В два часа ночи весь мир с недоверием наблюдает по телевизору, как танк «Каскабель» одним выстрелом проделывает огромную брешь в стене на четвертом этаже, где прячутся оставшиеся партизаны и заложники. Потом через нее полицейские снайперы, размещенные на крышах окружающих зданий, без разбора обстреливают внутренний двор дворца по приказу начальника, генерала Виктора Дельгадо Мальярино[211]. Тем временем армия бросается гранатами, а над местом кружат вертолеты. Несмотря на то что боеприпасы заканчиваются, партизаны отказываются сдаться гуманитарной комиссии для последующего суда, который якобы предоставит им множество гарантий. В то время как артиллерийский дождь потихоньку сломил их сопротивление, пламя почти целиком поглотило остатки дворца. Приказ военным: не оставлять никого из группы в шестьдесят человек в живых. Все, включая судей, свидетелей насилия и резни, погибают. Среди выживших остались председатель Верховного суда и четверо свидетелей в делах об экстрадиции, среди которых – правозащитник Мануэль Гаона Крус. Министерство обороны приказывает раздеть и обмыть все без исключения трупы, смыв ценные доказательства. Вход судмедэкспертов для эксгумации тел запрещен.

По приказу министра связи и массовых коммуникаций, Ноэми Санин Посады, двоюродной сестры Марии Лии Посады, жены Хорхе Очоа, колумбийские телеканалы транслируют только программы про футбол и новости с конкурса красоты. Спустя почти двадцать семь часов после захвата слышится последний взрыв, и все внутри здания утихает. В два тридцать ночи генерал Ариас Кабралес частично признает победу за министром обороны. Генерал Вега Урибе[212] сообщает президенту, что захват предотвращен, а Дворец правосудия освобожден.

– Какой дворец – куча искореженного железа и сто обугленных трупов внутри? – изумляются все.

В восемь часов вечера Белисарио Бетанкур обращается к стране:

– Хорошо это или плохо, но ответственность беру на себя я, президент Республики.

– Какую ответственность, за что именно? За массовое убийство служащих юстиции, беспощадную бомбардировку армией и полицией? – думаю я, слушая верховного главнокомандующего вооруженных сил, в котором колумбийский народ в 1982 году, вечно обманутый иллюзией мира, которого не существует, ошибочно увидел будущего государственного деятеля.

Победителями из жертвоприношения вышли трое: военные, «Экстрадируемые» и две традиционные партии. Движение «M-19», как и другие вооруженные формирования, оказалось погребенным под пеплом судебной системы, провалившись в качестве политического проекта. Убиты одиннадцать судей, сорок три простых гражданина, тридцать три партизана, одиннадцать членов ВВС и департамента безопасности. Камеры репортеров зафиксировали, как армия вытаскивает из Дворца правосудия около десяти работников кафе, администратора и двух партизанок. На следующий день, когда семьи попросят информацию о местонахождении задержанных, им ответят, что они временно заключены под стражу в военных гарнизонах – никто не уточняет, в каких и где, и больше о них никто ничего не услышит.

12 ноября я возвращаюсь со зловещего конкурса, последнего, который я освещала за всю мою карьеру. На следующий день, 13 ноября этого ужасного года, в Колумбии происходит самая большая трагедия всех времен. Мировые СМИ забывают о ста жертвах Дворца правосудия в Боготе, переключившись на 25 000 погибших в Армеро, богатом рисовом и кофейном районе Толимы.

Задумываясь о невероятной удаче мясников на службе у государства, я утверждаю, что на моей бедной Родине, как и на всех нас, лежит проклятие. Мне любопытно: стал ли самый храбрый из мужчин трусливым монстром. Я меняю свой номер телефона и с душой, сжимающейся от страха, принимаю решение больше никогда не видеться с Пабло Эскобаром. В мгновение ока любовь к нему угасла.

Тринадцатилетняя Омайра Санчес бьется в агонии перед телекамерами, транслирующими это по всему миру. Только ее голова и руки выступают из затверделой глины, под слоем которой бетонная опора сковала ей ноги. Опустошенный пейзаж, окружающий подростка, километры тины, из которой еле виднеются стволы деревьев или останки утонувшей коровы, кажется, простирается до бесконечности. Уйдут дни на то, чтобы достать оттуда Омайру и привезти в больницу, где ей понадобится ампутация ног. Пока газообразная гангрена расползается по телу, девочка вселяет надежду миллионам соотечественников и тем, кого потрясли ее страдания и храбрость на пороге смерти. За ней наблюдают из всех уголков планеты, не в силах что-либо предпринять. Колумбийцы знают: спасти ее уже невозможно. Мы можем только ухаживать за ней, облегчив последние часы агонии, и молиться, чтобы страдания скоро закончились. Шестьдесят часов спустя этот ангел покинул нас навсегда и возвратился на небо, где ее уже ожидали души других 25 000 жертв, и ста погибших десятью днями ранее (невиновных или преступников) в ходе захвата Дворца правосудия.

Омайра – одна из 21 000 раненых и пострадавших, которые пережили драму в Толиме. За считаные минуты извержение вулкана Руис заполнило лавой и вулканической породой спокойную реку Лагунилью, которая около полуночи сошла на Армеро, превратившись в водяной смерч, протянувшийся на километры.

Поток тины и обломков буквально стер с карты процветающий на протяжении девяноста лет населенный пункт. О всевозможных катастрофах в Колумбии сообщают заранее, и эта не была исключением. Уже несколько месяцев назад вулканологи предупредили, что обнаружили огромные трещины в кратере. По обыкновению равнодушное государство приняло решение проигнорировать эти заявления, поскольку оставалось неясным, как можно эвакуировать 50 000 человек и куда их расселить на несколько дней или недель.

Две катастрофы, одна за другой, погрузили страну в траур, вызвав глубокое чувство беспомощности. Но трагедия в Армеро стала настоящим благословением для военных. Теперь, в эпоху всеобщего бедствия, утомленные насилием, удушениями, освежеванием, сдиранием ногтей, купанием в серной кислоте, сжиганием, захоронением и выбрасыванием на свалку задержанных во Дворце правосудия, они могут вернуть образ слуг народа, внезапно превратившись из злодеев в спасителей, помогая двумстам тысячам людей, оставшимся инвалидами, ранеными или без крыши над головой, используя все человеческие ресурсы, средства, самолеты и вертолеты.

Круглые сутки по телевизору – этот ужас. Множество историй, полных невыносимых страданий и невосполнимых потерь, я также проливаю реки слез и разделяю общую боль. Перед тем как наконец признать эгоизм, слепоту и безответственность любимого мной человека, я продолжаю винить себя за то, что жива, и жажду обрести покой с умершими.

* * *

Два месяца спустя моя подруга Элис де Расмуссен приглашает меня провести пару дней в ее доме на островах Росарио, маленьком архипелаге, расположенном в 55 километрах от Картахены-де-Индиас[213]. Национальный парк – собрание коралловых необитаемых островков в государственной собственности, но дюжины коренных, обеспеченных семей Картахены, Боготы и Медельина построили там свои дома и особняки, назвав все это «прогрессом». В Колумбии общепринятые нормы рано или поздно переходят в статус закона. Именно поэтому, хотя острова и принадлежат государству, земля на поверхности – собственность покупателей, которые облагородили местность, выстроив роскошные дома. Да и кого волнует, что нижняя часть острова в колумбийской туристической зоне для богачей принадлежит другому? К 1986 году уже не осталось заброшенных участков. Каждый отрезок земли стоит небольшое состояние, а цена самого скромного дома – не меньше четверти миллиона долларов.