– Ну что, Энн Кайзер, – я развернул девушку лицом к себе, взял за обе руки и улыбнулся в ответ на ее улыбку. – Станешь ли ты моей женой?

Жаль, что у меня нет кольца. Впрочем, надевать его на перчатку скафандра, наверное, не совсем правильно…

– Да, – прошептала Энни. Затем повторила более уверенно: – Да!

Я разжал пальцы и картинно распахнул объятия.

По-хорошему, нам бы сейчас поцеловаться… Но, увы, сделать это через шлемы скафандров всегда было довольно непростой задачей. Так что мы просто стояли на вершине горы, обнимались и смотрели на поднимающуюся звезду.

Не знаю точно, что испытывала Энни в этот момент, но я, как бы удивительно это ни звучало, был действительно счастлив.

Думаю, Лео оказался дьявольски прав, когда говорил о том, что мне для нормальной жизни нужно как следует влюбиться. Однозначно прав.

Когда мы вернулись на борт корабля, там нас ожидал настоящий сюрприз. Ирина сумела каким-то чудом привести в чувство своего шефа, и теперь они встречали нас вдвоем. Девушка держала в руках нечто вроде большого пирога или торта, зачем-то положенного на полотенце, доктор сжимал бокалы с шампанским.

Я отметил, что Попова выглядит непомерно радостно, а вот Григорьев заметно смущается и нервничает.

– Это что такое? – с любопытством спросила Энни, кивая на пирог.

– Обычай старой России, – гордо улыбнулась Ирина. – Сейчас, правда, мало кто так делает, но мне показалось, что это будет уместным. Вам нужно съесть по кусочку, напоить друг друга вином и разбить бокалы, кинув их через плечо.

– Точно? – я обернулся назад, рассматривая пол отсека.

– Я все уберу, кэп, – послышался голос Умника. – Не беспокойтесь по этому поводу.

– Так что именно сейчас делать? – Энни явно пришлась по вкусу не особо понятная лично мне затея.

Оказалось, что ничего особо сложного для нас не приготовили. Пришлось, как и сказала Попова, съесть по маленькому куску хлеба, затем выпить шампанское и изо всех сил бросить бокалы на пол. На этом испытания закончились.

– Мне даже понравилось, – не кривя душой, заметил я, наблюдая, как сердито жужжащий уборочный робот собирает осколки. – Интересная церемония и шампанское неплохое.

– Спасибо, кэп.

– Отлично, тогда пора к столу, – Ирина поманила нас рукой, направляясь в командный отсек.

– Бог мой, – удивилась Энни, первой прошедшая в дверь.

Я последовал за ней и тоже поразился открывшейся мне картине.

Весь тактический стол корабля был заставлен какими-то странными блюдами с едой, бутылками спиртных напитков… А посередине возвышался самый настоящий ступенчатый торт.

– Должны же мы отметить вашу с Энн помолвку, – чуть виновато произнес молчавший до сих пор доктор. – Ну, вот, как смогли…

– Спасибо, – я действительно был тронут проявленной заботой. Тем более выглядел Григорьев вполне искренне. Не знаю, правда, что там было у него на душе на самом деле…

– И еще, Алан, – ученый, пользуясь тем, что девушки отправились к дальнему концу стола, осторожно тронул мой рукав. – Вы простите меня, старика, если что не так.

– За что? Бросьте, – я постарался уйти от щекотливой темы.

– Да вы сами все понимаете. Дело в том, что я почти всю жизнь проработал теоретиком. Всю жизнь прожил на Барнарде, сначала в школах и университетах, потом на орбитальных базах. Тепличные условия, знакомые лица. И вдруг меня отправляют в другую галактику…

– Доктор, бросьте. Ну, вспылил я немного. Прошу вас, не принимайте все слишком уж на свой счет. Обстановка нервная сложилась.

Григорьев, продолжая держать мой рукав, энергично помотал головой:

– Нет-нет, Алан, вы не понимаете. Проблема в том, что я не всегда умею общаться с людьми, а самое страшное – не привык от них зависеть. В этом полете я завишу от вас, завишу от капитана Норвуда… И толком не понимаю, как нужно правильно себя вести. Мне казалось, что вы оцените мои научные достижения – и я рассказал вам про свое участие в разработке «Луча». Но после этого вы почти перестали со мной общаться. Я видел, как капитан приказал уничтожить планету, и мне показалось, что ему будет приятно услышать про мое восхищение твердостью его духа. Теперь он разговаривает со мной только через вас или в вашем присутствии, а я даже не знаю, что и думать.

– Он вас ненавидит… – пробормотал я. – Он должен был поступить так, как поступил, но он ненавидит себя за то, что это сделал. И вас – за то, что вам это понравилось.

Доктор печально кивнул.

– Я боялся, что так все и обстоит. Говорю же – я иногда не понимаю, что и как говорить людям. Да, обычно мне вполне удается вписаться в общество, но иногда все идет наперекосяк.

Мне пришлось тактично пожать плечами. Я-то не понаслышке знаю, что такое разногласия с окружающим миром.

– А самое неприятное случилось потом. Исследуя объект, мы буквально уперлись в стену, и появилась реальная вероятность того, что узнать что-то еще у нас просто не получится. Поверьте, для меня это имело характер катастрофы. В этой миссии стоит на кону именно моя репутация, моя дальнейшая работа… В тот момент от полного провала экспедицию отделило только то, что нам как раз удалось обнаружить эти несчастные кремниевые связи. Именно поэтому я тогда так радовался. Это было единственное, достойное отчета для руководства. Требовалось продолжать исследования…

Ученый облизнул пересохшие губы и бросил взгляд в сторону ассистентки, о чем-то тихо разговаривающей с Энни по другую сторону стола.

– Так вот, именно тогда пришли вы и начали говорить о необходимости выделить ресурсы корабля для расчета координат. Ресурсы, которых мне и так не хватало на дальнейшую работу… Вы, наверное, не знали, что для определения точки перехода ваш корабль подходит даже лучше, чем моя лаборатория?

– Не знал…

– А я по недомыслию даже не подумал вам об этом сказать. Точнее, сказал, но лишь вскользь, не заострив на этом вашего внимания. Мне тогда хотелось просто отмахнуться, продолжать изучение объекта. Из-за этого потом вы устроили глупую, на мой взгляд, забастовку, хотя и согласились собрать пробы минералов, когда я пообещал все же сделать расчеты.

Доктор сделал еще одну небольшую паузу и тяжело вздохнул.

– Мне казалось, я кое-как нашел с вами общий язык. Сегодня стало окончательно ясно, что это не так. Поэтому еще раз прошу у вас прощения, Алан. Простите меня, я просто старый ученый, который давно разучился общаться с людьми. Я не хотел никого обидеть. И я действительно никак не мог повлиять на точность вычислений. С моей стороны это все выглядело лишь как бесцельная трата сил и времени. Которых и так практически не было…

– Забудьте, доктор, – я неожиданно почувствовал, что снова испытываю к нему добрые чувства. – Давайте действительно это забудем. И, если вам станет легче, то я совершенно не держу на вас зла.