Всех арестовали. Три десятка арестованных колчаковские контрразведчики зверски убили. Но расстрелы не помогли.

Ледоход сорвал мост через Ангару. Город был отрезан от внешнего мира. Восстание началось на левом берегу Ангары. К восставшим присоединились воинские части. Собрался Всесибирский съезд городов и земств. В нем участвовали эсеры, меньшевики, земцы, кооператоры, представители Крестьянского союза. Они заявили, что Колчак ведет Сибирь к катастрофе.

Необходимо провести демократические выборы и прекратить Гражданскую войну. Образовали межпартийный орган — Политический центр.

Главой Политцентра стал Флориан Флорианович Федорович, родовитый дворянин, князь, по политическим убеждениям — эсер. При царе он сидел, после революции был избран в Учредительное собрание. 12 января 1920 года Федорович открыл в Иркутске заседание Временного совета сибирского народного управления. «В Иркутске, — вспоминал очевидец, — общее настроение, общая мечта — мир, мир, конец войне».

В Политцентре собрались люди не только слова, но и дела. Несмотря на присутствие в Иркутске правительственных войск и колчаковской контрразведки, Политцентр поднял восстание и взял власть.

Колчаковское правительство, оставшееся без вождя, коротало время в гостинице «Модерн».

Атмосфера была тягостная. Вечером город погружался в темноту, и даже в гостинице не было электричества, потому что в город не завозили уголь. Один из министров вспоминал: скатерти со столов сняты, горят свечи. Повсюду солдаты, офицеры, даже пулеметы, и все пропитано запахом табака и кожи. Изменился внешний облик жителей Иркутска, вспоминали очевидцы: исчезли хорошо одетые люди. Женщины выходили на улицу в платках, мужчины — в старых пальто и шапках. Серо и печально…

Виктор Пепеляев пытался сговориться с эсерами и меньшевиками о создании единого антибольшевистского фронта. Но желающих вступить в союз с адмиралом не нашлось. Колчаку никто не симпатизировал, скорее его ненавидели.

«Глубокое заблуждение оппозиции, — горевал один из колчаковских министров, — мешало ей понять, что судьба наша будет одинакова. Мы с ними были на одном тонущем корабле, но в ослеплении своем они думали, что потонем только мы».

Он, конечно, был прав. Но генералы и атаманы сами оттолкнули от Белого движения все демократические силы. Военный переворот поссорил Колчака с эсерами, меньшевиками и областниками. Теперь эсеры призывали солдат «прекратить гражданскую войну с советской властью и обратить оружие против диктатуры Колчака». А ведь за эсеров на выборах в Учредительное собрание проголосовало почти девяносто процентов избирателей.

«Мне казалось, что мы медленно умираем от неизлечимой болезни, — рассказывал близкий к адмиралу человек. — Как будто заражение крови постепенно распространялось по всему организму власти, заставляя неметь один его орган за другим. Верховный правитель, казалось, не замечал и не понимал, что смерть приближается к нему».

3 января 1920 года Совет министров, то есть назначенные Колчаком люди, составил телеграмму, адресованную адмиралу, с предложением отречься — это необходимое условие переговоров с восставшим Иркутском. 4 января Александр Васильевич в состоянии полного отчаяния капитулировал. Отказался от всех должностей.

На следующий день, 5 января, перешел в поезд к союзникам под охрану чехов и словаков, которые обещали вывезти его из страны. Но когда Красная армия окрепла и стала наступать, чехи не захотели за него сражаться и отошли в сторону.

— Все меня бросили, — в отчаянии бросил Колчак одному из генералов.

Газета «Забайкальская новь» опубликовала телеграмму казачьего атамана Григория Михайловича Семенова, произведенного Колчаком в генерал-лейтенанты, командованию чешско-словацких частей:

«Мною получены официальные данные о том, что благодаря распоряжению и действиям чешско-словацкого командования на линии железной дороги, находящейся под вашей охраной, задерживаются поезда Верховного правителя, Главнокомандующего армии, Председателя Совета министров, нарушается связь между отходящими войсками и высшим командным составом, остановлено все снабжение фронта…

Братья, остановитесь! Опомнитесь!.. Преисполненный братской любви и уважения к вам, я не могу все же оставаться безучастным и равнодушным свидетелем чрезвычайно ужасных результатов вашей деятельности и требую немедленного и беспрепятственного пропуска до Иркутска поездов с высшим русским командованием, эвакуированными ранеными воинами, семьями бойцов и ценностями, составляющими последнее народное достояние государства Российского. В случае же неисполнения вами этого, я с болью в сердце пойду всей имеющейся в моем распоряжении вооруженной силой и заставлю вас исполнить ваш долг перед человечеством и измученной сестрой-Россией».

Адмирала, наверное, можно было спасти. Это было под силу Семенову, под командованием которого оставались вполне боеспособные части. Атаман телеграфировал командующему войсками Иркутского военного округа генерал-лейтенанту Василию Васильевичу Артемьеву:

«Повстанцы снова взялись за гнусное дело и открыли новый гражданский фронт, восстав против верховной власти. Приказываю приложить все усилия, держаться до прибытия посланных вам на выручку частей Дикой дивизии под командованием генерал-майора Скипетрова, которому дано категорическое приказание беспощадно покончить раз и навсегда с мерзавцами».

Генерал Леонид Николаевич Скипетров служил у Семенова помощником по политическим делам. Его особый отряд, отправленный из Читы с жестким приказом подавить восстание Политцентра, подошел к Иркутску.

«Был прекрасный солнечный день, — вспоминал очевидец, — и жадная до зрелищ публика, не слыша стонов раненых, следила издали за тем, как на левом берегу Ангары развертывалось сначала наступление, а затем отступление семеновцев.

Знаменское предместье отделено от города речкой Ушаковкой. На ее холодном саване найдено было потом немало трупов. Среди них были и ожесточенные фанатики революции, и юноши, верившие, что революция несет гибель, и люди, не видевшие никакого смысла в происходившем. Отчаянная ненависть в обороне и беспощадная злоба в наступлении оставили следы на поле битвы: многие трупы были изуродованы».

Попытки семеновцев выручить Колчака не увенчались успехом. После перестрелки они отошли от города и исчезли. Возможно, Григорий Семенов не так уж сильно желал спасения адмирала.

Утром 5 января 1920 года по всему Иркутску были расклеены листовки о том, что Колчак пал и вся власть перешла к Политическому центру. Находившиеся в городе иностранные миссии собирались, грузились в эшелоны и уезжали.

Кое-кого из русских союзников, соратников и помощников они прихватили с собой. Многих вывезли американцы, некоторых офицеров — французы, но больше всех — японцы.

15 января поезд, в котором везли адмирала, добрался до Иркутска. Около девяти часов вечера союзники передали Колчака и Пепеляева представителям Политического центра. Через Ангару их перевели пешком, посадили в машину и доставили в губернскую тюрьму.