— Да.

— Опять–таки — впечатляюще.

— Я бы сказал спасибо, хотя на самом деле все это благодаря тебе.

— В каком смысле?

— Мы существуем благодаря тебе. Если мы построили что–то, что произвело на тебя впечатление, я рад. Ты — корень, из которого растем все мы, такие, какие есть.

Ирелла почувствовала, что краснеет.

— А, точно.

Она осмотрелась в поисках других обитателей нейтронной звезды, но увидела только вышедших и продолжающих выходить из портала представителей флотилии.

— Где ваша делегация? — спросила она.

Иммануээль совершенно по–птичьи наклонил голову к плечу:

— Прошу прощения. В конгрессе примет участие этот мой физический аспект. Мои коллеги будут присутствовать в виде своих прямых информационных составляющих. За исключением Энсли; он появится как андроид.

— А у него такой есть?

— Да. — Иммануээль сделал очередной замысловатый жест, указывая на парящий диск здания. — Не будете ли вы любезны присоединиться к нам?

Они вместе прошли через площадь к висячим гроздьям глициний, и Ирелла поняла, что недооценила масштаб. Диск оказался гораздо больше, чем она думала: по меньшей мере сто пятьдесят метров в диаметре.

— Что это за место?

— Это Гостеприимный Дом — для вас.

— Красивые цветы. Мне нравятся.

— Спасибо. Мы приурочили сезон цветения к этому моменту.

Сразу за колонной светился голубым портал. Они прошли через него вместе, оказавшись в центре здания — огромном зале с потолками под двадцать метров, охваченном ободом окон. В самой середине его высилась толстая многогранная кристаллическая колонна, расширяющаяся у основания и под потолком. Ирелла не удивилась бы, узнай она, что это настоящий бриллиант; первозданный блеск, безусловно, претендовал на подлинность. Каждая из граней радужно лучилась, и сияние это плавно колебалось, как будто внутри него двигалось что–то крошечное, искажая свет.

— Аспекты моих коллег, — официально представил Иммануээль. — Большинство из них аналитичны.

Ирелла кивнула колонне:

— Рада встрече.

Точки света, все до единой, разом окрасились в розово–золотой, погрузив зал в великолепную сумеречную дымку. Ирелла вежливо улыбнулась. Похоже, она как–то неправильно истолковала кое–что из слов Иммануээля. Оглянувшись, она заметила смутное недоумение на лицах Деллиана и Александре.

— В каком смысле — аналитичны?

— О. Способ, который мои коллеги используют, чтобы освещать этот конгресс, будет тщательно изучаться и обсуждаться. Когда мы поднялись над формой, данной нам при рождении, мы перераспределили наше мышление по нескольким физическим хранилищам. Сегодня каждая личность, проживающая в кольце, представляет собой целый комплекс тел. Данное биофизическое тело — всего лишь часть меня.

С точки зрения Иреллы, это звучало ересью, но она все равно спросила:

— Как у квинт оликсов?

Колонна возбужденно замерцала молочно–белым с радужными переливчатыми оттенками светом.

— Вполне применимая аналогия, — признал Иммануээль. — За исключением того, что, едва мы выросли, развились и созрели, мы решили расширить наше сознание, усилить разум; наш комплекс — много больше, чем простое резервное копирование, лежащее в основе модели квинты. Мой разум, например, прекрасно взаимодействует с сетью квантовой обработки данных, а также с биологическими компонентами, подверженными нейрохимическим и гормональным искажениям. Таким образом я сохраняю полную человеческую эмоциональную реакцию на свое окружение, а также повышаю свои интеллектуальные способности и скорость мышления. Другой набор неврологических сегментов усиливает интуицию — или воображение. Я считаю, что этот аспект наиболее тесно связан с разумом, данным мне при рождении. Я все еще мечтаю, Ирелла.

Она улыбнулась Иммануээлю — улыбнулась печально:

— А какой из компонентов комплекса содержит твою душу?

Иммануээль восхищенно зааплодировал.

— Прекрасный вопрос. Ты воистину создатель, творец жизни, как и говорил Энсли. Этот вопрос, несомненно, привел бы в восторг древнегреческих философов.

— А тебя?

— Душа — абстракция. В комплексе она везде и нигде. Она ничто — и она всё.

— Единственный недостаток — рациональность, но в то же время это путь к величию.

— Именно. Наша человеческая сущность точно такая же, как ваша.

— Совершенно другая.

— Признаюсь, я беспокоился перед встречей с тобой, Ирелла. На старой Земле была поговорка: «Никогда не встречайся со своим кумиром». Но ты в точности такая, какой я тебя представлял.

— Ты еще с ней не спорил, — негромко пробурчал Деллиан. — Дай мне знать, много ли восхищения у тебя останется после того, как это случится.

Ирелла показала ему средний палец.

— О, друг создателя, — кивнул Иммануээль.

— У него есть имя, — предупредила Ирелла.

— Так и не удосужился его запомнить, — громко заявил знакомый голос.

Ирелла обернулась и увидела просто–таки белоснежного мужчину, идущего к ней. Несомненно, мужчину — поскольку он был обнажен и анатомически безупречен. Черты его лица были легко узнаваемы.

— Привет, Энсли.

— Привет, крошка. Рад видеть тебя — во плоти.

— Инициатор не мог сделать тебе одежду?

— Вот уж не считал тебя ханжой.

— Ладно, а как насчет цвета?

Андроид был абсолютно бел — глаза, волосы, изнанка рта. Все было из одного и того же пластика.

— Я экономный. Если мы преодолели бедность, это еще не значит, что мы должны быть расточительными.

— Не можешь не умничать?

— В точку.

Ирелла не знала, стоит ли посмеяться или поиздеваться над андроидом–аватаром Энсли, но удивлена она почему–то не была.

— Ну и что теперь?

— Конгресс! — Он подмигнул, и идеально гладкое лицо неприятно сморщилось.

Деллиан ухмыльнулся.

— Ох, да спасут нас Святые, — простонала Ирелла. В большом зале собрались все восемнадцать капитанов. — Начнем? — спросила она Александре.

— Думаю, да. — Оне слегка поклонилось Иммануээлю. — Надеюсь, вы проявите к нам терпение. Не все здесь так быстро соображают, как Ирелла.

— Конечно.

— Тогда мне хотелось бы начать с благодарности за этот прием. Вы сказали, что построили этот хабитат для нас?

— Да. Я рад, что вам он понравился. Он вызревал шесть недель.

Александре перевело дыхание, собираясь задать следующий вопрос, но Ирелла подняла руку: