— У тебя своих проблем хватает, — оборвала она.

На этих словах — как по сигналу — позвонил Тони из Лондона. Я посмотрела на часы. В Бостоне семь вечера, в Лондоне полночь. К моему безмерному облегчению, он просто хотел узнать, как мои дела и сообщить, что с Джеком все в порядке. Мы перезванивались каждый вечер — и непременно Тони с неподдельной заботой интересовался самочувствием Сэнди и расспрашивал о моем настроении. В этот раз он еще упомянул о Ча («справляется просто прекрасно, вот только не улыбается никогда») и стал расспрашивать, как прошли похороны. Голос был сочувственный, заботливый. Обсудив детали моего прилета («закажу для тебя такси в Хитроу»), он упомянул, что завтра утром на один день уезжает в Париж. Что-то связанное с министрами иностранных дел стран Большой семерки. Но беспокоиться не о чем: Ча получила все инструкции, а он завтра же вечером вернется с последним рейсом экспресса «Евростар» и утром встретит меня дома с распростертыми объятиями.

Когда мы закончили разговор, Сэнди заметила:

— Вы, ребята, кажется, неплохо ладите.

— Да, просто поразительно, до чего хороши антидепрессанты в деле спасения пошатнувшегося брака.

— Нет, дело не в этом, сами по себе таблетки бы не справились. Признай, что в этом есть и твоя заслуга.

— В чем? В том, что вела себя как полудурок и загремела в психушку?

— Ты болела…

— Мне об этом все время твердят.

— И самое худшее уже позади.

— Об этом я тоже слышала.

— И Тони прилично себя ведет.

— У нас, похоже, что-то вроде перемирия на взаимовыгодных условиях.

— Все выглядит куда лучше, чем у большинства известных мне женатых пар.

— Вроде вас с Дином?

— Мы ладили отлично… ну, во всяком случае, так мне казалось. Пока он не услышал зов дикой природы.

— Может, ему…

— Что? Опротивело, что я стала толстая и скучная?

— Прекрати.

— Но это правда.

— Нет, правда заключается в том, что Дину, видимо, не хватало острых ощущений, драмы.

Сэнди посмотрела на меня озадаченно:

— Драмы? Не поняла.

— Он был всем вполне доволен, тобой, мальчиками. Но вот появилась эта девица, и…

— Ну?

— Может, в ней он увидел возможность расцветить жизнь. Романтика, трудности, жизнь в лесу, все такое. Пока не поймешь, что таскаться с туристами взад-вперед по одной и той же горе, — такая же рутина и скука. А ведь скуки мы боимся больше всего… иногда, наверное, даже больше, чем смерти. Скука, как мне кажется, подчеркивает бессмысленность и бесполезность. Потому-то не стоит недооценивать потребность в драме. Она помогает нам вообразить себя главными героями широкоэкранного фильма, а не серыми букашками, что копошатся в повседневных заботах.

Сэнди внимательно глядела на меня.

— Как-как называются антидепрессанты, что ты принимаешь?

Наутро я, едва проснувшись, поглотила две таблетки, а потом позвонила домой. В Лондоне никто не отозвался — видно, Ча уложила Джека в коляску и отправилась на прогулку, решила я. Так что я позвонила Тони на мобильник, просто поздороваться, но услышала автоответчик.

— Знаю, ты в Париже, — прощебетала я, — просто хотела быстренько сказать «бонжур» и сообщить, что ужасно хочу поскорей оказаться дома и увидеть своих мальчишек.

Днем мы с Сэнди отправились в торговый центр. Там я купила несколько детских вещичек и даже раскошелилась на кожаную куртку в «Банана репаблик»[30]для Тони. В обед я приняла еще две таблетки, а последние две выпила после того, как мы простились в аэропорту с Сэнди. Она расплакалась при мысли, что снова невесть на сколько расстается с сестричкой, отпуская ее на чужбину.

— Ты все преодолеешь, — говорила я ей. — У тебя просто нет другого выхода.

Перед тем как пройти регистрацию на рейс, я позвонила на лондонский домашний номер в надежде поговорить с Ча, пока она не легла спать (по правде говоря, я подозревала, что она вовсе не спит, а расхаживает по комнатам с Джеком на руках). Но трубку не брали. Я сверилась с часами: в Бостоне 7:15, значит, в Лондоне начало первого. Наверное, она намучилась с ребенком прошлой ночью и уже легла спать.

То же самое сделала и я, как только устроилась в широком и удобном кресле бизнес-класса, мысленно благодаря Тони за его столь неожиданную щедрость. Мы взлетели, я с помощью берушей и наглазников отгородилась от мира и погрузилась в глубокий сон, стараясь стряхнуть с себя усталость и напряжение последних дней.

И вот мы уже в Лондоне. Как и обещал Тони, на стоянке меня ожидало мини-такси. Мы пересекли Атлантику в темпе allegro con molto и прибыли на место на сорок минут. Это означало, что уже в 6:45 утра мы выехали на шоссе М4, а я боролась с искушением позвонить с мобильного Тони или Ча, понимая, что жестоко будить их в такую рань.

Мы доехали от аэропорта до Патни в рекордные сроки — всего за полчаса. Шофер донес мой чемодан до входной двери. Я достала ключ и открыла дверь, стараясь не шуметь. Вошла в дом. И немедленно почувствовала, что что-то стряслось. Прихожая казалась голой, со стен исчезли старинные фотографии с видами Каира, которые Тони привез из Египта.

Должно быть, он подыскал им другое место в доме…

Но, поднимаясь в детскую, я боковым зрением увидела гостиную. И обмерла. С книжных полок исчезли почти все книги, а заодно принадлежавшие Тони компакт-диски и шикарная, непомерно дорогая стереосистема, которую он подарил сам себе, когда мы въехали в дом.

Нас ограбили.

Я закричала и через несколько ступенек взбежала наверх. Рывком отворила дверь детской. Ничего… Под этим я имею в виду следующее: ни колыбели, ни манежа, ни игрушек, ни колясок, ни Джека. Я стояла посреди пустой комнаты — исчезла вся мебель, все игрушки, даже одежда, которую я ему покупала. Все до последней тряпки.

В полном шоке я закрыла глаза. Это не ограбление.

Потом я бросилась выше, в кабинет Тони. Пусто, голые стены. Я кинулась в спальню, распахнула створки шкафа. Его одежда исчезла, но моя осталась на месте. А в ванной я нашла в шкафчиках только свои лекарства и туалетные принадлежности.

Пошатываясь, я вернулась в спальню. Села на кровать. И сказала себе: что за ерунда, просто глупость какая-то. Мой муж и мой сын бесследно исчезли.

Долго сидела я, не в силах подняться с кровати. Мне никак не удавалось сосредоточиться и понять, что происходит. Одна мысль билась в голове: мне это приснилось, это просто кошмар.

Кухня. Последнее помещение, которые я еще не осмотрела. Я встала. Спустилась по лестнице и сразу увидела, что исчезли все бутылочки, стерилизатор и высокий стульчик. Так же, как и полная упаковка детского питания, подгузники, пеленки и прочие детские принадлежности.