Мое приветствие вырывается писком, когда его руки обвиваются вокруг моей талии. Теплые губы скользят по моему горлу, и я вспоминаю тот день, когда он сделал это вскоре после того, как мы поженились. Хотелось бы мне, чтобы я готовила крем, вместо того, чтобы вытаскивать тушеное мясо из духовки, чтобы он мог снова намазать меня заварным кремом. Только на этот раз я бы не думала ни о ком, кроме него, пока он жадно слизывал бы крем. Я чувствовала бы только его пальцы, сжимающие мои соски и двигающиеся внутри меня. Слышала бы только его голос в моем ухе, приказывающий мне кончить. Чувствовала бы только Кэла, доводящего меня до оргазма.

Я снимаю крышку с кастрюли и глубоко вдыхаю аромат жареного мяса и овощей.

— Ты, кажется, в хорошем настроении, — говорю я, затаив дыхание, когда он захватывает мою мочку зубами.

— Да, — шепчет он, все еще удерживая меня. Он убирает зубы, но вместо этого его губы обхватывают плоть. Затем его дыхание окутывает меня, заставляя дрожать. — Тушеное мясо?

Его хватка ослабевает достаточно, чтобы я могла повернуться в его руках. Откладываю шумовку и кружусь, обвивая руками его шею.

— Ты кажешься разочарованным.

— Вовсе нет. Я люблю тушеное мясо.

Я наклоняю голову, изучая его.

— Но?

Его брови взлетают вверх.

— Откуда ты знаешь, что есть «но»?

— Потому что я знаю вас двадцать шесть лет, советник. Я узнаю жесткую… твердую, — я провожу рукой по его спине и сжимаю его упругую задницу, — задницу, когда вижу ее. — Мы раздражаемся смехом, прежде чем он оставляет обжигающий поцелуй на моих губах.

— Итак, ты рано вернулся домой, — говорю я, теперь уже запыхавшаяся и готовая к ужину совершенно другого рода.

Но его глаза. Они останавливают меня, пока я не провожу рукой по передней части его бедра. Теперь, когда я смотрю прямо в них, то вижу небольшую настороженность.

— Что случилось?

— Все в порядке, Лебедь.

— Тогда в чем дело? У тебя такой настороженный взгляд, как тогда, когда тебе пришлось сказать мне, что «Молодых ангелов» (сериал) закрыли. Что происходит?

Появляется самоуничижительная улыбка. Он сжимает мою талию, и я чувствую прикосновение его пальцев к своей спине. Он держит меня в клетке, чтобы я не могла сбежать.

— Иногда я ненавижу то, что ты так хорошо меня знаешь.

Красная тревога.

Мой пульс учащается.

Определенно что-то случилось.

— Нет, это неправда. Тебе это нравится. А теперь выкладывай. Это как-то связано с ДеСото Констракшн Индастрис?

— Нет, Маверик, — быстро отвечает он. Слишком быстро. Бросив быстрый взгляд в окно, он делает глубокий вдох и объявляет. — Но на самом деле есть кое-что, о чем я хотел тебе рассказать.

При обычных обстоятельствах я бы самодовольно ухмыльнулась и подразнила его, но мои чувства трепещут, как зажженные бенгальские огни. Момент кажется тяжелым, наэлектризованным.

Он нервничает.

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно, когда спрашиваю.

— О чем?

Он удерживает мой взгляд. Удерживает так интенсивно, как будто мы — магниты. Мощные и нерушимые. Буквально через секунду я задамся вопросом, так ли это.

— Я получил предложение о работе.

Я просто смотрю. Моргаю, смотрю и моргаю еще несколько раз.

Предложение о работе? Но у него уже есть работа.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что тебе предложили работу? У тебя есть работа, Кэл. Здесь, в Дасти Фаллс. Работа в компании моего отца. — Я ахаю, внезапная мысль поражает меня. — Киллиан тебя уволил?

Сделал бы он это? Стал бы он таким образом злоупотреблять своей властью?

Ноздри Кэла раздуваются, а уголок рта приподнимается, но это и близко не похоже на улыбку.

— Потому что, если он это сделал, я…

— Нет, Лебедь. Он меня не увольнял. И мне не нужно, чтобы ты сражалась в моих битвах, — довольно горько продолжает он.

Я немного напрягаюсь, пытаясь не позволить этому уколоть меня.

— Тогда что случилось? Почему ты получил предложение о работе? Я не понимаю.

И где? Не то, чтобы в Дасти Фаллс было много мест, где можно было бы работать адвокатом.

Он не отводит взгляда и спокойно говорит.

— Я согласился.

Моему мозгу требуется несколько секунд, чтобы осознать то, что он только что произнес. Мне показалось, я слышала, как он сказал: «Я согласился». И когда я понимаю, что он действительно произнес эти два слова, у меня такое чувство, что воздух выбивают прямо из моих легких.

— Что ты сделал? — я выдавливаю этот вопрос из себя на последнем глотке воздуха, который у меня остается, потому что чувствую, что не могу нормально дышать. Отталкиваю его изо всех сил, что есть во мне. Он позволяет мне, неустрашимо отступая назад. — Как ты мог это сделать, не посоветовавшись сначала со мной? ДеСото Констракшн Индастрис нуждается в тебе, Кэл. Сейчас больше, чем когда-либо.

Его челюсть плотно сжата. А пристальный взгляд тверд, впиваясь в меня с неконтролируемой решимостью.

— Это не так. Всех можно заменить, включая меня.

Несколько секунд назад я думала, что Киллиан уволил его. Теперь мои мысли поворачиваются на 180 градусов.

— Киллиан никогда не примет твою отставку.

Его поведение ничуть не меняется.

— Он уже это сделал.

Вот почему он звонил всего несколько минут назад. Должно быть.

— Как ты мог это сделать?

Решимость делает черты его лица жесткими. Он слегка кивает, когда говорит мне.

— Так будет лучше для нас, Лебедь.

— Лучше для нас? — я пребываю в полном недоумении и шоке. Да, шоке. Должно быть, это то, из-за чего мои конечности немеют, а разум отключается. Нет, он вращается. Кружится, вращается и раскачивается так быстро, что мой желудок бунтует. Я не знаю, как долго мы молча стоим, прежде чем снова обретаю самообладание. Затем выпрямляю спину. Расправляю плечи. Собираю свои запутанные мысли с пола, в единственную имеющую смысл схему. — Лучше для нас или лучше для тебя?

— Для нас. Нам нужно убраться к чертовой матери из этого города, Маверик, пока он не засосал нас и не погубил. Прежде, чем это разрушит нас, и все, что мы пытаемся построить.

— Разрушит нас? О чем, черт возьми, ты говоришь, Кэл? — мой голос становится все более и более пронзительным с каждым произносимым словом. — Наша жизнь здесь. Наши средства к существованию находятся здесь. Наши воспоминания. Наши истории. Наша преданность. Наши семьи!

Он просто стоит неподвижно, окаменевший и непоколебимый.

— Вот именно. — Как будто это словосочетание все объясняет. И я полагаю, что так оно и есть. Одно словосочетание суммирует причину, по которой он хочет отказаться от всего, что мы знаем,