– С ДАИШ скоро будет покончено. Вы же знаете, на что способны пешмерга. Они делают великое дело и потеряли много людей ради освобождения Ирака.

– А вы знаете, сколько потеряли мы? – не удержалась я. – У нас погибли тысячи – только из-за того, что пешмерга решили отступить.

Фермер прекратил свои рассуждения и ушел. Ко мне повернулся рассерженный молодой езид:

– Не говори так больше, пожалуйста. Просто работай.

Когда день закончился и я подошла к главному, чтобы сказать, что я больше не буду работать на этого фермера, он недовольно посмотрел на меня.

– Фермер сказал, чтобы мы все больше не приходили.

Я почувствовала себя виноватой в том, что все потеряли работу. Но вскоре эту историю в лагере стали вспоминать как шутку. После того как я уехала и стала рассказывать о случившемся со мной по всему Ираку, один мой знакомый по имени Дауд посетил лагерь и пожаловался, что я слишком снисходительно отзываюсь о пешмерга.

– Надия должна рассказать всему миру о том, как они с нами поступили! – сказал он, и другие езиды рассмеялись.

– Она говорила это с самого начала, и нас всех даже уволили из-за этого!

Дималь появилась в лагере в четыре утра 1 января 2015 года. Она до сих пор дразнит меня за то, что я не проснулась – «Поверить не могу, что ты спала, пока я спасалась бегством!» – но я лишь крепко обнимаю ее в ответ. Иногда я отвечаю той же шуткой: «Я не спала ровно до четырех утра, но ты опоздала!» Я и вправду сидела допоздна, пока головокружение не сломило меня, а следующее, что я помню, – моя старшая сестра склоняется над моей постелью. Она бежала несколько часов вдоль границы с Турцией и Сирией, и ее ноги были расцарапаны до крови колючей проволокой. Могло быть и хуже – если бы ее обнаружили и пристрелили пограничники или она взорвалась бы, наступив на мину.

Возвращение Дималь можно было сравнить с исцелением большой раны. Но мы не испытывали счастья. Мы обнимались и плакали до десяти утра, а потом принимали гостей, которые плакали вместе с нами. Мы не говорили о других до следующего утра. Это было тяжелее всего – проснуться рядом с ней и услышать ее охрипший от слез голос:

– Надия, а где остальные из нашей семьи?

Позже в том же месяце удалось вырваться Адки. Мы с ума сходили от волнения – от нее было так мало известий. За несколько недель до этого одна женщина сбежала из Сирии и добралась до лагеря. Она рассказала, что была в Сирии вместе с Адки.

– Они поверили, что Адки – мать, и пока не приставали к ней.

Адки посвятила себя заботам о Миране, нашем племяннике.

– Она сказала, что, если я пообещаю вместо нее заботиться о Миране, она покончит с собой, – сообщила нам женщина. – Я посоветовала ее потерпеть – может, когда-нибудь нас освободят, но она слишком сильно горевала.

Услышав об этом, мы опасались самого худшего и начали оплакивать мою дерзкую сестру, спорившую с мужчинами, что она научится ездить на тракторе, и нашего племянника. А потом Адки вдруг позвонила Хезни.

– Они в Африне! – радостно воскликнул мой брат.

Африн располагался в контролируемой курдами части Сирии и не был захвачен ИГИЛ. Его защищали сирийские курды, и я подумала, что раз эти бойцы помогали езидам эвакуироваться с горы, то они помогут моей сестре.

Адки с Мираном сбежали из Ракки, и их укрыла семья одного арабского пастуха. Там они оставались около месяца, раздумывая, как безопаснее покинуть территорию «Исламского государства». Дочь пастуха была помолвлена с одним мужчиной из Африна, и семья дожидалась свадьбы, когда им было бы легче объяснить, почему они все вместе едут на север. Позже Хезни признался, что он знал, где находится Адки, но не говорил нам, чтобы не подавать ложных надежд.

Через два дня после первого звонка из Африна Адки приехала в лагерь вместе с Мираном. На этот раз я ждала ее до шести утра вместе с Дималь. Мы боялись момента, когда нам придется рассказать ей об убитых и пропавших, но она сама каким-то образом поняла, что к чему. Вскоре Адки присоединилась к нашему печальному мирку.

То, что моим сестрам удалось вырваться из плена, было настоящим чудом. В течение трех лет после прихода ИГИЛ в Кочо езидки сбегали из рабства самыми невероятными способами. Некоторым, как мне, помогали сочувствующие им местные жители, а за других вносили выкуп – порой очень большую сумму – члены семьи или правительство, передавая деньги посредникам или боевикам ИГИЛ. На освобождение каждой девушки у Хезни уходило примерно пять тысяч долларов. Большая часть этой суммы, которую Хезни сравнивал со «стоимостью новой машины», доставалась руководителю операций, который использовал свои связи среди суннитов и курдов Ирана для координации действий. Деньги распределялись среди многих участников – водителей, посредников, тех, кто подделывал документы, и других.

Каждая история потрясает. Одну девушку из Кочо увезли в Ракку, столицу ИГИЛ в Сирии, где ее вместе с большой группой других женщин держали в свадебном зале для распределения. В отчаянии она попыталась поджечь баллон с пропаном, чтобы устроить пожар, но ее поймали. Затем она вызвала у себя рвоту, и когда боевик «Исламского государства» приказал ей выйти наружу, она с другими девушками убежала в окружавшие зал темные поля. Их сдал местный фермер, но потом ей повезло. Через несколько недель жена купившего ее мужчины помогла ей сбежать из Сирии. Вскоре эта женщина умерла от аппендицита; очевидно, в ИГИЛ не нашлось хирурга, способного спасти ее.

Джилан провела в плену более двух лет, прежде чем Хезни смог вызволить ее с помощью очень сложного и рискованного плана. Жена мужчины, который держал ее в рабстве, узнала, что ее муж издевается над езидскими девушками, и позвонила Хезни, предложив помощь. Ее муж был высокопоставленным членом «Исламского государства», за которым охотилась коалиция по уничтожению ИГИЛ.

– Придется вам помочь нам убить вашего мужа, иначе не получится, – сказал ей Хезни.

Жена согласилась.

Хезни связал ее с курдским командиром, сотрудничавшим с американцами и выслеживающим цели в «Исламском государстве».

– Сообщите ему, когда ваш муж уедет из дома, – проинструктировал ее Хезни, и на следующий день машина боевика была уничтожена воздушным ударом. Поначалу женщина не поверила Хезни, что ее муж погиб.

– Почему об этом никто не говорит? – спрашивала она, опасаясь, что мужчина выжил и может узнать о ее поступке.

Она хотела увидеть его тело.

– Оно слишком пострадало, – объяснял Хезни. – Машина буквально расплавилась.

Женщины ждали дальнейших указаний, и возможность спасти Джилан представилась лишь на короткий промежуток времени. Через два-три дня гибель командира подтвердилась, и другие члены «Исламского государства» приехали в его дом, чтобы забрать Джилан и отвезти ее к новому владельцу. Когда они постучались в дверь, им открыла жена.