– Я позвоню тебе через несколько дней. И, ради бога, держи «беретту» в кармане, а не в сейфе. У меня много врагов, любимая.

Мы никогда не знаем, увидимся ли снова, но я всегда предусмотрительно не упоминаю об этом. Это как поставить под сомнение его абсолютную уверенность в том, что смерть, очевидно, обходит его стороной, в отличие от остальных. Открыв дверь, Пабло на мгновение оборачивается, чтобы послать мне последний поцелуй, а мне лишь удается произнести:

– Пабло, «M-19» приносит нам одни несчастья. Думаю, вы совершаете безбашенный поступок…

И снова я вижу, как он уезжает, тихо унося в темноту свой крест, о котором известно только мне. Слышится его свист. Пару минут спустя я наблюдаю из окна, как он отдаляется в сопровождении группы людей. Мне интересно: у кого-нибудь еще, кроме этого богатого и влиятельного, но такого беспомощного перед законной властью человека, таится в душе ужасный страх перед экстрадицией? Знаю: никто больше ему не посочувствует, а я никому не смогу признаться в накатывающем на меня беспокойстве. Я осталась одна, размышляя о деле всей жизни двух друзей, один из которых борется за права бедняков, а другой – за права богачей; о боли и ужасах, которые эти храбрые мужчины спрятали глубоко в сердце из плоти, свинца, камня и золота. Мне грустно и тревожно, я все думаю: действительно ли Пабло контролирует Ивана Марино, спонсируя его, или партизанский командир манипулирует мультимиллионером, прибегая к уникальной способности оказывать услуги, от которых, возможно, будет зависеть вся оставшаяся жизнь Пабло и моя заодно…

C последней ночи в асьенде «Наполес» прошло уже десять дней. Сейчас 29 августа 1985 года. Открыв газету, я обнаружила, что Иван Марино Оспина убит в Кали во время столкновения с армией. С одной стороны, я искренне сочувствую потере грандиозного воина, а с другой – ощущаю сильное облегчение, потому что знаю: без его отваги и сильного духа абсурдный план отменили или, по крайней мере, отложили.

Я, как и Пабло, обожаю Симона Боливара, умершего в Колумбии с сердцем, разбитым неблагодарностью освобожденных им народов, и молюсь «Освободителю» за душу партизанского командира, жизнь которого пересеклась с моей на несколько коротких часов. Я задумалась: как долго армия преследовала Ивана Марино? Меня пробирает озноб при мысли, что убить могли Пабло. Я думаю о том, что он должен чувствовать, потеряв своего друга, зная: с этого момента меры безопасности усилятся до предела, мы наверняка не будем видеться неделями.

В середине сентября Эскобар преподносит сюрприз – мои любимые танго: «Ни одна» («Ninguna») и «Прогуливаясь на углу, где ты живешь» («Rondando tu esquina»). Кажется, эта песня, которая всегда так нравилась мне, теперь напоминает только, насколько я загнана в угол. На следующий день Пабло звонит, заявляя, что непрерывно по мне скучает, и просит всерьез поработать над анонсом фильма. Если итальянцы не возьмутся за его экранизацию, это сделает он. В начале октября Эскобару уже очевидно: суд одобрит его экстрадицию, поэтому придется исчезнуть на некоторое время. Он дал мне понять: план по захвату Дворца правосудия провалился, объясняя, что не может взять меня с собой, не подвергнув опасности. С надеждой на скорую встречу, когда станет безопасней, он прощается под серенаду марьячис, с романтическими обещаниями: «Если они нам позволят» («Si nos dejan») и «Октябрьская луна» («Luna de octubre»).

В течение следующих недель я стараюсь забыть все, что произошло той теплой августовской ночью. Но воспоминания об отваге Ивана Марино и победоносном тоне Пабло мелькают в моей памяти, как чернокрылая бабочка. До нас, журналистов, снова и снова доносятся слухи об угрозах судьям Верховного суда со стороны «Экстрадируемых» и «M-19», но никто не обращает на них внимания, потому что почти все работники СМИ уже к такому привыкли и убеждены, что в Колумбии «брехливая собака редко кусает».

* * *

6 ноября 1985 года. В вестибюле отеля «Хилтон» я встречаюсь с коллегой. Мы вместе ведем радиопередачу о национальном конкурсе красоты. Событие, которое год за годом собирает в Картахене известных персон и любого, кто хоть чем-то прославился в мире косметической и модной индустрии. Королевы прибывают в сопровождении свиты из своего департамента[205], с женами губернатора и мэра региональной столицы. За день до «Вечера коронации», проходящего в конференц-зале, после которого всегда организуют грандиозный официальный бал в клубе «Картахена», приезжает губернатор, его родственники и должностные лица из каждого департамента, а также главы СМИ со всей страны. Последние обычно хотят взять интервью у политиков и воспользоваться моментом полюбоваться таким количеством красивых женщин. На тот момент взаимосвязь наркоторговли с политикой ни для кого не секрет. Общеизвестно, что без поддержки босса департамента руководство и не мечтало бы оплатить расходы королевской свиты из ста или двухсот человек: в нее входят родственники и друзья, две дюжины господ из высшего общества, бывшие королевы красоты с мужьями и региональные чиновники. Кроме того, неудивительно, если сама мисс – девушка босса или его сына, а связь начальников полиции и армейского полка с местным «королем кокаина или марихуаны» гораздо более тесная, стабильная, продолжительная и прибыльная, чем у успешного предпринимателя с очередным президентом.

Кто еще усомнится в том, что «женщина-трофей» должна присутствовать на национальном конкурсе красоты в Картахене? Костюмы и украшения на голове похожи на те, что носят мулатки из школы танца на карнавале в Рио-де-Жанейро, только они танцуют и поют полураздетые и счастливые, в то время как бедные королевы тащат украшенные перьями и сверкающие хвосты сирен весом в полсотни килограммов, при температуре сорок градусов по Цельсию, стоя на каблуках в двенадцать сантиметров. Шествие в парадных каретах и на тематических платформах, длящееся целую неделю, выматывает даже самых стойких морских офицеров, сопровождающих девушек.

Одиннадцать утра. До выборов и коронации пять дней. Огромный вестибюль кипит от возбуждения присутствующих радиожурналистов, фотографов, певцов, актеров, модных дизайнеров, президентов фирм, спонсирующих конкурс, бывших мисс Колумбия, с каждым разом все более красивых, уже с мужьями, которые гордо ведут их под руку. Члены жюри – иностранцы, единственные, кто скрывается от всех, чтобы потом никто не говорил, что ими манипулировала свита или их подкупил будущий тесть мисс. Королевы в своих комнатах готовятся к первому выходу в купальнике, в то время как прихожие на этажах, отведенные специально для них, заполнены некрасивыми мужчинами в зеленой униформе и красавцами в фирменных белых костюмах. Они с абсолютным презрением наблюдают за полчищем геев-визажистов и парикмахеров, которые, в свою очередь, с ярой ненавистью смотрят на первых и с абсолютным обожанием на вторых.