— Надеюсь, его не придется использовать, — заметил он.

— В моем отделении проблем быть не должно, — ответил Махешвари, расписываясь за оружие и проставляя отпечаток пальца на сканер. — Но отвечать за людей из других отделений я не могу.

— Я собираюсь вскорости объявить учения по подготовке двигателей. Чтобы запустить холодный двигатель, нужно около сорока минут, верно?

Махешвари улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубками.

— Это можно сделать значительно быстрее, милорд.

— Не надо. Я хочу, чтобы учения выглядели по возможности естественно.

Ключевым здесь, конечно, было слово «по возможности». Учения, проводимые во время спортивного фестиваля, не могут выглядеть естественно.

— Электрические и электронные соединения разрываются за три минуты сорок секунд, насколько я помню, — сказал Мартинес. — Мы начнем учения, а потом сделаем задержку на четыре минуты.

— Прошу прощения, милорд, — заметил Махешвари, — но на то, чтобы отсоединить воду и воздух, уйдет четыре минуты двадцать секунд.

— А, да. Верно. Значит, мы сделаем задержку в пять минут.

— Так точно, милорд.

Отключение воды, воздуха, электричества и прямой связи с кольцевой станцией будет первым знаком, что «Корона» собирается покинуть причал. Мартинесу хотелось посильнее оттянуть момент, когда этот знак будет подан.

По крайней мере он был уверен в том, что в случае необходимости можно будет отчалить в любой момент, независимо от степени готовности двигателей. Шестьсот сорок один год назад огонь внезапно охватил помещение управления на кольцевой станции Заншаа, перекинувшись после этого на семь стоящих на причале кораблей, сгоревших прямо на месте вместе с командами. Суда не могли отчалить или хотя бы задраить люки без разрешения управления, которое было в тот момент уже уничтожено огнем.

С этих пор инструкциями предусматривалось, что в случае опасности судно может без разрешения покинуть причал, и теперь воздушные шлюзы управлялись непосредственно с самих судов. Мартинес мог снять «Корону» с причала, вопрос был только в том, дадут ли ей уйти остальные боевые суда.

Мартинес как мог постарался сделать невозмутимое лицо офицера, которому все нипочем, и уверенно улыбнулся старшему механику.

— Удачи, Махешвари.

Ответ старшего механика был безукоризненно вежлив.

— И вам того же, лорд лейтенант.

Махешвари отдал честь и ушел к себе в двигательный отсек.

Мартинес запер арсенал и подошел к эскалатору, чтобы подняться в рубку, но тут его посетила новая мысль, и он остановился, ощупывая пояс, на котором висели пистолет и шокер.

Если в таком виде он заявится в рубку, все точно решат, что он сошел с ума. Если наксиды не станут ничего делать или если у их действий обнаружатся резонные мотивы, то от дурной славы ему не избавиться до конца дней. Он просто сделается посмешищем.

Стоя у люка, он почти слышал этот смех, который не стихнет, пока он не покинет корпуса. Если окажется, что он ошибается, этого не избежать. То, что делают Фанагия и Кулукраф, может объясняться полностью законно — ну, может быть, не совсем законно, но по крайней мере рационально. Если это так, если наксиды вовсе не замышляют восстания, конца разговорам не будет. Эта история сделается одной из тех легенд, которые сопровождают человека по флоту, куда бы он ни пошел, вроде слухов о командующем эскадрой Рэне, приказавшем кадетам связать и избить себя.

Мерно шуршала лента эскалатора. Внезапно ему очень захотелось возвратиться в арсенал, вернуть свой пистолет и отправиться в кают-компанию смотреть трансляцию фестиваля и болеть за команду «Короны».

Пропади оно пропадом, решил он наконец. Он уже и так сделался посмешищем для всей команды.

Он встал на ползущую наверх ступеньку, взялся руками за поручни и выехал в центральный коридор. Сойдя с эскалатора двумя уровнями ниже, он сразу увидел Жоу, одного из драчунов, освобожденных им из-под ареста два дня назад. Тот чистил серебряные приборы в офицерской столовой, расположенной через коридор от рубки.

Восхитительно, подумал Мартинес. У него в подчинении оказались теперь и Жоу, и Ахмет, и Надьян, и все другие раздолбай, которых капитан наказал, оставив работать на корабле, когда прочие ушли глазеть на игру.

Жоу, отложив работу, с недоумением поглядел на Мартинеса. Увидев пояс с пистолетом, он широко раскрыл глаза. Мартинес отрывисто кивнул ему и вошел в рубку.

— На пост в рубке заступил, — объявил он.

— Дежурный офицер пост передал, — отозвался кадет Вондерхейдте от своего кресла перед переговорным устройством. Рубку наполнял густой аромат кофе, распространяющийся из кружки, которую он держал в руке.

Мартинес вошел в клетку, защищающую капитанское кресло.

— Состояние? — осведомился он.

Вондерхейдте, место которого было как раз напротив капитанского, увидел пояс и тоже удивленно уставился на него.

— М-м-м… корабельные системы в порядке, — ответил он. — Ах да! На камбузе полетела посудомоечная машина, ее сейчас чинят.

— Благодарю вас, Вондерхейдте. — Он развернулся спиной к кадету и уселся в капитанское кресло. Пневматические подушки негромко вздохнули, он поудобнее пристроил пистолет и поднял капитанские дисплеи.

На один из них он вывел канал камеры у входа. К остановке кольцевого поезда все еще стекался народ. Ничего подозрительного не было заметно, но Мартинес и не ожидал ничего в течение ближайших нескольких часов — до тех пор, пока экипажи кораблей не спустятся на планету, а оставшиеся не будут полностью поглощены передачей спортивного фестиваля.

Он откинулся в кресле.

— Сейчас у нас будет учение по подготовке двигателей к работе, — объявил он и прислушался к глубокой, ошеломленной тишине, которая в ответ на его слова повисла над кораблем.

От Серенсона к Вилле, от него к Ямане, оттуда к обратно к Серенсону и от него к Дигби — и гол. Мартинесу было слышно, как восторженно завопил Вондерхейдте, когда мяч пролетел мимо вратаря «Пекина» и врезался в сетку ворот.

Прапорщик второго класса Мабумба молотил кулаками по воздуху. Он сидел перед пультом управления двигателем и от восхищения вторым голом, забитым командой «Короны» даже забыл, что дуется на затеявшего учения Мартинеса, из-за которого ему пришлось сидеть в рубке, а не в салоне, откуда он мог бы наблюдать игру со всеми удобствами, да еще с кружкой пива в руках.

Махешвари в своем ходовом отсеке держал двигатели в пятиминутной готовности. Можно было не сомневаться, что Мартинес заслужил стойкую любовь всех механиков, заставив их просидеть весь день спортивных соревнований на рабочих местах в ходовом отсеке.

Мартинес только один раз отлучился из рубки, помогая Алихану отнести еду и кофе охранникам, стоящим у люка. Заодно он уведомил Дитриха и Хонга, что любые приказы, исходящие от Алихана, следует исполнять беспрекословно, как если бы они исходили непосредственно от него, Мартинеса.