Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Интересно отметить, что привлеченная к проверке работы Сектора искусств НКП рабочая бригада завода им. Лепсе, после неоднократных заседаний на заводе и в секторе, пришла к тому же выводу и вынесла вердикт: ликвидировать Главрепертком как совершенно ненужную структуру, сократить штаты Сектора искусств НКП{456}. Список «преступлений» А. Свидерского можно было бы продолжить. Здесь и попытка ликвидировать ГОСТИМ оплот пролетарского искусства, и пренебрежительное отношение к ВАПП и АХРР, и «недооценка низовой художественной работы», и отсутствие руководства литературой, кинематографом, радиовещанием и пр., и пр. Главный вывод всех идеологических инстанций не вызывал никаких сомнений: «отсутствие четкой классовой линии в руководстве»{457}. Разумеется, решение было принято незамедлительно: А. Свидерский был снят с работы. Эта, казалось бы, нереальная ситуация, когда руководитель одного из ведущих учреждений мог проводить в течение года либеральную политику и свободно высказывать крамольные мысли о вредности цензуры, свидетельствует о наличии противоречий и порой диаметрально противоположных подходов к руководству искусством, о еще не законченном формировании вертикали власти, которая впоследствии больше не допускала подобной «самостоятельности».
После кадровой и структурной реорганизации атмосфера в Главискусстве резко изменилась: она была приведена в соответствие с новыми идеологическими задачами. Культурная жизнь страны, со всем ее многообразием, уместилась в принятые Госпланом контрольные данные пятилетки художественной работы{458}. В докладной записке Главискусства в Секретариат Коллегии НКП о проделанной работе по выполнению постановления Коллегии НКП от 13 сентября 1929 г. по вопросу о пропаганде пятилетки в области художественной работы{459}рапортовали, что по линии ГРК созданы рекомендательные списки пьес, в которых затронуты вопросы и проблемы пятилетки («до настоящего времени ни одной пьесы на эту тему через ГРК не проходило»); по линии кино созданы просветительные кинофильмы и кинохроники; по линии изо организованы выставки на индустриальные темы, проведены конкурсы на плакаты и лубки; по линии театра идет в основном шефская работа и т. д.{460}
Структурная и качественная перестройка коснулась также и репрессивных органов. К 1927 г. в состав Секретно-оперативного управления (СОУ) входили следующие отделы: Секретный, Контрразведывательный, Особый, Информационный, Транспортный, Восточный, Оперативный и Отдел центральной регистратуры. В 1931 г. Секретный и Информационный отделы были объединены в единый Секретно-политический отдел. В 1932 г. прошла общая реорганизация ОГПУ, и его структура стала еще более централизованной, а уже созданные в 1930 г. ГУЛАГ и Особый отдел во многом поглотили функции СОУ.
Изменения политической обстановки в стране, установление тоталитарного режима, утверждение монополизма на идеологию и культуру потребовали от Главлита выполнения новых задач, подчиненных всей системе подавления. Соответствующей реорганизации этой структуры предшествовала ее обстоятельная проверка. Для этого была создана Комиссия по обследованию и чистке аппарата Наркомпроса. В апреле 1930 г. выводы рабочей бригады при этой комиссии НК РКИ (председатель Бауэр) были готовы и содержали анализ структуры, организации и методов цензурирования.
В 1930 г. структура Главлита включала Русский, Военно-экономический, Иностранный и Огранизационно-плановый отделы. Разумеется, основную работу вел Русский отдел, который осуществлял 1) предварительный политико-идеологический контроль над выходящей русской литературой и радиовещанием; 2) последующий контроль над русской литературой и радиовещанием; 3) предварительный и последующий политико-идеологический контроль над выставками произведений искусства; 4) выдачу разрешений на лекции и диспуты; 5) составление литературных обзоров; 6) руководство местными органами цензуры. Эта грандиозная по объему работа проводилась одним заведующим и 12 политредакторами. Все сотрудники были коммунистами, что не исключало «склочной атмосферы» в Главлите.
Для того чтобы представить как проводился предварительный контроль над выходящей литературой, обратимся к работе. Сотрудники Русского отдела просматривали продукцию следующих издательств: ЗМФ, «Федерация», «Молодая гвардия», «Недры», РАНИОН, «Ком. Академия», «Никитинские субботники», «Жизнь и знание», МОДПИК, «Центросоюз», издательства НКТорга и другие, а также все местные издательства беллетристики. Однако 65% литературы, выпускаемой на рынок, составляла продукция ГИЗа, который от идеологического контроля был освобожден и имел уполномоченных при издательствах. Политредакторы, в большинстве ответственные старые партийцы, просматривали рукописи и давали им те или иные отзывы, которые передавались старшему политредактору или заведующему отделом для окончательного решения. Заведующий имел право согласиться или же не согласиться с выводом политредактора. Такое положение вызывало обострение взаимоотношений между заведующим отделом и остальными политредакторами. Широкую известность в узких кругах получила склока вокруг бывшего заведующего отдела Гришина и пришедшего на его место Мордвинкина, т. к. его «демократический» метод обсуждения рукописей с политредакторами привел к множественным конфликтам.
Излишняя политизированность при просмотре рукописей приводила к тому, что разрешалось издание книг, откровенно пошлых и не представляющих художественной ценности. Таких, например, как книги Алексеева «Ресторан на Арбате» и «Любовь голубая», Сергеева-Ценского «Блистательная жизнь», Гумилевского «Игра в любовь» и др. Выяснилось также, что в ряде случаев книги, запрещенные политредакторами, оказывались тем не менее опубликованными.
Системы последующего контроля в Русском отделе не существовало. Обычно эту роль выполняла пресса, отдельные организации и лица. Продолжалась практика, когда запрещенная Главлитом рукопись разрешалась местными литами. Таким образом, причины появления в печати «вредной и бесцветной литературы» заключались, по мнению комиссии НК РКИ, в следующем: отсутствие руководства со стороны главка, распыленность ответственности, а отсюда — почти безответственность политредакторов, некоторая слабость и притупленность внимания самих политредакторов.
Аналитическая функция Главлита также практически не реализовывалась. Обзоры разрешенной и запрещенной литературы составлялись 2 раза в год в виде бюллетеня и рассылались ограниченному кругу лиц и учреждений. В них содержалась весьма скудная информация и не было полной картины состояния литературно-книжного мира страны. В обзорах полностью отсутствовала та литература, которую издавал ГИЗ, они готовились с большим запозданием и быстро устаревали.
Выполнение разрешительно-регистрационной функции Главлита, осуществляемой Организационно-плановым отделом, также страдало серьезными недостатками. Результатом этого были постоянные конфликты с Комитетом по печати, неутвержденные планы издательств, которые вынуждены были выпускать литературу в счет будущих планов, чтобы не останавливать деятельность вовсе.