорок стоит.

Однако! Здравствуй, племя молодое, незнакомое! Сева достал из кармана пятидесятирублевую купюру.

— Что за дяди? Расскажи, как они выглядели? — помахивая в воздухе бумажкой, быстро спросил он.

— Один очень большой, на обезьяну похож из зоопарка. Но он очень добрый. Они его Леликом называли.

— Кто — они?

— Другие дяди. Там еще был такой… как китаец. А голос тоненький, как у Машки Соколовой. Во-о-т. — Мальчик замолчал, выразительно глядя на купюру. Сева отдал деньги. Мальчик немедленно сунул бумажку в карман. — Потом еще один лысый был. И один очень страшный. У него так через все лицо красный такой… — Мальчик изобразил зигзаг.

— Шрам?

— Ага.

— А что дядя Толя? Чего это он полез в багажник?