Война с Карлом V вошла в новую стадию. У императора был договор с английским королем Генрихом VIII. Англичане, вечные враги Франции, высадились на севере страны. Карл V вместе с Генрихом VIII двинулись на Париж. Энциклопедия Брокгауза и Эфрона: «В апреле 1544 года герцог Энгиенский одержал блестящую победу при Черизоле, но это не помешало Генриху VIII осадить Булонь и Монтрель, а Карлу V овладеть Эперене и Шато-Тьерри».

Бенвенуто переживал за Францию, что не мешало ему спокойно заниматься сборкой его «красивой двери». «А так как я не имею намерения описывать в этой моей жизни такие вещи, которые принадлежат тем, кто пишет летописи, то я оставил в стороне нашествие императора». Но, по утверждению Бенвенуто, король, явно путая нашего ювелира с Леонардо да Винчи, сам попросил совета относительно обороны своей столицы. «…и повел меня вокруг всего города Парижа, и, услыхав, с каким здравым смыслом я ему спешно укрепил Париж», король дал распоряжение адмиралу, чтобы все слушались Бенвенуто «под страхом его немилости».

Самыми близкими и доверенными людьми Франциска I были кардинал де Турнон и адмирал д’Аннебо, этот последний и должен был выслушивать все дальнейшие приказы Бенвенуто, но адмирал пренебрег распоряжением короля и вызвал для строительства оборонительных сооружений военного инженера Джиролимо Беллармато. Он был сиенец, но был изгнан из Италии и находился на службе у Франциска. Бенвенуто все это объяснил происками своей врагини госпожи Тамп. Адмирал, видите ли, был глуп и получил свой пост «не за добрые дела», а из-за рекомендации фаворитки. Как мы видим, и у адмирала, и у госпожи Тамп хватило здравого смысла призвать для строительства оборонительных сооружений инженера. Но Бенвенуто никак не назовешь самокритичным, уважение короля очень подняло его в собственных глазах.

Он тут же отстранился от военных дел и вернулся к прежней работе. На самом деле, возьмет ли Карл V Париж или нет, его мало интересовало. Он помнил императора как доброжелательного человека и хорошего заказчика. Бенвенуто мог видеть его и в Париже, который он посетил 1 января 1541 года. Тогда был мир, Карл ехал в Гент усмирять бунтовщиков, а Франциск любезно предоставил ему свою страну для проезда. Тогда Париж встречал императора с величайшими почестями.

В этой войне Карл V в Париж не попал. Случились серьезные разногласия с Генрихом VIII, и император был вынужден спешно заключить мирный договор с Франциском, что случилось 18 сентября 1544 года. Тогда же возник устойчивый миф, что госпожа Тамп предала короля. Есть исторические документы, уличающие Анну д’Этамп в двойной игре, а можно сказать, в шпионской интриге. По одним сведениям, она якобы передавала испанцам ценные сведения о продвижении французских войск, по другим – она сообщила голодным и измученным войной испанцам о французском складе провианта и оружия, третьи источники говорят, что госпожа Тамп помешала разрушить мост в Эперне, который открывал дорогу для беспрепятственного марша Карла V на Париж. Если был открыт этот прямой путь, почему же император по нему не пошел? Одно точно: из-за вмешательства в военные дела госпожи Тамп Франциск заключил мир на невыгодных для себя условиях. Обе стороны возвращали свои завоевания, здесь никто не прогадал, но Франциск рассчитывал получить Милан, а Карл сделал наместником в этом городе своего сына Филиппа – будущего короля.

Почему госпожа Тамп пошла на предательство? Побуждения ее понятны. Франциск был болен, ясно, что конец его не за горами. Трон должен был перейти к его сыну Генриху. С фавориткой Генриха Дианой Пуатье у госпожи Тамп шла долгая и упорная борьба, обе ненавидели друг друга. Понятно, что в случае прихода Генриха к власти положение герцогини д’Этамп при дворе было бы очень незавидным.

Все это Бенвенуто мало интересовало, отношение к нему короля – вот что было важно. Франциску было явно не до него, но Бенвенуто винил в этом не войну, не болезнь короля, не сложность политической ситуации, а исключительно происки госпожи Тамп. Бенвенуто писал, что король прямо-таки рвался в мастерскую скульптора посмотреть «красивые вещи», а негодница фаворитка не пускала, висла у него на руках и своим «кусачим язычком» распространяла про Бенвенуто всяческие гадости. Король отмахивался от нее, как от докучливой мухи, но в конце концов она одержала верх, и Бенвенуто получил от короля настоящую выволочку. Вот суть его претензий.

– Удивительное дело! Бенвенуто, и такие даровитые люди, как вы, «должны бы понимать, что эти ваши дарования сами по себе вы не можете выказывать; и вы себя выказываете великим только благодаря случаям, которые получаете от нас. И вам бы следовало быть немного послушнее и не таким гордым и самочинным. Я помню, что приказал вам точно, чтобы вы мне сделали двенадцать серебряных статуй; и это было единственное мое желание; вы у меня пожелали сделать солонку, и вазы, и головы, и двери, и всякие другие вещи, так что я весьма теряюсь, видя, что вы оставили в стороне все желания моей воли и занялись угождением всем вашим собственным желаниям; так что если вы думаете поступать и дальше таким образом, я вам покажу, как я имею обыкновение поступать, когда желаю, чтобы делалось по-моему».

Выволочка была сделана прилюдно, вокруг стояла свита и, видя гнев короля, «дрожала от страха за меня». Сам же Бенвенуто, по его заявлению, не боялся ни чуточки, потому что был уверен: все это «стращание» – не более чем желание угодить госпоже Тамп, а сам король как любил своего мастера, так и будет любить. Он встал на одно колено, поцеловал край платья короля и начал:

«– Священное величество, я подтверждаю, что все, что вы говорите, правда; но только я ему говорю, что сердце мое было постоянно, день и ночь, со всеми моими жизненными силами направлено единственно к тому, чтобы повиноваться ему и служить ему; а все то, что вашему величеству кажется, будто находится в противности тому, что я говорю, да будет ведомо вашему величеству, что это был не Бенвенуто, а, быть может, мой злой рок или судьба…» – и так далее, а также так витиевато, и почтительно, и слегка нагловато, и в общем обаятельно.

Конечно, он оправдался. И дверь, и вазы, и солонку, и нимфу, и победы он делал по желанию короля, вот только «головы он сделал сам от себя, чтобы испытать французские глины, каковых я, как чужеземец, совсем не знал». Не преминул так же сообщить, что «колосса он делал за счет своего кошелька». Длинную речь Бенвенуто закончил почтительными, но, прямо скажем, не по чину самолюбивыми словами:

«– Узнав теперь, что Богу не было угодно удостоить меня столь почетной службы (делать колосса. – Авт.), я у вас прошу, чтобы взамен той почетной награды, которую ваше величество предназначило моим трудам, оно мне просто уделило немного благоволения и отпустило меня на волю; потому что, если оно меня этого удостоит, я в тот же миг уеду, возвращаясь в Италию, вечно благодаря Бога и ваше величество за те счастливые часы, которые я провел в его службе».

Вот здесь король разозлился всерьез. Вначале он был сдержан, поднял мастера с колен, похвалил дверь: «Если бы для рая нужны были двери, то лучшей не найти», но, услышав, что Бенвенуто опять канючит об отъезде, «приказал громким и устрашающим голосом», чтобы тот молчал и думать забыл об отъезде.