В апреле 1919 года Михаил Васильевич Фрунзе вступил в командование Южной группой войск Восточного фронта.

Фрунзе, как и Троцкий, понимал, что сам не справится и нуждается в военных специалистах.

Начальником штаба Михаил Васильевич взял понравившегося ему бывшего генерал-лейтенанта Федора Федоровича Новицкого (последняя должность в царской армии — командир 43-го армейского корпуса).

Новицкий вспоминал, что первоначально его самого прочили на должность командующего армией. Но, сознавая политическую ситуацию, он настоятельно рекомендовал Михаила Васильевича, пообещав помогать ему всячески по военной части. Они воевали вместе, бывший генерал Новицкий, по существу, и руководил военными действиями.

Новый командующий фронтом подписал приказ:

«Не место малодушию и робости в наших рядах перед лицом неудач. Эти неудачи временны и объясняются главным образом тем, что нам пришлось отвлечь часть сил на Южный фронт.

Ныне наша задача близка к завершению, и глаза России вновь обратились к нам, на восток.

Помощь идет».

26 апреля его части перешли в наступление. В результате двухнедельного наступления колчаковцы были отброшены от Волги. Михаил Васильевич объявил всем благодарность, а наиболее отличившихся приказал представить к награде.

Теперь он поставил перед частями задачу овладеть Уфой. 23 мая он прибыл в Бугуруслан, чтобы лично руководить наступлением. Его подталкивал Ленин, который 25 мая нервно телеграфировал Реввоенсовету Восточного фронта: «Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной».

9 июня командующий Южной группой Фрунзе уже доложил командующему Восточным фронтом Сергею Каменеву об успехах в Уфимской операции, о том, что враг отступает, а его части переправляются через реку Белую.

Михаил Васильевич неотлучно находился в районе переправы. Требовал от штаба фронта улучшить снабжение:

«Прошу принять меры в отношении снабжения меня авиасмесью. Наши аппараты почти бездействуют, позволяя противнику безнаказанно ударять по самым чувствительным местам.

Противник стал усиленно бомбардировать с аэропланов, стремясь разрушить наши переправы и вообще нагнать панику. Между прочим, вчера ранен с аэроплана пулей начдив Чапаев, а я слегка контужен бомбой».

Вечером того же дня части Фрунзе вошли в Уфу — это была 25-я дивизия Василия Ивановича Чапаева. Довольный успехами своих бойцов, Михаил Васильевич дал интервью «Известиям ВЦИК»:

— Колчак сломан и разбит на пять шестых. Некоторые резервы у него все еще имеются, и сопротивление он будет оказывать, задерживаясь на удобных рубежах. Но по существу спор с Колчаком решен. Разделавшись с Колчаком, справимся и с Деникиным. Несмотря на временные поражения, я смотрю на будущее чрезвычайно оптимистично. Все те неблагоприятные явления, которые наблюдаются на Южном фронте, имели место в свое время и на Восточном. Но, как показал нам уже опыт, с приближением врага и население, и красноармейские части быстро отрезвляются.

За умелые действия при организации контрудара и взятии Уфы 8 августа 1919 года Михаил Васильевич получил свой первый орден Красного Знамени.

Именно ему подчинялся Василий Иванович Чапаев, который со временем станет самым популярным героем Гражданской войны — пока не перейдет в анекдоты. Он был одной из тех натур, мечтающих о приключениях и авантюрах, желающих жить опасно, которые бросились в революцию и Гражданскую войну от скучной и серой жизни. В этой мятежной стихии он чувствовал себя как рыба в воде.

Сразу после его гибели политотдел фронта издал отдельной листовкой статью комиссара 25-й дивизии Дмитрия Фурманова, который писал:

«Точную и подробную биографию покойного Василия Ивановича Чапаева я не знаю. Сообщу лишь те отрывочные сведения, которые запомнились мне из многих разговоров, что вели мы с ним во время бесконечных странствований на перекладных вдоль и поперек по уральским степям.

Чапаев — сын артиста-цыгана и дочери Казанского губернатора, фамилию которого не помню.

Когда девушка, губернаторская дочь, забеременела, цыган бросил ее и скрылся бесследно; губернатора в то время уже не было в живых. Девушка пришла с повинною к матери. Та после строгого выговора приняла ее обратно. При родах губернаторская дочка умерла. Ее матушка-губернаторша, не пожелав воспитывать „незаконного“ внука, отдала его на воспитание брату своего кучера…

Чапаев рассказывал мне, что еще нетронутый и чистый, он попал в семью зараженных и развращенных людей, которые отравили его юношеские думы и сбили на узкую, торную дорогу.

Восемнадцати лет взял шарманку, захватил с собой девушку — Дуню и отправился по белому свету. Этим делом он занимался несколько лет, вплоть до солдатчины. И до самой смерти из-под ружья так и не выходил».

Совершенно романная история (отец — артист, мать — губернаторская дочка), которую Чапаев под настроение рассказывал своему комиссару, как нельзя лучше свидетельствует о том, как этот человек мечтал избавиться от скуки повседневности. Ему хотелось жизни, полной приключений.

Но она оказалась очень короткой.

Он рассорился с прежним командованием 4-й армии. Через голову начальства обратился непосредственно к Троцкому: «Доношу до вашего сведения — я выбился из сил, мне командарм 4-й не дает развития на фронте, без чего я жить не могу. Желаю воевать. Вы назначили меня начальником дивизии, но вместо дивизии дали растрепанную бригаду, в которой всего тысяча штыков.

Ко мне со всех сторон идут добровольцы, которые хотят умереть со мною вместе за советскую власть или очистить страну от бандитов. Но винтовок мне не дают, шинелей нет, люди раздеты. До сего времени нет еще ни одного автомобиля. Во всем мне задержка — хлеб и снаряды подвозить не на чем. Казаки в Уральске имеют бронированный автомобиль, который курсирует на моем участке. У меня такого не имеется».

В ноябре 1918 года Чапаева отправили учиться в Академию Генерального штаба. Но уже в январе он обратился в Реввоенсовет 4-й армии:

«Прошу вас покорно отозвать меня в штаб 4-й армии на какую-нибудь должность — командиром или комиссаром в любой полк. Академия мне не приносит никакой пользы. Что преподают, я это прошел на практике. Вы знаете, что я нуждаюсь в общеобразовательном цензе, которого я здесь не получаю, и томиться понапрасну в стенах я не согласен. Это мне кажется тюрьмой, и я прошу покорно не морить меня в такой неволе.

Я хочу работать, а не лежать, и, если вы меня не отзовете, я пойду к доктору, который меня освободит, и я буду лежать бесполезно… Так будьте любезны выведите меня из этих каменных стен».

Василий Иванович не осилил учебу в академии, считают военные историки. Он и дня не ходил в школу, читать научился уже взрослыми человеком. Как раз в октябре 1918 года Троцкий утвердил учебный план Академии Генерального штаба, в который входила двадцать одна дисциплина, среди них философия войны, военная психология, государственное и международное право, социология, логика и методы научного познания…